Государственная премия РСФСР имени братьев Васильевых
Поделись знанием:
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.
Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.
Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.
17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.
– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
Государственная премия РСФСР имени братьев Васильевых (1965—1990) — ежегодная государственная премия, учреждённая СМ РСФСР в 1965 году[1]. Три премии имени братьев Васильевых присуждалось ежегодно с 1966 по 1990 год за произведения кинематографии во всех видах (художественной, документальной, научно-популярной и мультипликационной), за работы сценаристов, режиссёров, актёров, операторов, художников, звукооператоров и консультантов. Награждённым присваивалось звание «Лауреат Государственной премии РСФСР», а также вручался Почётный знак и диплом.
Содержание
Лауреаты Государственной премии РСФСР имени братьев Васильевых
1966
- Храбровицкий, Даниил Яковлевич, автор сценария; Ромм, Михаил Ильич, автор сценария и режиссёр; Лавров, Герман Николаевич, оператор; Колганов, Георгий Николаевич, художник; Баталов, Алексей Владимирович, исполнитель роли Дмитрия Алексеевича Гусева, — за художественный фильм «Девять дней одного года» (1961) производства киностудии «Мосфильм»
- Симонов, Константин Михайлович, автор сценария; Столпер, Александр Борисович, автор сценария и режиссёр; Олоновский, Николай Владимирович, оператор-постановщик; Папанов, Анатолий Дмитриевич, исполнитель роли Фёдора Фёдоровича Серпилина, — за художественный фильм «Живые и мёртвые» (1963) производства киностудии «Мосфильм»
- Тяпкин, Фёдор Александрович, режиссёр; Фрадкин, Герман Ефимович, автор сценария; Консовский, Алексей Анатольевич, исполнитель авторского текста, — за научно-популярные фильмы «Рукописи Ленина» (1960), «Знамя парти» (1961), «Ленин. Последние страницы» (1963)
1967
- Шукшин, Василий Макарович, автор сценария и режиссёр; Гинзбург, Валерий Аркадьевич, оператор; Санаев, Всеволод Васильевич, исполнитель роли Ермолая Воеводина, — за художественный фильм «Ваш сын и брат» (1965) производства ЦКДЮФ имени М. Горького
- Учитель, Ефим Юльевич, Котенко, Илья Михайлович, Блажков, Николай Алексеевич, Гулин, Вячеслав Иванович, Виноградский, Николай Иванович — за документальные фильмы «Русский характер» (1957), «Дочери России» (1959), «Мир дому твоему» (1960), «Песни России» (1963) производства ЛСДФ
- Клигман, Мария Марковна, Данин, Даниил Семёнович, Жинкин, Николай Иванович, Мандельштам, Евгений Эмильевич, Лебедев, Борис Вениаминович — за научно-популярный фильм «В глубины живого» (1966)
1968
- Левицкий, Николай Алексеевич, режиссёр, — за цикл научно-популярных историко-революционных фильмов: «Во главе государства Советов» (1967), «Вблизи России» (1963), «Александр Ульянов» (1963), «Кровавое воскресенье» (1964) производства студии «Леннаучфильм»
- Цилинский, Гунар Альфредович, исполнитель роли разведчика Н. И. Кузнецова в художественном фильме «Сильные духом» (1967) производства Свердловской киностудии
1969
- Згуриди, Александр Михайлович, режиссёр; Юрушкина, Нина Андреевна, оператор, — за научно-популярные фильмы «Зачарованные острова» (1965) и «Лесная симфония» (1967)
1970
- Иванов-Вано, Иван Петрович, режиссёр, — за мультипликационные фильмы «В некотором царстве» (1957), «Левша» (1964), «Времена года» (1969)
- Гайдай, Леонид Иович, режиссёр; Никулин, Юрий Владимирович, актёр, — за участие в создании ряда советских кинокомедий последних лет
