Государственное бюджетное учреждение Центр содействия семейному воспитанию "Синяя птица"

Государственное бюджетное учреждение Центр содействия семейному воспитанию "Синяя птица"
Департамент:	Департамент труда и социальной защиты населения города Москвы
Руководители
директор	Сергей Георгиевич Альбертов
Основание
09 января 1996
Деревня Радужная, Ступинский район, Московская область, Россия
[priyt.ru/ u]

Государственное бюджетное учреждение Центр содействия семейному воспитанию «Синяя птица» — государственное бюджетное учреждение центр содействия семейному воспитанию, департамента труда и социальной защиты населения города Москвы, для детей лишившихся родителей или оставшихся без их попечения, а также детей, нуждающихся в помощи и защите государства.

На момент открытия, приют располагался на арендованной правительством Москвы земле по адресу Московская область, Истринский район, поселок Снегири, пансионат второго часового завода «Слава». В 2000 году учреждение переехало на место бывшего Детского Дома № 3 по адресу Московская область, Ступинский район, деревня Радужная.

О приюте

Приют был открыт Постановлением Правительства Москвы № 8 от 09.01.1996 года. Имеет Положение, утверждённое Комитетом по делам семьи и молодёжи Правительства Москвы ныне Департамент семейной и молодёжной политики города Москвы. В 2012 году учреждение было передано в Департамент социальной защиты населения города Москвы

На территории, где сейчас располагается приют, много лет назад находился детский дом № 3, основателем которого был один из последователей Макаренко — Калабалин Семён Афанасьевич.

Система размещения детей в приюте — семейная, 6 детей разного возраста и воспитатель. Каждая семья проживает в отдельной трёхкомнатной квартире, имеющей прихожую, гостиную, две спальни, санузел с душем. Все квартиры оборудованы современной мебелью, телевизором, телефоном, играми, игрушками, посудой. На этажах имеются — прачечная с современными стиральными машинами, гладильная и сушильная комнаты. Работает современная парикмахерская, бар, тренажёрный зал, танцевальный зал, бильярдная, спортивный и актовый залы и др.

В системе приюта работает детский сад, начальная, средняя и старшая школы, возраст воспитанников от 3-х до 18 лет. На первом этаже находится медицинский пункт, включающий приёмное отделение, санпропускник, изолятор, кабинеты врачей, процедурную и столовую. На первом этаже также находятся школьные классы, учительская, кабинет завуча.

Вся система обеспечения трудоустройством воспитанников рассчитана на внутренние потребности приюта, коммерческих целей в этой сфере администрация не преследует.

Жизнедеятельность устроена таким образом чтобы ребёнку было удобно в приюте. Со всеми детьми проводится полноценная коррекционная работа. Дети максимально готовятся к самостоятельной жизни, получают образование. Важным аспектом в работе приюта считается создание благоприятной педагогической среды и комфортного психологического климата в коллективах воспитанников и сотрудников. В приюте созданы условия, в которых воспитанник может по-новому оценить свои возможности и перспективы в жизни, каждому предоставлен шанс приобрести позитивно настроенное окружение, каждый может заниматься общественно-полезной деятельностью. Психологи проводят консультации с детьми, беседы, изучают межличностные отношения в социальных семьях.

Педагогический коллектив приюта старается обеспечить безопасность своих воспитанников, ограждая их от опасного для жизни и здоровья воздействия. Этому в большей мере способствует отдалённость приюта от города, отсутствие торговых точек и проводимая работа по предупреждению подростковой наркомании и токсикомании, направленная на обогащение духовных интересов и потребностей, развитие творческих способностей воспитанников, на организацию досуга.

Безусловно, приют не может полностью восполнить утрату семьи, но частично решить эту задачу, наиболее успешно подготовить детей к самостоятельной жизни в обществе в нашем приюте семейного типа возможно. Принципы организации приюта семейного типа:

• создание групп-семей с учётом родственных связей
• организация семейного быта
• переход работы взрослого и детского коллективов на уровень сотрудничества
• трудовая адаптация через самообслуживание
• пост-приютная адаптация по принципу: выпускник — полноправный член своей социальной семьи.

