Государственный геологический музей имени В. И. Вернадского РАН

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Координаты: 55°45′21″ с. ш. 37°36′45″ в. д. / 55.75583° с. ш. 37.61250° в. д. / 55.75583; 37.61250 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.75583&mlon=37.61250&zoom=18 (O)] (Я)
Государственный геологический музей им. В. И. Вернадского РАН
Vernadsky State Geological Museum

ГГМ РАН
Дата основания 1755
Местонахождение Москва, Моховая улица, д. 11, стр. 11.
Директор С. В. Черкасов
Сайт [www.sgm.ru/ sgm.ru]
К:Музеи, основанные в 1755 году

Государственный геологический музей им. В. И. Вернадского РАН (ГГМ РАН) — научный и просветительский центр Российской академии наук в области геологии и горного дела.

Основан в 1755 году по инициативе М. В. Ломоносова и на основе коллекции подаренной Демидовыми. На этом основании считается старейшим музеем Москвы.

Основные направления работы музея — популяризация науки, просвещение и концертная деятельность. В музее проводятся научно-познавательные и художественные выставки.





История

Минералогическое собрание Государственного Геологического музея им. В. И. Вернадского (ГГМ) — одно из старейших в мире и одно из трех крупнейших в России (наряду с музеем им. А. Е. Ферсмана (Москва) и музеем Горного института (С-Петербург)). Оно объединило коллекции Московского университета (более 25 000 образцов) за 1759—1930 годы[1], Московской горной академии, существовавшей в 1920-е годы (около 10 000 образцов), Московского геологоразведочного института (около 25 000 образцов) за 1930—1988 годы. Экспозиции музея более 200 лет служили великолепным наглядным пособием для обучения студентов Московского университета и Московского геологоразведочного института. Именно в университете вокруг В. И. Вернадского в 1890—1910 годы собрались талантливые исследователи, среди которых были А. Е. Ферсман, Я. В. Самойлов, П. К. Алексат. Здесь начала формироваться московская минералогическая школа.

В 1930—1950 годы в музее работал профессор Н. А. Смольянинов — автор руководства по определению минералов. Изучая в 1930-е годы в фондах музея образцы из коллекции П. К. Алексата, он обнаружил шеелит, что привело к открытию новой вольфрамоворудной провинции в Средней Азии. В 1950 годах в стенах музея начинали изучать минералогию будущие минералоги, открывшие десятки новых минералов, — Е. И. Семенов и А. П. Хомяков.

Собрание ГГМ содержит ценнейший эталонный материал по многим минеральным видамК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3231 день], в том числе образцы из мест открытия минерала, например, ильменит из Ильменского заповедника, жозеит из Сан-Жозе и др., всего более 1000 минеральных видов. Наряду с редчайшими минералами из месторождений всего мира и замечательными по красоте образцами представлены широкораспространенные минералы — (кварц, кальцит, гипс, флюорит). Образцы минералов из собрания ГГМ воспроизведены на страницах альбомов «Малахит», «Агат», «Селенит», известных среди минералогов и любителей камня, пятитомной «Горной экспедиции», «Практического руководства по минералогии» Н. А. Смольянинова и других изданий.

Имена ученых, деятельность которых связана с минералогическим собранием ГГМ, получили минералы — фишерит, вернадит, ферсмит, ферсманит, смольяниновит, федоровскит, дорфманит, семеновит, калининит, минеевит, обручевит, вистепит.

Сегодня в минералогическом собрании ГГМ почти 60 тысяч образцов, представлено около 1100 минеральных видовК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3231 день]. В пополнении фондов музея на протяжении более чем двухсотлетней истории участвовали меценаты, государственные деятели, ученые, студенты. Только за период с 1945 года образцы минералов в музей передавали более 1000 человек — студенты, преподаватели, выпускники МГУ и МГРИ.

Крупнейшим в России (около 1 метра высотой является кристалл флогопита из Слюдянки, добытый в 1929 годуК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3231 день]. Именно этот образец привлек особое внимание академика Ивана Костова при знакомстве с экспозицией музея. Из этого же месторождения поступил огромный призматический кристалл апатита (более 60 см в длину). Еще три образца выделяются своими размерами: плита самородной меди из Казахстана весом около 500 кг; глыба уральского малахита весом 200 кг на специальном постаменте, подаренная одним из Демидовых и, наконец, гигантский керн каменной соли из Донбасса диаметром 0,8 метра и высотой 1,2 метра. Уникальными по размеру являются также кристаллы аурипигмента — более 25 см в поперечнике (Мен-Кюле, Якутия), плеонаста (чёрная шпинель) — более 12 см (Николае-Максимилиановская копь, Южный Урал), анальцима — более 16 см, Средняя Сибирь, касситерита — около 10 см (Иультин, Чукотка).

Музей получил современный статус в 1988 году в результате объединения «Геолого-палеонтологического музея им. А. П. и М. В. Павловых и музея им. В. И. Вернадского» на основе соглашения АН СССР и Минвуза РСФСР. Большую роль в борьбе за сохранение уникальных музейных коллекций играли Д. А. Минеева, А. Л. Яншин, общественность и поддержка Президиума АН СССР[2].

В марте 1994 года музей переведён в подчинение Президиуму РАН. Зарегистрирован «Устав государственного геологического музея им. В. И. Вернадского». Здание музея было отремонтировано и в музейных помещениях были созданы оригинальные экспозиции. Одновременно с этим небольшие передвижные выставки минералов из коллекций музея были представлены в Греции и в ИталииК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3231 день].

В 2014 году в рамках реформы РАН разработан новый Устав музея.

Коллекция

Среди наиболее представительных коллекций по минеральным видам, помимо кварца и кальцита, насчитывающих более 2200 образцов каждая, уникальны коллекции флюорита (Англия, Таджикистан, Забайкалье), барита (Англия, Германия, Средняя Азия), гематита (остров Эльба, Швейцария, Китай, Урал), касситерита (Саксонские Рудные горы, Чукотка, Забайкалье), шеелита (Саксония- Рудные горы, Забайкалье, Средняя Азия).

В фондах музея образцы минералов располагаются в систематическом порядке по минеральным видам, а внутри вида — по географической привязке к месту находки: страна — регион — местонахождение. Исключение составляют тематические коллекции:

В фондах музея собраны образцы из более чем 5000 местонахождений.

В 1991 году выставка минералов и поделочных камней из коллекций ГГМ с успехом демонстрировалась в Голландии, в 2005 году выставка «Кристаллы России» — в Польше.

В 2013 году к 150-летию В. И. Вернадского в музее была оформлена экспозиция минералов, горных пород и метеоритов собранная и приобретённая В. И. Вернадским.

См. также

Напишите отзыв о статье "Государственный геологический музей имени В. И. Вернадского РАН"

Примечания

  1. Бессуднова З. А. Геологические исследования в Музее естественной истории Московского университета, 1759—1930. М.: Наука. 2006. 246 с.
  2. Правительственное постановление «О 125-летии со дня рождения В. И. Вернадского», где был включен раздел об организации в здании на Моховой улице Государственного геологического музея имени В. И. Вернадского


К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Ссылки

  • [www.sgm.ru/ Государственный геологический музей им. В. И. Вернадского РАН] — официальный сайт
  • [www.facebook.com/sgm.ran Раздел музея на facebook] — официальная страница

Отрывок, характеризующий Государственный геологический музей имени В. И. Вернадского РАН

Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…


В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.