- Чурсина, Людмила Алексеевна — за исполнение ролей Виринеи, Марфы Луниной, Анфисы Петровны Козыревой в художественных фильмах «Виринея» (1968), «Журавушка» (1968), «Угрюм-река» (1968)
1971
- Болгарин, Игорь Яковлевич и Северский, Георгий Леонидович, авторы сценария; Ташков, Евгений Иванович, режиссёр; Терпсихоров, Пётр Николаевич, оператор; Соломин, Юрий Мефодьевич, исполнитель роли Павла Андреевича Кольцова, Стржельчик, Владислав Игнатьевич, исполнитель роли Владимира Зеноновича Ковалевского, — за художественный фильм «Адъютант его превосходительства» (1969) производства киностудии «Мосфильм»
- Кулиджанов, Лев Александрович, режиссёр; Шумский, Вячеслав Михайлович, оператор; Пашкевич, Пётр Исидорович, художник; Тараторкин, Георгий Георгиевич, исполнитель роли Родиона Романовича Раскольникова; Смоктуновский, Иннокентий Михайлович, исполнитель роли Порфирия Петровича, — за художественный фильм «Преступление и наказание» (1969) производства ЦКДЮФ имени М. Горького
- Русанов, Павел Васильевич, режиссёр-оператор, — за документальный фильм «Была на земле деревня Красуха» (1968), «Герои Людиново (Бессмертная юность)» (1958), «Слово об одной русской матери» (1966), «Сергей Есенин» (1965) производства ЦСДФ
1972
- Долин, Борис Генрихович, режиссёр, — за научно-популярные фильмы «Слепая птица» (1963), «Удивительная история, похожая на сказку» (1966), «Дом Брема» (1968)[2], «Король гор и другие» (1969) производства киностудии «Центрнаучфильм»[3].
- Фартусов, Фёдор Алексеевич, режиссёр-оператор, — за документальные фильмы «Рыбачка» (1966), «Здесь Отчизна моя» (1970), «Океан — судьба моя» (1972) производства Дальневосточной студии кинохроники.
1973
- Губенко, Николай Николаевич, автор сценария, режиссёр и исполнитель роли Николая Максимовича; Караваев, Элизбар Константинович, оператор; Новодерёжкин, Ипполит Николаевич и Воронков, Сергей Петрович, художники; Глузский, Михаил Андреевич, исполнитель роли Ивана Степановича, — за художественный фильм «Пришёл солдат с фронта» (1971) производства киностудии «Мосфильм»
- Рыбаков, Анатолий Наумович, автор сценария; Шатров, Игорь Владимирович, режиссёр; Лапиков, Иван Герасимович, исполнитель роли солдата Краюшкина, — за художественный фильм «Минута молчания» (1971) производства ЦКДЮФ имени М. Горького
- Мордюкова, Нонна Викторовна — за исполнение ролей Федосьи Угрюмовой, Глафиры Дементьевны Огреховой, Дони Трубниковой, Домны Евстигнеевны Белотеловой, Александры Васильевны Потаповой в художественных фильмах «Русское поле» (1971), «Журавушка» (1968), «Председатель» (1964), «Женитьба Бальзаминова» (1964), «Простая история» (1960)
1974
- Лавров, Кирилл Юрьевич — за исполнение роли Андрея Ильича Башкирцева в художественном фильме «Укрощение огня» (1972) производства киностудии «Мосфильм»
- Матвеев, Евгений Семёнович, актёр, — за создание образа нашего современника в фильмах последних лет
1975
- Бондарев, Юрий Васильевич и Григорьев, Евгений Александрович, авторы сценария; Егиазаров, Гавриил Георгиевич, режиссёр; Добронравов, Фёдор Борисович, оператор; Голиков, Василий Васильевич, художник; Токарев, Борис Васильевич, исполнитель роли лейтенанта Николая Кузнецова; Жжёнов, Георгий Степанович, исполнитель роли генерала Петра Александровича Бессонова, — за художественный фильм «Горячий снег» (1972) производства киностудии «Мосфильм»
- Лапшин, Ярополк Леонидович, режиссёр; Лукшин, Игорь Васильевич, оператор, — за художественный фильм «Приваловские миллионы» (1972) производства Свердловской киностудии
- Зубков, Георгий Иванович, автор сценария; Андриканис, Евгений Николаевич, режиссёр; Степанов, Вячеслав Дмитриевич, оператор, — за документальный телевизионный фильм «Дорогами согласия» (1974) производства ТО «Экран»
