Государственный банк (Нижний Новгород)
Поделись знанием:
Координаты: 56°19′32″ с. ш. 44°00′13″ в. д. / 56.3256° с. ш. 44.0037° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=56.3256&mlon=44.0037&zoom=17 (O)] (Я)
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.
В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
О Ростовых он слышал, что они в Костроме, и мысль о Наташе редко приходила ему. Ежели она и приходила, то только как приятное воспоминание давно прошедшего. Он чувствовал себя не только свободным от житейских условий, но и от этого чувства, которое он, как ему казалось, умышленно напустил на себя.
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
– Доложи; может быть, примут, – сказал Пьер.
– Слушаю с, – отвечал официант, – пожалуйте в портретную.
Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.
В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
| Банк | |
Государственный банк Нижнего Новгорода
| |
 Здание Государственного Банка в Нижнем Новгороде | |
| Страна | Россия |
| Город |  Нижний Новгород
|
| Тип здания | Банк |
| Архитектурный стиль | Неорусский стиль |
| Автор проекта | В. А. Покровский |
| Дата основания | 1911 |
| Строительство | 1911—1913 годы |
| Статус | Памятник архитектуры |
| Состояние | Хорошее |
Нижегородское отделение Государственного банка — выдающийся памятник архитектуры неорусского стиля. Построен в 1911—1913 гг. по проекту В. А. Покровского в честь 300-летия царствования Дома Романовых.
Находится по адресу: Большая Покровская улица, д. 26, угол Грузинской улицы.
Ансамбль в неорусском стиле образуют:
- Главное здание. Поставлено с отступом от красной линии улицы.
- Жилой дом для служащих.
- Ограда кованая с воротами.
- Часозвоня.
- Хранилище.
Содержание
История
Конкурс
В.А. Покровский выиграл конкурс, объявленный заказчиком — Советом банка в 1911 году. Первая премия и право руководства строительством.
Соперниками были: А. В. Щусев, А. И. фон Гоген, Н. М. Вешняков.
Из воспоминаний М. В. Нестерова:
«[…] На состоявшемся в те дни конкурсе проектов Нижегородского Государственного банка Щусев не только не получил первой премии, не получил он ни второй, ни третьей — ему дана была четвёртая премия… Первую взял В. А. Покровский…»
Исторические прообразы
- Митрополичий двор в Ростове
- Решётка Теремного дворца Московского Кремля Антипы Константинова;
- Новгородско-псковское зодчество — жилой дом, часозвоня.
Ход строительства
- Начало работ: 5-го мая 1911 г.
- Торжественная закладка 1-го июня 1911 г.
- Освящение 14-го мая 1913 г.
Исполнители работ — подрядчики
В. А. Покровским были привлечены к совместной работе:
- Архитекторы: Голенищев Р. П., Мичурин Е. М., Босис Ц. Д., Нилус Б. М., а также П. Ф. Федоровский[1]
- Художник И. Я. Билибин, исполнивший эскизы росписей.
- Яков Филотей (С.-Петербург) — облицовка камнем. 60 000 руб.
- Мастерская «Наследники П. П. Пашкова» под руководством совладельцев — братьев Г. П. и Н. П. Пашковы (Москва) — фресковая роспись.
- Н. Д. Чесноков — металлические изделия.
- Мастерская О. О. Гельдвейна — П. К. Ваулина — изразцы.
- «Мюр и Мерилиз» — половая керамическая плитка.
- Сормовский завод — металлические конструкции подвесного потолка.
Стоимость работ по смете: главный корпус 398 832 руб., часозвоня 1 744 руб.
Вознаграждение 2 500 руб. за проект + 5 % от сметы в 565 376 руб. за надзор в течение всего времени строительства.
Министр Финансов В. Н. Коковцов в письме графу В. Б. Фредериксу выражал следующее мнение о здании Государственного Банка в Нижнем Новгороде:
«…Это здание, открытие которого приурачивается к нынешнему юбилейному году, должно служить величественным памятником трехсотлетия царствования Дома Романовых и в сих видах оно выстроено в русском стиле эпохи первых царей из Дома Романовых. Все внутреннее убранство, как-то мебель, электрическая арматура, роспись стен и потолков и проч., до последних мелочей, выдержаны также в русском стиле. Вообще это здание по своей художественности, цельности производимого впечатления, в связи с большими размерами его, должно занять одно из первых мест в ряду других построек русского стиля в Империи».[2]
Современное состояние хорошее, утраты незначительные — герб Российской империи на шпиле заменён на герб СССР.
Здание используется по первоначальному назначению — в нём находится главное управление Центрального банка РФ по Нижегородской области.
