Государственные кредитные билеты образца 1918—1919 годов

Государственные кредитные билеты образца 1918—1919 годов — бумажные денежные знаки, были напечатаны по заказу российского Временного правительства американской компанией American Bank Note Company в 1918 году и доставлены морем во Владивосток. Использовались, — или планировались к использованию, — в качестве денежных знаков рядом правительств на территории Сибири и Дальнего Востока в 1919—1920 годах.

Описание билетов

Билеты отпечатаны на простой белой бумаге без водяных знаков.

Номер по каталогу Пика /2/	Номер по каталогу Рябченко /9/	Номинал	Размер (ШхВ), мм	Лицевая сторона	Оборотная сторона
		50 копеек	93х47
39A	811р	25 рублей	148х87
39B	814р	50 рублей	153х87
40	815р	100 рублей	153х87
40A	817р	250 рублей	166х95
41	818р	500 рублей	166х95
42	819р	1 000 рублей	175х100

Примечание: поскольку заказ билетов осуществляло Временное правительство России, являющееся преемником Российской империи, то в каталогах билеты описаны как государственные выпуски. Для каталога Рябченко /9/ номера указаны для неогрифованных банкнот.

Заказ билетов

Придя к власти Временное правительства продолжило и увеличило эмиссию царских денежных знаков, добавив к ним выпуск «думок» и «керенок». Тем самым Экспедиция заготовления государственных бумаг была перегружена сверх всякой меры.

В 1917 г. российским посольствам в Париже, Лондоне и Вашингтоне была направлена специальная директива. Министерство иностранных дел Временного правительства предписывало своим сотрудникам найти возможности на размещение заграницей специального заказа на изготовление новых российских денежных знаков. В результате удалось заказать изготовление кредитных билетов номиналами от 50 копеек до 1000, а также облигации нескольких займов (в том числе билеты государственного внутреннего 4-1/2% выигрышного займа 1917 года) в США, фирме American Bank Note Company.

Князь Львов выехал за новыми денежными знаками в Америку в сентябре 1917 года, но не успел получить их. Позднее Антанта признала их владельцем Омское правительство.

Использование правительством Колчака

В мае 1919 года в распоряжение правительства Колчака из Америки прибыло 25 миллионов рублей бонами 50-копеечного достоинства.

Они, как и другие дензнаки, были изготовлены в Америке ещё по заказу Временного правительства А. Ф. Керенского, подтвержденному правительством Колчака.

«Министерство финансов доводит до всеобщего сведения, что для устранения недостатка в мелких денежных знаках в настоящее время выпускаются в обращение разменные казначейские знаки нового образца достоинством в 50 копеек».

В отличие от всех выпускавшихся в Сибири денежных знаков, бон, не имеющий даже названия и нарисованный одним цветом, отличался высоким художественно—полиграфическим исполнением. Обе его стороны орнаментированы геометрическим узором. На одной из его сторон изображён двуглавый орёл без монархических атрибутов, а под ним рисунок Таврического дворца, где заседала Государственная Дума. Такая символика объясняется тем, что при заказе денег в Америке государственный герб ещё не был принят правительством А. Ф. Керенского.

Использование Временной земской властью Прибайкалья

После падения власти Колчака части Народно—революционной армии, оттеснив войска атамана Семёнова, вступили на территорию Прибайкалья. Уездная Земская Управа оказалась носителем высшей власти в крае и была переименована во «Временную Земскую власть Прибайкалья». Маленькое самостоятельное государство в отношении денежной системы оказалось в чрезвычайно тяжелом положении. Ещё в конце марта 1920 года, правительство постановило произвести самостоятельную эмиссию, преследуя две основных цели: 1) получить фонд денежных знаков для поддержания своего государственного существования и 2) изъять из обращения затопившие рынок, нарушившие хозяйственный процесс — «сибирские дензнаки».

Изыскивая технические возможности осуществления эмиссии, агенты Власти Прибайкалья наткнулись в Иркутске на шедшие из Владивостока в Омск и задержанные событиями в пути денежные знаки, заказанные Омским правительством в Америке «кредитные билеты образца 1918 года». Вначале предполагалось, что они, — также как и IV и V разряд облигаций Государственного Внутреннего 4¹⁄₂ % выигрышного займа 1917 года достоинством в 200 рублей и купонов к ним по 4 руб. 50 коп. — будут загрифованы гербом РСФСР, и выпущены в обращение на советской территории Иркутским Губернским Ревкомом, но позже удалось настоять на предоставлении их Верхнеудинску.