1976
- Семёнов (Ляндрес) Юлиан Семёнович, автор сценария; Лиознова, Татьяна Михайловна (Моисеевна), режиссёр; Катаев, Пётр Евгеньевич, оператор; Дуленков, Борис Дмитриевич, художник; Тихонов, Вячеслав Васильевич, исполнитель роли Штирлица; Броневой Леонид Сергеевич (Соломонович), исполнитель роли Мюллера, — за 12-серийный телевизионный художественный фильм «Семнадцать мгновений весны» (1973), снятый на ЦКДЮФ имени М. Горького
- Колосов, Сергей Николаевич, режиссёр; Лямбах, Богуслав
, оператор; Карташов, Михаил Николаевич, художник; Касаткина, Людмила Ивановна, исполнительница роли Зинаиды Воробьёвой; Боровский Тадеуш , исполнитель роли Эугениуша Трущиньского, — за художественный фильм «Помни имя своё» (1974) совместного производства киностудии «Мосфильм» и ТО «Иллюзион» (Польша) - Гребнев, Анатолий Борисович, автор сценария; Трегубович, Виктор Иванович, режиссёр; Розовский, Эдуард Александрович, оператор; Гурченко, Людмила Марковна, исполнительница роли Анны Георгиевны Смирновой, — за художественный фильм «Старые стены» (1973) производства киностудии «Ленфильм»
1977
- Бондарчук, Сергей Фёдорович, автор сценария и режиссёр; Юсов, Вадим Иванович, оператор, — за художественный фильм «Они сражались за Родину» (1975) производства киностудии «Мосфильм»
- Зак Авраам (Авенир) Григорьевич (посмертно) и Кузнецов, Исай Константинович, авторы сценария; Викторов, Ричард Николаевич, режиссёр; Кириллов, Андрей Михайлович, оператор; Загорский, Константин Иванович, художник; Шолина, Вера Александровна, оператор комбинированных съёмок; Ильтяков, Сергей Лаврович, художник комбинированных съёмок, — за художественный фильм-дилогию («Москва — Кассиопея» (1973) и «Отроки во Вселенной» (1974)) производства ЦКДЮФ
- Добродеев, Борис Тихонович, автор сценария; Калинина, Ирина Павловна и Литвяков, Михаил Сергеевич, режиссёры; Александров, Юрий Николаевич и Масс, Михаил Вадимович, операторы, — за документальный фильм «Девятая высота» (1976) производства ЛСДФ
1978
- Цвигун, Семён Кузьмич (Семён Днепров), автор сценариев; Гостев, Игорь Аронович, режиссёр; Харитонов Александр Васильевич, оператор; Самулекин, Александр Дмитриевич, художник; Жаков, Олег Петрович, исполнитель роли деда Матвея; Ледогоров, Игорь Вадимович, исполнитель роли; Польских, Галина Александровна, исполнительница роли Зины, — за художественный фильм «Фронт за линией фронта» (1977) производства киностудии «Мосфильм»
- Рычков Борис Николаевич, режиссёр; Максимов, Лев Алексеевич, оператор — за полнометражные документальные фильмы «Поэма о рабочем классе» (1971), «Личная ответственность» (1972), «Интернациональный долг» (1974), «Шаги истории» (1976), «Великая армия труда» (1977) производства ЦСДФ
- Сейфуль-Мулюков, Фарид Мустафьевич, автор сценариев; Горбачёв, Борис Алексеевич, режиссёр; Чернятин, Юлий Васильевич, оператор, — за полнометражные телевизионные фильмы «Они завоевали свободу. Хроника Алжира», «Ближний Восток: время испытаний» производства ТО «Экран»
1979
- Брагинский Эммануэль (Эмиль) Вениаминович, автор сценария; Рязанов, Эльдар Александрович, автор сценария и режиссёр; Нахабцев, Владимир Дмитриевич, оператор; Мягков, Андрей Васильевич, исполнитель роли Анатолия Ефремовича Новосельцева; Басилашвили, Олег Валерианович, исполнитель роли Юрия Григорьевича Самохвалова; Ахеджакова, Лия Меджидовна, исполнительница роли секретарши Верочки, — за художественный фильм «Служебный роман» (1977) производства киностудии «Мосфильм»
