Государственная дума Российской империи II созыва

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Государственная дума Российской империи II созыва

План зала заседаний Государственной думы Российской империи II созыва
Парламент Государственная дума Российской империи
Страна Российская империя Российская империя
Срок 20 февраля—3 июня 1907 года
Предыдущий созыв I
Следующий созыв III
Членство 518 депутатов
Председатель Государственной думы Ф. А. Головин
Доминирующая партия Трудовая крестьянская фракция (104 депутата)

Государственная дума Российской империи II созыва — представительный законодательный орган Российской империи, созванный после досрочного роспуска I Государственной думы. Избиралась практически по тем же правилам, что и предыдущая Дума и также вступила в резкую конфронтацию с Советом министров, также провела всего одну сессию, с 20 февраля по 3 июня 1907 года, когда была распущена (Третьеиюньский переворот). После этого избирательное законодательство было изменено. II Дума проработала 102 дня.





Выборы

II Государственная дума Российской империи просуществовала с 20 февраля по 2 июня 1907 года. Выборы во II Думу проходили по тем же правилам, что и в I Думу (многоступенчатые выборы по куриям). При этом сама избирательная кампания проходила на фоне хотя и затухающей, но продолжающейся революции: «беспорядки на аграрной почве» в июле 1906 года охватили 32 губернии России, а в августе 1906 года крестьянскими волнениями было охвачено 50 % уездов Европейской России.

В течение 8 месяцев революция была подавлена. По Закону от 5 октября 1906 года крестьяне были уравнены в правах с остальным населением страны. Второй Земельный закон от 9 ноября 1906 года разрешал любому крестьянину в любой момент потребовать причитающуюся ему долю общинной земли. По «сенатским разъяснениям» избирательного закона (январь — февраль 1907 года) от выборов в Думу была отстранена часть рабочих и мелких землевладельцев.

Правительство любым путём стремилось обеспечить приемлемый для себя состав Думы: от выборов отстранялись крестьяне, не являющиеся домохозяевами, по городской курии не могли избираться рабочие, даже если они имели требуемый законом квартирный ценз, и т. д. По инициативе П. А. Столыпина в Совете министров дважды обсуждался вопрос об изменении избирательного законодательства (8 июля и 7 сентября 1906 года), но члены правительства пришли к выводу о нецелесообразности такого шага, поскольку он был связан с нарушением Основных законов и мог повлечь обострение революционной борьбы.

На этот раз в выборах участвовали представители всего партийного спектра, в том числе и крайне левые. Боролось, в общем, четыре течения: правые, стоящие за укрепление самодержавия; октябристы, принявшие программу Столыпина; кадеты; левый блок, объединивший социал-демократов, эсеров и другие социалистические группы. Устраивалось много шумных предвыборных собраний с «диспутами» между кадетами, социалистами и октябристами. И всё же избирательная кампания носила иной характер, чем при предыдущих выборах в Думу. Тогда никто не защищал правительство. Теперь же борьба шла внутри общества между избирательными блоками партийК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3766 дней].

Торжественный молебен в честь открытия II Государственной думы и первое заседание состоялись 20 февраля 1907 года.

Состав

Всего было избрано 518 депутатов. Депутаты распределились следующим образом:

  • по возрасту: до 30 лет — 72 человека, до 40 лет — 195 человек, до 50 лет −145 человек, до 60 лет — 39 человек, свыше 60 лет — 8 человек.
  • по уровню образования: высшее образование имели 38 % депутатов, среднее — 21 %, низшее — 32 %, домашнее — 8 %, неграмотных 1 %.
  • по роду занятий: 169 крестьян, 32 рабочих, 20 священников, 25 земских городских и дворянских служащих, 10 мелких частных служащих, 1 поэт, 24 чиновника (в том числе 8 из судебного ведомства), 3 офицера, 10 профессоров и приват-доцентов, 28 других преподавателей, 19 журналистов, 33 юриста (адвокатура), 17 коммерсантов, 57 землевладельцев-дворян, 6 промышленников и директоров заводов.

Только 32 члена Думы (6 %) являлись депутатами первой Думы. Столь малый процент объяснялся тем, что после роспуска I Думы 180 депутатов подписали Выборгское воззвание, за что были лишены избирательных прав и не могли участвовать в новых выборах.

Участие в выборах большего числа политических сил привело к большей пестроте политических сил по сравнению с прежней думой. По партийным фракциям они распределялись так: трудовая крестьянская фракция — 104 депутата, которая состояла из собственно трудовиков — членов Трудовой группы (71 человек), членов Всероссийского крестьянского союза (14 человек) и сочувствующих (19), кадеты — 98, социал-демократическая фракция — 65, беспартийные — 50, польское коло — 46, фракция октябристов и группа умеренных — 44, социалисты-революционеры — 37, мусульманская фракция — 30, казачья группа — 17, народно-социалистическая фракция — 16, правых монархистов — 10, к партии демократических реформ принадлежал один депутат.

Председателем Думы стал избранный от Московской губернии правый кадет Фёдор Александрович Головин. Товарищами председателя — Н. Н. Познанский (беспартийный левый) и М. Е. Березин (трудовик). Секретарем — М. В. Челноков (кадет).

