Государственная измена
Госуда́рственная изме́на — преступление, заключающееся в деянии, сознательно направленном против интереса монарха или государства, подданным или гражданином которого является или которому, так или иначе, служит преступник. В частности, к государственной измене относится: переход на сторону противника во время войны; выдача государственной тайны и шпионаж; сепаратные переговоры с противником против воли правительства и прочие.
Содержание
История понятия
Развилось из средневекового правового понятия фр. Lèse majesté — оскорбление особы суверена. Последнее, в свою очередь, восходит к понятию в Римском праве crimen laesae majestatis (оскорбление величества), которое первоначально включало все государственные преступления.
Важным обстоятельством, отличавшим политическое устройства той эпохи в отличие от позднейшей, было отсутствие в праве понятия национального суверенитета. Измена понималась исключительно как измена своему верховному сюзерену.
Трактовка понятия
Государственную измену следует отличать от нарушения союзных обязательств (например, во время войны), поскольку в случае измены виновный является субъектом права соответствующего государства, а в случае нарушения союзных обязательств не является.
В Англии времён Тюдоров под государственную измену (англ. high treason) часто подводилось любое нарушение особых указов короля (например, осуждение браков Генриха VIII); в одном деле как государственная измена было истолковано мужеложство. В современной Великобритании понятие государственной измены трактуется чрезвычайно узко — как посягательство на особу монарха. Так, одним из последних, кто был осуждён по The Treason Act 1842, был 16-летний Маркус Сарджент, сделавший 13 июня 1981 несколько холостых выстрелов в сторону Елизаветы II во время парада.
Государственная измена в США — единственное преступление, определение которому даётся Конституцией страны (во избежание злоупотребления), в 3-й статье, и трактуется как военные действия против Федерального правительства: «Государственной изменой Соединённым Штатам считается только ведение войны против них или присоединение к их врагам и оказание им помощи и содействия. Ни одно лицо не может быть осуждено за государственную измену иначе как на основании показаний двух свидетелей об одном и том же очевидном деянии либо собственного признания на открытом заседании суда. Конгресс имеет право устанавливать наказание за государственную измену, но признание виновным в измене не влечёт лишения всех прав и состояния либо конфискации имущества иначе как при жизни виновного лица». Со времён Второй мировой войны только один человек в США был обвинён в измене родине.[1]
В разных государствах по-разному относятся к вопросу, следует ли считать изменой действия против конституционного строя или правящего режима, если они не состоят в прямом участии в боевых действиях. Так, дело нацистского пропагандиста У. Джойса, приговорённого за измену к повешению, не будучи подданным Великобритании, вызвало определённые споры.
Многие, запятнавшие себя сотрудничеством с врагом, не исключая и глав государств и правительств, были осуждены в 1945—1946 за государственную измену в разных странах Европы. Правительства, возглавлявшиеся осуждёнными изменниками (как Режим Виши во Франции) тем самым считались противоправными и нелегитимными изначально.
В СССР
В СССР измена трактовалась сперва классово, как «измена делу рабоче-крестьянской революции», затем патриотически, как «измена Родине» с 1934; формулировка «измена Родине» сохранялась в УК союзных республик вплоть до распада СССР. Расширенное понятие государственной измены применялось во время сталинских репрессий. Многие руководители органов безопасности сами были обвинены в измене и расстреляны. Примечательно, что чрезвычайно часто к людям применяли изменённую синтагму «изменник Родины» (которая почти не встречалась до 1930-х годов) — в документах, литературе[2] и разговорной речи. В такой форме, используя прямые значения слов, она может трагикомично трактоваться как «тот, кто Родину изменяет»[3].
Наказание
Наказание за государственную измену обычно полагается самое суровое; долгое время она каралась преимущественно смертной казнью, часто через повешение; для военных — через расстрел; в Англии за high treason полагалось особо мучительное повешение, потрошение и четвертование. В СССР в 1950—1953 годах (первое время после её восстановления) смертная казнь существовала только за измену Родине и контрреволюционную деятельность.
В наше время за серьёзные случаи государственной измены назначаются большие сроки заключения.
УК РСФСР и России о государственной измене
До 1960 измена Родине составляла содержание статьи 58-1а Особенной части Уголовного кодекса РСФСР, введённой в действие постановлением ЦИК СССР 8 июня 1934:
«Измена Родине, то есть действия, совершённые гражданами Союза ССР в ущерб военной мощи Союза ССР, его государственной независимости или неприкосновенности его территории, как то: шпионаж, выдача военной или государственной тайны, переход на сторону врага, бегство или перелёт за границу, караются высшей мерой уголовного наказания — расстрелом с конфискацией всего имущества, а при смягчающих обстоятельствах — лишением свободы на срок 10 лет с конфискацией всего имущества»
Понятие Родины здесь синонимично государству, так как за измену Родине были осуждены (в частности, при Сталине) многие люди, родившиеся вне Российской империи либо СССР в тогдашних границах.