- Беляев, Игорь Константинович, режиссёр, — за документальные телевизионные фильмы «Шахтёры» (1972), «Макаровы» (1977), «Частная хроника времён войны» (1978) производства ТО «Экран»
- Когай, Валерий Фёдорович (посмертно), автор сценария и режиссёр; Гвишиани, Джермен Михайлович, гл. консультант; Голубев, Евгений Михайлович, гл. оператор, — за полнометражный научно-популярный фильм «Дорогами НТР» (1976) производства киностудии ЛКНПФ
1980
- Чаковский, Александр Борисович и Витоль, Арнольд Янович, авторы сценария; Ершов, Михаил Иванович, режиссёр; Назаров Анатолий Михайлович, оператор; Иванов Михаил Ефимович, художник; Баснер, Вениамин Ефимович, композитор; Лебедев, Евгений Алексеевич, исполнитель роли Ивана Максимовича Королёва, — за 4-серийный цветной художественный фильм «Блокада» (1973, 1977) производства киностудии «Ленфильм»
- Месяцев, Евгений Алексеевич, автор сценария; Малюков, Андрей Игоревич, режиссёр; Богданов, Игорь Валентинович, оператор; Волонтир (Михай) Михаил Ермолаевич, исполнитель роли прапорщика Волентира, — за художественный фильм «В зоне особого внимания» (1977) производства киностудии «Мосфильм»
- Шимановский, Георгий Львович, автор сценариев; Литовчин, Михаил Аронович, режиссёр; Горемыкин, Вилий Петрович, оператор, — за цикл документальных телефильмов: «Русское поле», «Трудная земля», «Обновление», «Первые всходы», «Вторая целина», «Дом за околицей» производства ЦТ СССР
1981
- Володин (Лифшиц) Александр Моисеевич, автор сценария; Данелия, Георгий Николаевич, режиссёр; Вронский, Сергей Аркадьевич, оператор; Шенгелия, Леван Александрович и Немечек, Элеонора Константиновна, художники; Гундарева, Наталья Георгиевна, исполнительница роли Нины Евлампьевны Бузыкиной; Неёлова, Марина Мстиславовна, исполнительница роли Аллы Михайловны; Леонов, Евгений Павлович, исполнитель роли Василия Игнатьевича Харитонова, — за художественный фильм «Осенний марафон» (1979) производства киностудии «Мосфильм»
- Ревенко, Аркадий Георгиевич, автор сценария, Садковой, Александр Николаевич, режиссёр, Ёркин, Виктор Михайлович, оператор; Петрова, Ада Викторовна, автор сценария, Егорычева, Нинель Дмитриевна, режиссёр, — за телевизионные документальные фильмы-портреты наших современников «Фронтовики» и «Мальцев из деревни Мальцево» производства ТО «Экран» и Центрального телевидения Гостелерадио
- Стремяков, Анатолий Степанович, режиссёр-оператор, — за полнометражные хроникально-документальные фильмы «Урал. Металл. Наука», «Это Сибирь», «Красноярцы» производства Свердловской киностудии
1982
- Скоп, Юрий Сергеевич, автор сценария; Басов, Владимир Павлович, автор сценария и режиссёр-постановщик; Миньковецкий, Илья Соломонович, оператор; Мартынов, Андрей Леонидович, исполнитель роли Кряквина, — за 2-серийный художественный фильм «Факты минувшего дня» (1981) производства киностудии «Мосфильм»
- Денисенко, Григорий Фёдорович, режиссёр; Егоров, Георгий Константинович, оператор, — за документальные фильмы «Ради жизни на земле» и «Спросите вы у матерей»; Ножкин, Михаил Иванович, автор сценария, — за документальный фильм «Ради жизни на земле»; Иващенко, Анатолий Захарович, автор сценария; Лаврентьев, Клим Анатольевич, режиссёр, — за документальный полнометражный фильм «Сотворение хлеба» производства Ростовской-на-Дону студии кинохроники
- Дружинин, Александр Николаевич, Зорин, Валентин Сергеевич, авторы сценария и ведущие; Хухриков, Андрей Серафимович, режиссёр; Долина, Виталий Иванович, оператор, — за документальный полнометражный телевизионный фильм «Соль земли американской» производства ТО «Экран»
1983