Созданы условия, наиболее приближенные к домашним. Каждый ребёнок включается в семье в систему игровой, учебной и трудовой деятельности. Вырабатывается и осуществляется личная программа развития ребёнка.

Приюту удалось добиться достаточно высокого уровня взаимодействия с органами исполнительной власти и общественными учреждениями, которые вносят весомый вклад в развитие нашего приюта.

Так, например, Департамент семейной и молодёжной политики г. Москвы оказывает всемерную и всестороннюю помощь приюту по укреплению и обновлению материальной базы, материально-техническому обеспечению образования, социальной поддержке работников приюта, охране прав, и обеспечению потребностей воспитанников.

Это, безусловно, обеспечивает устойчивое развитие нашего приюта.

Система работы воспитателей

Работа воспитателей в Социальном приюте основана на вахтенном методе работы. Воспитатели работают на семейно-воспитательных группах по одной неделе, следующая неделя для их смены выходная. Сдача и приём смен происходит в понедельник, в этот же день на педагогическом совещании воспитатели знакомятся с поставленными задачами на всю неделю. В течение смены работой педагогического коллектива руководит старший воспитатель. Подобная схема работы позволяет избежать частой смены воспитателей в жизни ребёнка, не допустить различные психологические травмы, связанные с этой причиной; целая неделя даёт возможность воспитателям установить длительную психологическую связь с подопечным. Воспитатели выполняют социальную роль матери в семейно-воспитательной группе, поэтому, учитывают вахтенную систему работы, можно с уверенностью заявить, что с воспитанниками они проводят половину жизни.

Постприютовская адаптация выпускников

В системе воспитательной работы Социального приюта большое внимание уделяется проблеме адаптации выпускника приюта. Как правило, ребята входят во взрослую жизнь, обладая довольно скромным запасом социально-бытовых навыков: им сложно определиться на новом месте, возникают сложности с трудоустройством, учёбой, подчас даже со здоровьем. Для помощи в решении этих и подобных им вопросов администрация приюта разработала целый комплекс организационных, социально-педагогических, правовых, медицинских и иных мер для адаптации выпускников Социального приюта. Обязанности по выполнению этих задач возложены на штатные подразделения учреждения: социальный, правовой отделы, семейно-воспитательные группы, поликлиника, лечебно-оздоровительный комплекс, даже на библиотеку. В числе главных задач для достижения наиболее благоприятного результата определены следующие:

1. Контроль за учёбой и дисциплиной выпускников в учебных заведениях.
2. Помощь в решении социально-правовых вопросов.
3. Предоставление выпускникам возможности пребывать в Социальном приюте на время выходных, каникул, праздников.
4. Приглашение выпускников к участию в спортивных соревнованиях, конкурсах, игровых программах.
5. Предоставление выпускникам рабочих мест.
6. Предоставление выпускникам возможности участвовать студенческих лагерях, экскурсия, поездах, проводимых на базе Социального приюта.
7. Приглашение выпускников на большие праздники (День рождения Социального приюта, выпускной вечер).
8. Предоставление выпускникам возможности пользоваться услугами лечебно-оздоровительного комплекса, поликлиник.

Администрация и педагогический коллектив приюта старается сделать всё возможное, что бы связь ребят с приютом не терялась, здесь их всегда ждут и готовы помочь. Следует отметить, что плоды такой работы есть — ребята обращаются за помощью именно в приют, есть случаи, когда воспитателей приглашали на свою свадьбу выпускники прошлых лет. Несомненно, это направление в работе является одним из ключевых, органично завершающих всю систему социальной реабилитации и адаптации молодёжи Москвы.