Оборудованная в 1919 году Иркутская Экспедиция заготовления государственных бумаг приступила к огрифованию этих кредитных билетов достоинством в 25 и 100 рублей, и в апреле 1920 года сдала «Временной Земской Власти Прибайкалья» её заказ. Но выпуск в обращение удалось осуществить лишь через полтора — два месяца. На кредитных билетах был наложен гриф «Временная Земская Власть Прибайкалья» на билетах в 25 рублей — красной, на билетах в 100 рублей — синей краской. Кроме изображения плуга, помещенного внизу в картуше, по бокам располагались вертикальные надписи: «Обязателен к обращению и обеспечен достоянием государства» и «Подделка сего билета и надписи на нём преследуется по закону». Все оказавшиеся в Иркутске кредитные билеты этого образца полностью были предоставлены Верхнеудинску. Всего было выпущено в обращение этих билетов, с указанным грифом, на сумму в 228.425.950 рублей.

Использование Дальневосточной республикой

Деньги Дальневосточной республики в народе назывались «буферками». Буферной была и сама республика

В середине марта 1920 года, после разгрома в Сибири армий адмирала А. В. Колчака, продвижение частей Красной армии пришлось приостановить на рубеже озера Байкал. Советское правительство, чтобы избежать военного конфликта с Японией, решило отложить на некоторое время восстановление советской власти на всей территории Дальнего Востока и создать между Советской Россией и Японией буферное демократическое государство — Дальневосточную республику (ДВР). Которому — как и всякому другому государству — потребовались собственные деньги.

Количество введённых в оборот расчётных знаков, составлявшее в денежном выражении менее 3 % от суммы выпущенных «кредитных билетов Дальневосточной республики», не оказало заметного влияния на финансовое положение ДВР.

В июле 1921 года выпуск «кредитных билетов Дальневосточной республики» из-за быстрого их обесценивания был прекращён. Курс ещё находившихся в обращении «буферок» продолжал стремительно падать. Уже в конце 1921 года фактическая стоимость кредитного билета 1000-рублёвого достоинства была менее одной копейки золотом. В результате «кредитные билеты Дальневосточной республики» без какого-либо вмешательства правительства ДВР спонтанно вышли из денежного обращения республики.

После вступления в конце октября 1922 года частей Народно-республиканской армии под командованием В. К. Блюхера во Владивосток японские войска вынуждены были покинуть Приморье. 15 ноября 1922 года декретом ВЦИК ДВР вошла в состав РСФСР с её единым денежным обращением на всей территории.

Литература

1. А. Pick. Standard Catalog of World Рареr Моnеу. vol. 1 — Specialized Issues. 7th еdition, — USA: Кrause Publication Inc, 2000.
2. А. Pick. Standard Catalog of World Рареr Моnеу. vol. 2 — General Issues. 7th еdition, — USA: Кrause Publication Inc, 2000.
3. Алямкин А. В. Денежное обращение в контексте политической и социально-экономической жизни Зауралья в 1914—1924 гг. www.bonistikaweb.ru/STATYI/aliamkin1.htm
4. Николаев Р. В. Временные рубли временного правительства. / Р. В. Николаев // Водяной знак, № 35.
5. Николаев Р. В. Деньги адмирала А. В. Колчака. / Р. В. Николаев // Петербургский коллекционер, № 1, 2003
6. Николаев Р. В. Как обновили американские рубли. / Р. В. Николаев // Водяной знак, № 33.
7. Парамонов О. В. Кредитные билеты «образца 1918 года». www.bonistikaweb.ru/STATYI/zaitsev.htm
8. Погребецкий А. И., Денежное обращение и денежные знаки Дальнего Востока за период войны и революции (1914—1924) / А. И. Погребецкий. Харбин: Изд. Общества изучения Маньчжурского края, 1924.
9. Рябченко П. Ф. Полный каталог бумажных дензнаков и бон России, стран СНГ (1769—2000 гг.). — 3-е переизд., доп. и перераб. — Киев: Логос, 1999 — Т. 1: Боны России / Под науч. ред. А. П. Рента, М. Ф. Дмитриенко — 2000. — 686 с.
10. Петин Д. И. Денежно-эмиссионная политика советской власти и антибольшевистских режимов в Сибири (октябрь 1917-ноябрь1920 г.). Автореф.дисс.канд.ист.наук. Барнаул. 2011
11. Петин Д. И. Эмиссионная политика дальневосточного «буфера» в 1920 г.: новые факты // Новейшая история России. 2012 № 2.

Ссылки

• [www.bonistika.net/forum/viewtopic.php?t=1788 Обсуждение серий ГКБ 25 и 100 рублей на Bonistika.net]

Отрывок, характеризующий Государственные кредитные билеты образца 1918—1919 годов

Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.


Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.