- Ардаматский, Василий Иванович, автор сценария, Орлов, Марк Евсеевич, автор сценария и режиссёр, Зельма Тамерлан Георгиевич, оператор, Цинёв, Георгий Карпович, гл. консультант, — за 6-серийный телевизионный художественный фильм «Синдикат-2» (1980) производства ТО «Экран»; Никулин Григорий Георгиевич, режиссёр, Багаев, Иван Михайлович, оператор, Носырев, Даниил Павлович, гл. консультант, Козаков, Михаил Михайлович, исполнитель роли Ф. Э. Дзержинского, Головин, Владимир Иванович, исполнитель роли Б. В. Савинкова, — за 4-серийный телевизионный художественный фильм «20 декабря» (1981) производства киностудии «Ленфильм»
- Лысяков, Геннадий Никифорович, режиссёр-оператор, — за документальные фильмы о Камчатке: «Где рождается утро», «Здесь начинается Россия», «Азбука на снегу», «Вулканы Камчатки», «Поле Виктора Курьянова» производства Дальневосточной студии кинохроники
- Дьяченко (Михайлов) Валентин Михайлович, автор сценария; Бабич, Искра Леонидовна, автор сценария и режиссёр; Зайцев, Сергей Алексеевич, оператор; Михайлов Александр Яковлевич, исполнитель роли Павла Матвеевича Зубова; Глебов, Пётр Петрович, исполнитель роли Матвея Зубова, — за художественный фильм «Мужики!» (1981) производства киностудии «Мосфильм»
1984
- Миндадзе, Александр Анатольевич, автор сценария; Абдрашитов, Вадим Юсупович, режиссёр; Невский, Юрий Анатольевич, оператор; Толкачёв, Александр Никитович, художник; Борисов (Альберт) Олег Иванович, исполнитель роли следователя Германа Ивановича Ермакова, — за художественный фильм «Остановился поезд» (1982) производства киностудии «Мосфильм»
- Марков, Георгий Мокеевич и Шим (Шмидт) Эдуард Юрьевич, авторы сценария; Иванчук, Юрий Георгиевич, режиссёр; Бирюков, Владлен Егорович, исполнитель роли майора Павла Тихонова; Потапов, Александр Сергеевич, исполнитель роли Терентия Шлёнкина, — за художественный фильм «Приказ: Перейти границу» (1982) производства ЦКДЮФ имени М. Горького
- Белинский, Александр Аркадьевич, автор сценария и режиссёр; Васильев, Владимир Викторович, режиссёр, балетмейстер и исполнитель роли Петра Леонтьевича; Маранджян, Генрих Саакович, оператор; Максимова, Екатерина Сергеевна, исполнительница заглавной роли; Абайдулов, Гали Мягазович, исполнитель роли Модеста Алексеевича — за фильм-балет «Анюта» (1981) производства студии «Лентелефильм»
1985
- Гурин, Илья Яковлевич, автор сценария и режиссёр; Давыдов, Евгений Николаевич, оператор; Попов, Александр Леонович, художник; Золотухин, Дмитрий Львович, исполнитель роли Петра I; Невзоров, Борис Георгиевич, исполнитель роли Ивана Савватеевича Рябова; Старчиков, Степан Сергеевич, исполнитель роли Сильвестра Петровича Иевлева, — за 9-серийный телевизионный художественный фильм «Россия молодая» (1981,1982) производства ЦДКЮФ имени М. Горького
- Панфилов, Глеб Анатольевич, автор сценария и режиссёр; Калашников, Леонид Иванович, оператор; Скоробогатов, Николай Аркадьевич, исполнитель роли Прохора Борисовича Храпова; Теличкина, Валентина Ивановна, исполнительница роли Анны Оношенковой; Чурикова, Инна Михайловна, исполнительница заглавной роли, — за художественный фильм «Васса» (1982) производства киностудии «Мосфильм»
- Коновалов, Владимир Фёдорович, автор сценариев и режиссёр, — за документальные фильмы, посвящённые Нечернозёмной зоне РСФСР, «Человек на земле», «Войди в дом крестьянина», «Заботы наши земные» производства ЦСДФ; Луньков, Дмитрий Алексеевич, автор сценариев и режиссёр, — за хроникально-документальные телефильмы «Страница», «Куриловские калачи», «Николай Кулешов. Моя председательская жизнь», «Чего не хватает Донгузу?», «Из жизни молодого директора» производства комитета по телевидению и радиовещанию Саратовского облисполкома.