История Детского Дома № 3

В 1922-м году здесь была создана колония для заключённых Лефортовского изолятора г. Москвы. Стала работать ткацкая мастерская, в которой колонисты ткали скатерти; был создан и небольшой кирпичный завод. Затем земли со всеми постройками были переданы Большеалексеевскому племсовхозу, а в 1932 году — сельскохозяйственному техникуму, где готовили животноводов, агрономов по зерновому хозяйству. Каждый студент имел 0,02 га земли для работы и наблюдений за всходами и урожаем. Все работы выполняли студенты. В 1934 году был создан детский дом. Сельскохозяйственный техникум передал детскому дому налаженное хозяйство, коров, свиней, лошадей. В ноябре 1934 года прибыли первые воспитанники из Даниловского приёмника Москвы. Моста через реку Северку не было, переходили по жердям, перекинутым с одного берега на другой. Первым директором был Алексей Червонцев. Сам он выходец из бедной крестьянской семьи, испытавший горести и лишения. Оставшись без родителей, он с восьми лет пошёл зарабатывать себе на кусок хлеба. Став директором, он в работе с детьми проявил свой организаторский талант, любовь и преданность к обездоленным детям, сиротам. Червонцев выступал на торжественных собраниях в соседней деревне Милино, просил колхозников помочь в налаживании жизни в трудкоммуне. Некоторые жители пошли туда работать. Большую помощь в работе оказывал Малинский райком. Детей было свыше 600 человек в возрасте от 9 до 16 лет. Вся площадь коммуны была обнесена высоким забором в три метра высотой. Караульная команда состояла из двадцати семи человек, было шесть постов, ходили три вооружённых патруля. Педагоги сумели зажечь в своих питомцах искру надежды на лучшее будущее. Мебели не было, спали на матрацах на полу. Открыли мастерские: девочки учились шить, мальчики чинили обувь, делали столы, скамейки. Работали в поле, в огороде, заготавливали дрова, отопление было печное. Несли пожарно-сторожевую охрану на расстоянии двенадцати километров. Нужно было подумать и о досуге детей. Собирались в клубе, пели. На спектакли в трудкоммуну приходили жители окрестных деревень.

В 1938 г. для налаживания работы в детском доме был прислан по линии Мосгороно новый директор Калабалин Семён Афанасьевич, бывший воспитанник А. С. Макаренко, герой «Педагогической поэмы», волевой, энергичный, неутомимый педагог, мастер своего дела. Прежде всего был снесён забор, милиция ему тоже не понадобилась. И начал Семён Афанасьевич вместе с детьми, с Советом командиров строить новую жизнь. Был заложен фруктовый сад. Появилась спортплощадка. Приступили к строительству водокачки. Воспитанники трудились в поле, в огороде, в мастерских. В сапожной мастерской пытались даже шить новые сапоги. Столярная мастерская удовлетворяла потребности детского дома: столы, табуретки, стулья, шкафчики. Под руководством Шумилина Ф. А. был сделан письменный стол с чернильным прибором «Кремль». Этот стол красовался на выставке детских работ в Колонном зале Дома союзов. В швейной мастерской девочки шили бельё, простые скромные фартуки. Лучшие работы были посланы на выставку в Колонный зал. Прибавилась ещё работа. Надо было разбивать камни на мелкие кусочки и ими мостить дорогу от школы к подсобному хозяйству.