Интересные факты
17 мая 1913 г. здание посетил последний император Николай II, совершавший путешествие по Волге. Об этом он оставил запись в своём дневнике:
«17-го мая. Пятница. Прибыли в Нижний Новгород в 10 час. утра при холодной погоде. […]В 4 ч. посетил новое здание конторы Госуд. Банка в древнерусском стиле. Вернулся за Аликс и детьми и вместе поехали в дворянское собрание…»
Во время посещения произошёл интересный случай
«…Говорят, что государь-император, делая визит в Нижегородский банк, споткнулся на ступеньках, и это восприняли как дурной знак».
Источники архивные
- ГАНО, ф. 403, оп. 674, дд. 610—772.
- РГИА , ф. 587, оп. 33, д. 36, лл. 2 об., 3. Министр Финансов Коковцев В. Н. графу Фредериксу В. Б. о здании Государственного Банка в Нижнем Новгороде.
- ГРМ ОР, ф. 100, д. 619, л. 1.
Источники
- Дневники императора Николая II. - Москва: «Орбита», ЦГАОР, 1991. - С. 400.
- Памятники истории и культуры города Горького / Составитель Орлов С. А. - Горький: Волго-Вятское книжное издательство, 1977. - С. 139, илл. Раздел «Памятники архитектуры», авт. Агафонов С. Л.
- Памятники истории и культуры Горьковской области / Агафонов С. Л. - Горький: Волго-Вятское книжное издательство, 1987. - С. 129.
- Знакомьтесь, город Горький. Путеводитель / Составитель Сидорова И. В. - Горький: Волго-Вятское книжное издательство, 1989. - С. 95.
- Нестеров М. В. Воспоминания. - М., 1985. - С. 305.
- Агафонов С. Л. Горький, Балахна, Макарьев. - М.: «Искусство», 1987. - С. 216—224. - (Серия "Художественные памятники СССР").
- История Русского искусства. Том Х. Книга вторая. Глава 3. «Архитектура и художественная промышленность» / Борисова Е. А. - М.: «Наука», 1969. - С. 369, 370.
- Филатов Н. Ф. Нижний Новгород. Архитектура XVI- нач. XX веков // Энциклопедия Нижегородского края. - Нижний Новгород: Редакционно-издательский центр «Нижегородские новости», 1994. - С. 205—207.
- Краткий иллюстрированный путеводитель по Большому Нижнему. - Нижний Новгород: Издание Нижторга, 1929. - С. 41, 43.
- Церкви Нижнего Новгорода, уничтоженные и уцелевшие / Званцева Т. П., Смирнова Л. М. - Нижний Новгород: Нижегородское книжное издательство, 1991. - Стр. 50.
- Национальный стиль в архитектуре России / Лисовский В. Г. - М.: «Совпадение», 2000. - С. 207, 288—304.
- Советский Энциклопедический Словарь. - М.: «Советская Энциклопедия», 1987. - С. 1025.
- История русской архитектуры. - СПб.: Стройиздат, 1994. - С. 552, 556.
- Архитектура Советской России / Журавлев А. М., Иконников А. В., Рочегов А. Г.. - М.: Стройиздат, 1987. - С. 39, 42, 43, илл.
- По «Московской кругосветке / Медведев А. М., Хатов П. И., Шабуров Ю. Н. - М.: Московский рабочий, 1979. - С. 97.
- О реалистических основах советской архитектуры / Цапенко М. П. - М.: Государственное издательство литературы по строительству и архитектуре, 1952. - С. 64, 99.
- Волшебный замок Российской империи: альбом. - Н.Новгород: Литера, 2013. - 256 с., илл.
Напишите отзыв о статье "Государственный банк (Нижний Новгород)"
Ссылки
- www.archiv.nnov.ru/?id=1483
- ↑ [elib.tomsk.ru/purl/1-4881/ Залесов В. Г. Архитекторы Томска (XIX — начало XX века). Пётр Фёдорович Федоровский.]
- ↑ РГИА , ф. 587, оп. 33, д. 36, лл. 2 об., 3.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Государственный банк (Нижний Новгород)
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.
В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
О Ростовых он слышал, что они в Костроме, и мысль о Наташе редко приходила ему. Ежели она и приходила, то только как приятное воспоминание давно прошедшего. Он чувствовал себя не только свободным от житейских условий, но и от этого чувства, которое он, как ему казалось, умышленно напустил на себя.
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
– Доложи; может быть, примут, – сказал Пьер.
– Слушаю с, – отвечал официант, – пожалуйте в портретную.
Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.
В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