1986
- Володарский, Эдуард Яковлевич, автор сценария, Герман Алексей Георгиевич, режиссёр; Федосов, Валерий Иванович, оператор; Пугач, Юрий Яковлевич, художник; Болтнев, Андрей Николаевич, исполнитель заглавной роли; Русланова, Нина Ивановна, исполнительница роли Наташи Адашовой, — за художественный фильм «Мой друг Иван Лапшин» (1984) производства киностудии «Ленфильм»
- Райзман, Юлий Яковлевич, режиссёр; Лапшина, Татьяна Александровна, художник; Алентова, Вера Валентиновна, исполнительница роли Светланы Васильевны, — за художественный фильм «Время желаний» (1984) производства киностудии «Мосфильм»
- Белянкин, Юрий Николаевич, автор сценария, режиссёр, оператор; Бобков, Сергей Филиппович, автор сценария; Золотов, Андрей Андреевич, автор сценария; Сеткин, Владимир Павлович, оператор, — за телевизионные документальные фильмы «Воскреси — своё дожить хочу!», «Владимир Маяковский», «Композитор Шостакович», «Один час с Леонидом Леоновым» производства ТО «Экран»; Виноградов, Владислав Борисович, автор сценариев, режиссёр и оператор, — за телевизионные документальные фильмы «Элегия», «Я возвращаю ваш портрет», «Мои современники» производства «Лентелефильм».
1987
- Лопушанский, Константин Сергеевич, автор сценария и режиссёр; Рыбаков, Вячеслав Михайлович и Стругацкий, Борис Натанович, авторы сценария; Покопцев, Николай Иванович, оператор; Амшинская, Елена Борисовна и Иванов, Виктор Борисович, художники; Гавриченко, Леонид Васильевич, звукооператор; Быков Роланд Анатольевич, исполнитель роли Профессора, — за художественный фильм «Письма мёртвого человека» (1986) производства киностудии «Ленфильм»
- Марьямов, Александр Александрович, автор сценария; Габрилович, Алексей Евгеньевич, режиссёр, — за цикл телевизионных документальных фильмов «Цирк нашего детства» (1983), «Футбол нашего детства» (1985), «Кино нашего детства» (1986) производства ТО «Экран»
- Багирян, Рубен Григорьевич, автор сценария; Оганов, Рафаэль Гегамович, главный научный консультант; Чигинский, Валерий Андреевич (посмертно), режиссёр; Балашов, Борис Васильевич и Пресняков, Владимир Иванович, операторы, — за цикл научно-популярных фильмов «Двадцать микрон пространства», «Глазами одного пациента», «Город кардиологов» производства студии «Леннаучфильм»
1988
- Бородянский, Александр Эммануилович, автор сценария; Шахназаров, Карен Георгиевич, режиссёр; Немоляев, Николай Владимирович, оператор; Форостенко, Константин Николаевич, художник; Артемьев, Эдуард Николаевич, композитор, — за художественный фильм «Курьер» (1986) производства киностудии «Мосфильм»
- Назаров, Эдуард Васильевич, режиссёр, — за мультипликационные фильмы «Жил-был пёс» (1982), «Путешествие муравья» (1983), «Про Сидорова Вову» (1985) производства киностудии «Союзмультфильм»
1989
- Швейцер, Михаил Абрамович, автор сценария и режиссёр; Милькина, София Абрамовна, режиссёр; Агранович, Михаил Леонидович, оператор; Лемешев, Игорь Павлович, художник; Фёдоров, Евгений Львович, звукорежиссёр; Янковский, Олег Иванович, исполнитель роли Василия Позднышева, — за художественный фильм «Крейцерова соната» (1987) производства киностудии «Мосфильм»
