Государственный академический русский народный хор имени М. Е. Пятницкого

Государственный академический русский народный хор им. М. Е. Пятницкого
Митрофан Пятницкий с крестьянами (фото до 1910 года)
Основная информация
Жанр	русская народная песня
Годы	1911 — по настоящее время
Страны	СССР, Россия
Город	Москва
Язык песен	русский
Состав	руководитель: А. А. Пермякова
[www.pyatnitsky.ru tnitsky.ru]

Государственный академический русский народный хор имени М. Е. ПятницкогоГосударственный академический русский народный хор имени М. Е. Пятницкого

Государственный академический орденов Трудового красного знамени и Дружбы народов русский народный хор имени М. Е. Пятницкого (официальное наименование — ФГБУК «Государственный академический русский народный хор имени М. Е. Пятницкого») народный хор — российский музыкальный коллектив, исполняющий народную музыку.

В четверг 17-го и пятницу 18-го в час дня имеет быть концерт крестьян-великороссов, специально выписанных из Воронежской, Рязанской и др. губерний. В программе: 1) Хоровые песни с сопровождением старинных инструментов — гуслей, жалеек, лиры. 2) Былины и исторические песни. 3) Причитания плакальщиц…

— именно так выглядели первые афиши ныне известного коллектива — Государственного академического русского народного хора им. М. Е. Пятницкого — в далеком 1911 году.

История

Родоначальником народного хорового пения на профессиональной сцене и организатором первого в России народного хора стал Митрофан Ефимович Пятницкий (1864—1927), знаток певческого искусства, знаменитый «собиратель» русских песен. Он ездил по деревням и селам центральной России, слушал народных певцов. Более 400 песен, записанных на старинном валиковом фонографе, сохранились в архивах Митрофана Пятницкого. Пятницкий был настолько покорен народными исполнителями, что у него появилась мечта показать на концертной эстраде русскую песню в её подлинном виде, так, как она звучала веками.

Первый концерт коллектива состоялся 2 марта 1911 года в Москве на сцене Благородного собрания. Перед публикой предстали поющие крестьяне — прямо от земли, от сохи, с завалинки. Первоначальный состав насчитывал восемнадцать человек из трех срединных российских губерний. И до начала 1920-х годов певцов приглашали на концерты в Москву, а затем они возвращались в свои деревни. Лишь через 10 лет Митрофан Пятницкий перевез участников хора на жительство в столицу, и они стали выступать в постоянном составе.

После смерти Пятницкого в 1927 году руководителем хора стал Пётр Михайлович Казьмин.

В 1931 году с приходом Владимира Григорьевича Захарова, в дальнейшем Народного артиста СССР, хор впервые запел авторские песни, в которых находила отражение переживаемая тогда эпоха — коллективизация, индустриализация. Среди них были и песни «Ой, туманы мои», «Песня о России».

В 1936 году коллективу присвоен статус Государственного.

В 1938 году были созданы две новые профессиональные группы — танцевальная и оркестровая. Плясуны, как и певцы, тоже отбирались «из народа» — не по наличию специальной хореографической подготовки, а по наличию одарённости. Основателем и руководителем танцевальной группы ансамбля на протяжении 60 лет была Татьяна Алексеевна Устинова, балетмейстер, талантливый постановщик и репетитор, создатель более 200 танцевальных произведений, с 1961 года Народный артист СССР. Оркестр под руководством Василия Васильевича Хватова очень скоро стал неповторимым ансамблем всех бытовавших в народе музыкальных инструментов.

Начиная с 1956 года хором руководил Мариан Коваль, советский композитор, народный артист РСФСР.

В 1961 году хор награждён Орденом Трудового Красного Знамени.

В 1962 году хор возглавил известный композитор Валентин Сергеевич Левашов, чьи песни вошли в репертуар коллектива, Левашов привлёк к деятельному сотрудничеству с хором композиторов А. Новикова, В. Мурадели, В. Соловьёва-Седого, А. Пахмутову, Э. Колмановского, С. Туликова. Репертуар пополнился новым жанром вокально-хореографической композиции. Это были в первую очередь масштабные, эпические полотна народной жизни в синтезе слова, музыки и танца, представляющие целые культурно-этнографические срезы: брянские игрища, калужские переборы, курская пляска с частушками.

В 1968 году хору присвоено звание «Академический».

В 1986 году хор награждён Орденом Дружбы Народов.

С 1989 года хор возглавляет Пермякова Александра Андреевна (с 1989 года — директор, а с 1995 года — Художественный руководитель − директор), народная артистка РФ, Лауреат Премии Правительства Российской Федерации, профессор.

В 2001 году коллективу заложена именная звезда на «Аллее звезд» в Москве.

В 2007 году хор награждён медалью правительства РФ «Патриот России».

В 2008 году хор становится лауреатом премии «Национальное достояние страны».

Сегодня после довольно трудного периода начала — середины 1990-х Государственный академический русский народный хор имени М. Е. Пятницкого опять на подъеме. 90 процентов его артистов — выпускники созданной 30 лет назад школы-студии хора Пятницкого им. Татьяны Устиновой.

Фильмография

• 1953 — Песни родной стороны
• 1964 — Морозко *
• 1968 — Огонь, вода и... медные трубы
• 1986 — Певучая Россия

См. также

• Калистратов, Валерий Юрьевич

Ссылки

• [www.pyatnitsky.ru/ Официальный сайт хора.]
• [eugzolotuhin.livejournal.com/5344.html Фоторепортаж с концерта Хора Пятницкого.]

Отрывок, характеризующий Государственный академический русский народный хор имени М. Е. Пятницкого

– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.