Государственная граница (телесериал)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Государственная граница
Жанр

историко-приключенческий

Режиссёр

Борис Степанов
Вячеслав Никифоров
Геннадий Иванов

Автор
сценария

Алексей Нагорный
Гелий Рябов
Олег Смирнов
Петр Луцик
Алексей Саморядов

В главных
ролях

Игорь Старыгин
Александр Денисов
Владимир Новиков
Владимир Сичкарь

Оператор

Борис Олифер

Композитор

Эдуард Хагагортян
Микаэл Таривердиев
Владимир Давыденко
Игорь Зубков
Леонид Захлевный
Эдуард Артемьев

Кинокомпания

Беларусьфильм

Страна

СССР

Год

1980—1988

К:Фильмы 1980 годаК:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

«Государственная граница» — историко-приключенческий телевизионный многосерийный фильм, снятый на киностудии «Беларусьфильм» в 1980—1988 годах и рассказывающий о службе советских пограничников. Действие происходит в период с 1917 года по конец 1980-х и разворачивается на территории СССР от Дальнего Востока до западных границ.





Сюжет

Сериал состоит из восьми фильмов, объединённых главными действующими лицами. Каждая серия посвящена событиям в определённый период становления и развития пограничной службы.

Фильм 1-й: Мы наш, мы новый… (1980)

1917 год, октябрьская революция. Бывший капитан пограничной стражи Владимир Данович отказывается эмигрировать из России и соглашается участвовать в создании новой пограничной службы молодого Советского государства…

Фильм 2-й: Мирное лето 21-го года… (1980)

1921 год, закончилась гражданская война. Советско-Польская граница. На приграничный город с целью провокации нападают переодетые в красноармейскую форму бандиты. Стоящая за ними польская разведка и белоэмигранты готовят новые операции. Чекисты раскрывают их планы…

Фильм 3-й: Восточный рубеж (1982)

1929 год. На Советско-Китайской границе пограничники раскрывают заговор…

Фильм 4-й: Красный песок (1984)

1930-е годы. Средняя Азия, Туркестан. Задача пограничников — уничтожить главаря басмачей Мумин-бека…

Фильм 5-й: Год сорок первый (1986)

Начало Великой Отечественной войны. Первый удар немецких войск принимают на себя советские пограничники…

Фильм 6-й: За порогом победы (1987)

1946 год, Западная Украина. Закончилась война, но в лесах еще скрываются отряды украинских националистов. Пограничникам необходимо заслать в их ряды своего человека…

Фильм 7-й: Солёный ветер (1988)

Прибалтика, конец 1950-х годов. Западные спецслужбы засылают в пограничную зону диверсанта для организации крупномасштабной провокации…

Фильм 8-й: На дальнем пограничье (1988)

Конец 1980-х годов. Иностранные спецслужбы создают на территории СССР шпионские сети. На одной из южных застав пограничники обезвреживают агента западной разведки…

Художественные особенности

В трёх фильмах эпопеи один из главных героев носит фамилию Белов (фильм 5-й, 7-й, 8-й), где прослеживается династия Беловых-пограничников: дед-сын-внук (Виктор Белов, Павел Белов, Валерий Белов).

Преемственность прослеживается и повторяющейся неоднократно трагической коллизии: персонажи, перешедшие в новый сюжет из предыдущего, погибают при исполнении служебного долга, а новые герои перенимают у них эстафету служения.

Награды

Премия КГБ СССР (1981).

В ролях


Телевизионный сериал «Государственная граница»
Мы наш, мы новый…Мирное лето 21-го годаВосточный рубежКрасный песокГод сорок первыйЗа порогом победыСолёный ветерНа дальнем пограничье
</center>

Напишите отзыв о статье "Государственная граница (телесериал)"

Отрывок, характеризующий Государственная граница (телесериал)

– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.

Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
– Вишь, пыхнул опять, – проговорил Тушин шопотом про себя, в то время как с горы выскакивал клуб дыма и влево полосой относился ветром, – теперь мячик жди – отсылать назад.
– Что прикажете, ваше благородие? – спросил фейерверкер, близко стоявший около него и слышавший, что он бормотал что то.
– Ничего, гранату… – отвечал он.