- Попов, Владимир Иванович (посмертно), режиссёр, — за мультипликационные фильмы «Трое из Простоквашино» (1978), «Каникулы в Простоквашино» (1980), «Зима в Простоквашино» (1984) производства киностудии «Союзмультфильм»
- Мирошниченко, Сергей Валентинович, режиссёр; Смирнов, Евгений Леонидович, оператор; Булгакова, Оксана Сергеевна, автор сценария, — за документальный фильм «А прошлое кажется сном...» производства Свердловской киностудии
1990
- Бортко, Владимир Владимирович, режиссёр; Евстигнеев, Евгений Александрович, исполнитель роли Филиппа Филипповича Преображенского; Толоконников, Владимир Алексеевич, исполнитель роли Полиграфа Полиграфовича Шарикова, — за 2-серийный телевизионный художественный фильм «Собачье сердце» (1988) производства киностудии «Ленфильм»
- Клепиков Юрий Николаевич, автор сценария; Михалков-Кончаловский, Андрей Сергеевич, режиссёр; Рерберг, Георгий Иванович, оператор; Ромадин, Михаил Николаевич, художник; Саввина, Ия Сергеевна, исполнительница заглавной роли, — за художественный фильм «История Аси Клячиной, которая любила, да не вышла замуж» (1966) производства киностудии «Мосфильм»
Примечание
- В Постановлении 1990 года номинация премии указана как «в области кино и телевидения» без упоминания имён братьев Васильевых
Источники
- Постановление Совета Министров РСФСР «О присуждении Государственных премий РСФСР в области литературы, искусства и архитектуры». Газета «Советская Россия» от 29.12.1967; 28.12.1968; 26.12.1970; 29.12.1971; 29.12.1972; 21.12.1973; 21.12.1974; 26.12.1975; 25.12.1976; 29.1.21977; 28.12.1978; 21.12.1979; 20.12.1980; 27.12.1981; 15.12.1983; 27.12.1984; 26.12.1985; 27.12.1987; 28.12.1988; 28.12.1989; 11.12.1990. Газета «Советская культура» от 15.10.1966; 22.12.1982; 25.12.1986. Газета «Литературная Россия» от 9.1.1970.
См. также
- Государственная премия РСФСР
- Государственная премия СССР
- Почётные звания РСФСР
- Государственная премия Российской Федерации
Напишите отзыв о статье "Государственная премия РСФСР имени братьев Васильевых"
Примечания
- ↑ Постановление Совета Министров РСФСР от 16 февраля 1965 года № 237 «Об учреждении государственных премий РСФСР за выдающиеся произведения литературы, искусства, архитектуры и исполнительское мастерство»
- ↑ [kino-teatr.ru/kino/director/sov/27894/bio/ Режиссёр Борис Долин.]
- ↑ [kino-teatr.ru/kino/movie/sov/3186/annot/ О фильме «Король гор и другие».]
Ссылки
- [pravo.levonevsky.org/baza/soviet/sssr5630.htm Постановление Совета Министров РСФСР от 16 февраля 1965 года № 237 «Об учреждении государственных премий РСФСР за выдающиеся произведения литературы, искусства, архитектуры и исполнительское мастерство»]
- [www.krugosvet.ru/enc/kultura_i_obrazovanie/teatr_i_kino/BRATYA_VASILEVI.html Братья Васильевы в энциклопедии Кругосвет]
- [www.russiancinema.ru/template.php?dept_id=3&e_dept_id=4&e_prize_id=4 Список награждённых Государственной премией РСФСР на сайте энциклопедии отечественного кино]
Отрывок, характеризующий Государственная премия РСФСР имени братьев Васильевых
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.
Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.
Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.
17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.
– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