Работа Думы

Дума продолжила борьбу за влияние на деятельность правительства, что вело к многочисленным конфликтам и стало одной из причин краткого периода её деятельности. В целом, II Дума оказалась ещё более радикально настроена, чем её предшественница. Депутаты изменили тактику, решив действовать в рамках законностиК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4795 дней]. Руководствуясь нормами статей 5 и 6 Положения об утверждении Государственной Думы от 20 февраля 1906 депутаты образовали отделы и комиссии для предварительной подготовки дел, подлежащих рассмотрению в Думе. Созданные комиссии приступили к разработке многочисленных законопроектов. Основным оставался аграрный вопрос, по которому каждая фракция представила свой проект. Кроме того, II Дума активно рассматривала продовольственный вопрос, обсуждала Государственный бюджет на 1907, вопрос о призыве новобранцев, об отмене военно-полевых судов и т. д. В ходе рассмотрения вопросов кадеты проявляли уступчивость, призывая «беречь Думу» и не давать правительству повода для её роспускаК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4795 дней].

Основным предметом дебатов в Думе весной 1907 стал вопрос о принятии чрезвычайных мер против революционеров. Дума 17 мая 1907 проголосовала против «незаконных действий» полиции. Такое неповиновение не устраивало правительство. Аппаратом министерства внутренних дел был подготовлен втайне от Думы проект нового избирательного закона. 1 июня 1907 П. Столыпин потребовал отстранения от участия в заседаниях Думы 55 социал-демократов и лишения 16 из них депутатской неприкосновенности, обвинив их в подготовке к «ниспровержению государственного строя» и заговоре против царской семьи.

На основании этого Николай II 3 июня 1907 объявил о роспуске II Думы и изменении избирательного закона. Депутаты Второй Думы разъехались по домам. Как и ожидал П. Столыпин, никакой революционной вспышки не последовало. Считается общепринятым, что акт 3 июня 1907 (Третьеиюньский переворот) означал завершение российской революции 1905—1907.

Итоги

В целом законодательная деятельность второй Думы в течение 102 дней, как и в случае с первой Государственной думой, носила следы политической конфронтации с властью.

В парламент было внесено 287 правительственных законопроектов (в том числе бюджет на 1907 г., законопроект о реформе местного суда, ответственности чиновников, аграрной реформе и др.). Дума одобрила только 20 законопроектов. Из них лишь 3 получили силу закона (об установлении контингента новобранцев и два проекта помощи пострадавшим от неурожая).

Интересные факты

  • В. И. Ленин в 1907 году выступал без успеха кандидатом во 2-ю Государственную думу в Петербурге[1].
  • 2 марта 1907 года в зале заседаний Думы произошёл обвал потолка. Случилось это ранним утром, поэтому никто из депутатов не пострадал.
  • Депутат Второй Государственной Думы Алексей Кузнецов впоследствии прославился тем, что являлся наводчиком в преступной группировке, совершившей ряд ограблений, в том числе Строгановского дворца.

Напишите отзыв о статье "Государственная дума Российской империи II созыва"

Примечания

  1. [www.rulex.ru/01120222.htm Ленин // «Русский Биографический Словарь»]

Официальные документы Думы

  • [leb.nlr.ru/edoc/322934/Стенографические-отчеты Стенографические отчеты. Заседания 1-30: (с 20 февраля по 30 апреля).]
  • [leb.nlr.ru/edoc/314449/Стенографические-отчеты Указатель к стенографическим отчетам: заседания 1-53: (20 февраля — 2 июня 1907 г.). Гос. дума, второй созыв, 1907 год, сессия вторая.]
  • [www.knigafund.ru/books/55116 Государственная Дума. Обзор деятельности Комиссий и Отделов. Второй созыв]. — СПб.: Гос. типогр, 1907. — 821 с..

Литература

  • Каминка А. И., Набоков В. Д. [dlib.rsl.ru/viewer/01003740790#?page=5 Вторая Государственная Дума]. — СПб.: Тип. т-ва «Общественная польза», 1907. — 318 с.
  • Зурабов А. Г. [elib.shpl.ru/ru/nodes/14460-zurabov-a-g-vtoraya-gosudarstvennaya-duma-vpechatleniya-spb-1908#page/1/mode/grid/zoom/1 Вторая Государственная Дума: впечатления] — СПб., 1908. — 181 с.
  • Кирьянов И. К. [forum.yurclub.ru/index.php?download=4437 Российские парламентарии начала XX века: новые политики в новом политическом пространстве] / Диссертация на соискание степени д. и. н. На правах рукописи. — Пермь, 2009. — 537 с.

Ссылки

  • [on-island.net/History/DumaII/DumaIIindex.htm Стенограммы Государственной думы II созыва]
  • [dlib.rsl.ru/viewer/01003732207 Члены Государственной думы: портреты и биографии. Второй созыв, 1907—1912 г.] / сост. М. М. Боиович. — М.: Тип. Т-ва И. Д. Сытина, 1907.
  • [www.rcoit.ru/upload/iblock/0be/vibori_v_1-4_gosudarstvennie_dumi_rossiyskoy_imperii.pdf Выборы в I—IV Государственные Думы Российской империи (Воспоминания современников. Материалы и документы)] / ЦИК РФ. Под ред. А. В. Иванченко. — М., 2008. — 860 с.


Отрывок, характеризующий Государственная дума Российской империи II созыва

Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.