Государственный президент Южно-Африканской Республики

Государственный президент Южно-Африканской Республики африк. Staatspresident van Suid-Afrika
Герб ЮАР с 1961 по 2000 год
Форма обращения	Достопочтенный (до 1985)
Назначалась	Парламентом ЮАР
Срок полномочий	7 лет (до 1984) 5 лет (1984—1994)
Должность появилась	31 мая 1961 (церемониальный) 15 августа 1984 (исполнительный)
Первый в должности	Чарльз Роббертс Сварт
Последний в должности	Фредерик Виллем де Клерк
Должность упразднена	10 мая 1994

Государственный президент Южно-Африканской Республики (африк. Staatspresident van Suid-Afrika) — высшая государственная должность в ЮАР с 1961 по 1994 год. Пост был создан после провозглашения Южно-Африканского Союза республикой , и королева Великобритании Елизавета II перестала быть монархом Южной Африки, а пост генерал-губернатора был упразднён. В свою очередь, должность государственного президента была отменена после уничтожения режима апартеида, проведения первых демократических многорасовых парламентских выборов и утверждения новой должности — президента ЮАР, которым стал Нельсон Мандела.

История

Церемониальный пост

Республиканизм давно значился в программе Национальной партии. Тем не менее, только в 1960 году, через 12 лет после победы на парламентских выборах, она смогла провести референдум по этому вопросу. Однако, только 52% пришедших на участки проголосовали за отмену монархии и объявление Южно-Африканского Союза республикой.

Южно-Африканская Республика была провозглашена 31 мая 1961 года. Последний генерал-губернатор Союза, Чарльз Роббертс Сварт, не считая и. о. Лукаса Корнелиуса Сварта, был приведен к присяге в качестве первого президента страны. Титул «Государственный президент» изначально использовался для глав бурских республик. Сварт был избран парламентом Южной Африки на семь лет без права на переизбрание.

Национальная партия решила не делать пост президента исполнительным, приняв минималистский подход как примирительный жест в отношении англоязычных белых, выступавших против республики. Таким образом, Государственный президент осуществлял в основном церемониальные обязанности, аналогичные обязанностям генерал-губернатора, и был обязан действовать по совету премьер-министра и кабинета министров.

Исполнительный пост

После принятия новой Конституции 1983 года, пост государственного президента стал исполнительным, как и в США. Должность премьер-министра была упразднена, а его полномочия были де-факто объединены с президентскими. Государственный президент избирался на пять лет коллегией выборщиков из 88 членов — 50 белых, 25 цветных и 13 индийцев — избираемых от соответствующих расовых групп Трёхпалатного парламента - Палаты ассамблеи, Палаты представителей и Палаты делегатов. Последний премьер-министр, Питер Виллем Бота, был избран первым государственным президентом.

Государственный президент был наделен широкими исполнительными полномочиями, в большинстве отношений, даже большими, чем у президента США. У него была исключительное право вмешательства в вопросы «национальных» проблем, таких как внешняя политика и межрасовые отношения. Он был председателем Совета при президенте, который разрешал споры между тремя палатами парламента, касающихся законодательства «общих дел». Этот орган состоял из 60 членов - 20 назначались Палатой ассамблеи, 10 — представителей, пять — делегато,в и 25 — непосредственно государственным президентом.

Хотя реформы были объявлены договоренностями о разграничении полномочий, но на практике реальная власть оставалась в руках белых — Национальной партии, имевшей значительное большинство в палатах белых. Так как Бота был лидером Национальной партии, он сосредоточил в своих руках всю власть.

После ухода Боты в отставку, в 1989 году пост государственного президента занял Фредерик де Клерк, практически сразу начавший процесс примирения и перехода к правлению большинства.

Упразднение

В соответствии с первой нерасовой Конституцией ЮАР, принятой в 1994 году, главой государства и правительства стал просто президент. После всеобщих парламентских выборов, 11 мая 1994 года к присяге в качестве президента был приведён председатель Африканского национального конгресса Нельсон Мандела.

Список государственных президентов ЮАР (1961–1994)

Партия

  Национальная партия

№	Имя (Годы жизни)	Портрет	Начало	Конец	Выбран парламентом	Партия
Государственные президенты (церемониальный пост с 1961 по 1984 год)
1	Чарльз Роббертс Сварт (1894–1982)		31 мая 1961	31 мая 1967	—	Национальная партия
—	Теофилус Эбенгазер Дёнгес (1898–1968)		Избран, но умер не успев вступить в должность		—	Национальная партия
—	Джошуа Франсуа Науде (1889–1969) (вступил)		1 июня 1967	10 апреля 1968	—	Национальная партия
2	Якобус Йоханнес Фуше (1898–1980)		10 апреля 1968	9 апреля 1975	—	Национальная партия
—	Йоханнес де Клерк (1903–1979) (вступил)		9 апреля 1975	19 апреля 1975	—	Национальная партия
3	Николаас Йоханнес Дидерихс (1903–1978)		19 апреля 1975	21 августа 1978 (умер на посту)	—	Национальная партия
—	Маре Фильюн (1915–2007) (вступил)		21 августа 1978	10 октября 1978	—	Национальная партия
4	Балтазар Йоханнес Форстер (1915–1983)		10 октября 1978	4 июня 1979 (подал в отставку)	—	Национальная партия
5	Маре Фильюн (1915–2007)		19 июня 1979 вступил 4 июня 1979	3 сентября 1984	—	Национальная партия
Государственные президенты (исполнительный пост с 1984 по 1994 год)
1 (6)	Питер Виллем Бота (1916–2006)		14 сентября 1984 Вступил 3 сентября 1984	15 августа 1989 (подал в отставку)	1987 (20)	Национальная партия
2 (7)	Фредерик Виллем де Клерк (1936–)		20 сентября 1989 Вступил 15 августа 1989	10 мая 1994	1989 (21)	Национальная партия

См. также

• Вице-государственный президент Южно-Африканской Республики

Ссылки

• [www.southafricaweb.co.za/page/presidency-south-africa Список президентов]
• [www.archontology.org/nations/south_africa/sa_pres1/ Список глав Южной Африки]

Отрывок, характеризующий Государственный президент Южно-Африканской Республики

– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.


1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.