В Уголовном кодексе РСФСР от 1960, «Измена Родине» выделена в отдельную 64-ю статью:
«Измена Родине, то есть деяние, умышленно совершённое гражданином СССР в ущерб суверенитету, территориальной неприкосновенности или государственной безопасности и обороноспособности СССР: переход на сторону врага, шпионаж, выдача государственной или военной тайны иностранному государству, бегство за границу или отказ возвратиться из-за границы в СССР, оказание иностранному государству помощи в проведении враждебной деятельности против СССР, а равно заговор с целью захвата власти, — наказывается лишением свободы на срок от десяти до пятнадцати лет с конфискацией имущества и со ссылкой на срок от двух до пяти лет или без ссылки или смертной казнью с конфискацией имущества»
Практики разграничения ответственности за шпионаж в зависимости от гражданства лица, совершившего преступление, придерживается и ныне действующий Уголовный кодекс Российской Федерации:
Статья 275. Государственная измена
Государственная измена, то есть шпионаж, выдача государственной тайны либо иное оказание помощи иностранному государству, иностранной организации или их представителям в проведении враждебной деятельности в ущерб внешней безопасности Российской Федерации, совершённая гражданином Российской Федерации, -
наказывается лишением свободы на срок от двенадцати до двадцати лет со штрафом в размере до пятисот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осуждённого за период до трёх лет либо без такового.
Примечание. Лицо, совершившее преступления, предусмотренные настоящей статьёй, а также статьями 276 и 278 настоящего Кодекса, освобождается от уголовной ответственности, если оно добровольным и своевременным сообщением органам власти или иным образом способствовало предотвращению дальнейшего ущерба интересам Российской Федерации и если в его действиях не содержится иного состава преступления.
В октябре 2012 Госдума приняла поправки к данной статье, предусматривающие уголовное наказание за предоставление «финансовой, материальной, материально-технической, консультационной или иной помощи иностранному государству, международной либо иностранной организации или их представителям в деятельности, направленной против безопасности» России[4]; поправки подверглись со стороны «Хьюман Райтс Вотч» критике в расплывчатости определения измены[5].
Статистика осуждений за государственную измену в РФ
«Расширение» диспозиции статьи 275 в 2012 году не привело к немедленному увеличению числа осужденных по ней. Всплеск осуждений по этой статье произошел в 2014 году после того, как обострились отношения России и Запада. Число осуждений по статье 275 УК РФ было следующим (по годам, данные Судебного департамента при Верховном суде РФ[6]):
- 2011 год (тогда действовала «старая формулировка» статьи 275 УК РФ) — 6 осужденных
- 2012 год — 6 осужденных
- 2013 год — 4 осужденных
- 2014 год — 15 осужденных
См. также
Напишите отзыв о статье "Государственная измена"
Примечания
- ↑ [kommersant.ru/doc/713067 Газета «Коммерсантъ» :: США пустили в ход измену родине]
- ↑ [books.google.com/ngrams/graph?content=%D0%B8%D0%B7%D0%BC%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D0%B8%D0%BA+%D1%80%D0%BE%D0%B4%D0%B8%D0%BD%D1%8B&year_start=1800&year_end=2000&corpus=12&smoothing=3&share=&direct_url=t1%3B%2C%D0%B8%D0%B7%D0%BC%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D0%B8%D0%BA%20%D1%80%D0%BE%D0%B4%D0%B8%D0%BD%D1%8B%3B%2Cc0#t1%3B%2C%D0%B8%D0%B7%D0%BC%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D0%B8%D0%BA%20%D1%80%D0%BE%D0%B4%D0%B8%D0%BD%D1%8B%3B%2Cc1 Встречаемость синтагмы «изменник Родины»] в Google Ngram Viewer
- ↑ А. И. Солженицын. Архипелаг ГУЛаг. Т. 1. Ч. 1. Глава 6.
- ↑ [www.gazeta.ru/politics/2012/10/23_a_4821625.shtml Закон точечного действия]
- ↑ [www.hrw.org/news/2012/10/23/russia-new-treason-law-threatens-rights Russia: New Treason Law Threatens Rights] Хьюман Райтс Вотч 2012 (англ.)
- ↑ [www.cdep.ru/index.php?id=79 Судебный департамент]
Отрывок, характеризующий Государственная измена
Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.
Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