Вместе с Семёном Афанасьевичем работала Галина Константиновна («Черниговка» в «Педагогической поэме»), его жена, верный друг, помощник. Это педагог с большим творческим запасом. Материнское тепло и любовь щедро дарила она своим питомцам. И они платили ей горячей привязанностью. Её собственные дети были тут же, она не выделяла их. Это была единая, дружная семья. Но вот С. А. Калабалина перевели в Москву. Он возглавил детский дом № 60. Новому директору Белогрудову Александру Аркадьевичу выпала тоже тяжёлая доля. Грянула война. Мужчины уходили на фронт. Их места занимали женщины, старшие воспитанники. Отряд старших ребят вместе с учительницей истории ушёл на строительство оборонительных рубежей вблизи Москвы. Вырыли траншеи для укрытия детей во время воздушной тревоги. Пришёл приказ об эвакуации детей (бомбили станцию Барыбино). Надо было обуть, одеть детей, заготовить продукты для дороги и для жизни в новых условиях. Правительство проявило большую заботу о детях даже в то время, когда враг приближался к Москве. Небольшими группам в автобусах, присланных из Москвы, отправляли детей в столицу, в детский дом № 60. В новых условиях в с. Макушино Челябинской области, Александр Аркадьевич сумел устроить быт и учёбу воспитанников. Помогли местные партийные органы. Старшие дети пошли учиться в ФЗУ, а потом стали работать на фабриках и заводах. А сам Белогрудов ушёл на фронт и вскоре погиб.

После окончания войны детский дом стал культурным центром на селе, а духовой оркестр обслуживал все культурные мероприятия. Был создан драмкружок из сотрудников и детей детского дома. Весной 1947 г. был выделен земельный участок для нужд детского дома. Посадили картофель, стали выращивать овощи. Это было большим подспорьем для питания детей. Заготавливали дрова на зиму. Успешно закончили учебный год. Несколько наших воспитанников поступили в Алапаевский геологический техникум. Дети подрастали, их определяли в ремесленные училища. Они стали работать на фабриках и заводах. А в 1948 годy в детском доме № 3 под Москвой был создан дошкольный детский дом для детей погибших воинов. Некоторые сотрудники возвратились из эвакуации и стали работать на прежнем месте.

Жизнь в детском доме постепенно улучшилась. Дорожки, соединявшие корпуса, заасфальтировали. Появилось электричество. Заработала новая водокачка. Появился газ на кухне и в квартирах сотрудников. В этом большая заслуга заместителя директора по хозяйственной части Бахметьева Н. С.

Время шло

И вот уже детский дом занимает первое место в итоге смотра работы детских домов. Директором в то время был Антонов Николай Петрович, опытный организатор, замечательный педагог. Системой трудового воспитания заинтересовалось министерство просвещения Венгерской республики. Детский дом посетили две делегации зарубежных стран. Большую помощь оказывали всегда партийные и советские организации района и г. Москвы, шефы.
Вырос и количественный состав своей парторганизации. Крепла профсоюзная организация. Помощь комсомольцев стала более реальной. Не отставали и пионеры. Они помогали в уборке урожая, принимали участие в подготовке к открытию лагеря. Подсобное хозяйство при детском доме давало возможность улучшить питание воспитанников. Дети работали в огороде, в саду, в поле с момента посадки растений и кончая сбором урожая. Это одно из звеньев трудового воспитания. Традиция трудового воспитания не забыта и по сей день — в Социальном приюте, располагающемся на месте детского дома, у детей к труду формируется бережное и уважительное отношение.

См. также

• Права ребёнка
• Отказники
• Опека
• Детская беспризорность
• Воспитательный дом
• Интернат

Ссылки

• [priyt.ru u] — официальный сайт ГБУ ЦССВ "Синяя птица"
• ГБУ ЦССВ "Синяя птица" (рус.) в «Твиттере»
• [vk.com/socpriyt Официальная страница ГБУ ЦССВ "Синяя птица"] в социальной сети «ВКонтакте»
• [www.dszn.ru/ Департамент труда и социальной защиты населения города Москвы]
• [www.vmdaily.ru/article/80536.html Вечерняя Москва] — Статья на сайте городских новостей «Вечерняя Москва»
• [www.edu-all.ru/VC_Scripts/selInfo.asp?Ident=2275&Type=2 Школа № 227] Средняя общеобразовательная школа № 227

Примечания

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Государственное бюджетное учреждение Центр содействия семейному воспитанию "Синяя птица"

Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.