Якутский театр оперы и балета имени Д. К. Сивцева

Государственный театр оперы и балета Республики Саха (Якутия) имени Д.К. Сивцева – Суоруна Омоллоона
якут. Д.К. Сивцев - Суорун Омоллоон аатынан Саха Өрөспүүбүлүкэтин Ил Опера уонна Балет театра
Тип театра	музыкальный
Здание театра
Местоположение	Якутск
Адрес	проспект Ленина, дом 46/1
Координаты	62°01′24″ с. ш. 129°43′08″ в. д.62.02333° с. ш. 129.71889° в. д. / 62.02333; 129.71889

Государственный театр оперы и балета Республики Саха (Якутия) имени Д.К. Сивцева – Суоруна Омоллоона (якут. Д.К. Сивцев - Суорун Омоллоон аатынан Саха Өрөспүүбүлүкэтин Ил Опера уонна Балет театра) — государственный театр оперы и балета Республики Саха (Якутия). Расположен в Якутске.

Общие сведения

Государственный театр оперы и балета Республики Саха (Якутия) имени Д.К. Сивцева – Суоруна Омоллоона содержится в специально возведенном при СССР. Здание театра было возведено в 1982 году, последняя реконструкция произведена в 2000 году. Зрительный зал театра рассчитан на 646 мест. Директор театра^{[когда?]} Местников Гаврила Гаврилович, главный режиссёр театра Неустроев Прокоп Дмитриевич.

История

Истоки якутской оперы

В 1940 году начали свою работу балетная труппа и музыкально-вокальный коллектив на базе государственного хора Якутии, организованного основоположником якутской музыкальной культуры М. М. Жирковым. Хормейстером был В. П. Попов, общее руководство осуществлял Т. П. Местников, балетмейстеры — С. В. Владимиров-Климов и И. А. Каренин, концертмейстеры П. К. Розинская и педагог по вокалу А. Костин, а также С. Джангваладзе, Г. Кривошапко. Среди известных певцов этого коллектива были А. Новгородова, Т. П. Местников, М. М. Жирков, А. Егорова, Е. Захарова, Н. Харитонов, Г. Кокшарський.

В период 1944—1948 годов функционировал первый самостоятельный якутский музыкальный театр-студия. Результатом его деятельности стали первые в республике постановки национальных оперы и балета: оперы-олонхо «Нюргун Боотур» композиторов М. М. Жиркова и Г. И. Литинского (Москва) на основе одноимённой музыкальной драмы Д. Сивцева — Суорун Омоллона, и балета «Полевой цветок» на основе якутской народной сказки «Старуха Бейберикеен» (тех же авторов) в 1947 году. В 1948 году был поставлен балет Б. Асафьева «Бахчисарайский фонтан». Однако в дальнейшем вплоть до 1955 года музыкальные спектакли во вновь реорганизованном музыкально-драматическом театре почти не ставились.

Следующий этап возрождения музыкально-вокального коллектива театра начался с середины 1950-х годов: с постановки новой редакции «Нюргун Боотура» в Якутске (1955), а затем в Москве с активным участием в Декаде якутской литературы и искусства (1957); с первыми выпусками якутской оперной студии при Уральской государственной консерватории, хореографического отделения художественно-музыкального училища; с появлением следующей оперы, лирической по жанру, композитора Г. А. Григоряна «Лоокуут и Нюргусун». Раньше — в 1957 году в Москве состоялась премьера театральной оратории этого автора «Якутская праздничная». Таким образом, театр способствовал становлению национальной композиторской школы.

В 1960-е годы в репертуаре якутского музыкально-драматического театра появляются новые произведения Г. Григоряна, Г. Литинского на якутские темы: первая оперетта «Цветок Севера», опера «Красный шаман», балетов «Алый платочек», «Радость Алтана». В 1964 году с огромным успехом шел балет Ж. Батуева «Чурумчуку». В театре начали работать, А. Егорова как режиссёр, первый балетмейстер А. Мохотчунова, солисты балета Есть. Степанова, К. Иванова, Г. Баишев, А. Попов, певцы А. Таразанов, А. Яковлева, А. Соколовский, пианист Н. Слепцов и другие.

Театр стал шире знакомить зрителей, слушателей с выдающимися произведениями русской и мировой классики. В это десятилетие начинаются первые гастроли балета, вокальной группы; с 1970 года — всего музыкального коллектива театра.

Создание и развитие госучреждения

Наконец в 1971 году заведению был присвоен статус Государственного Музыкального театра, от которого собственно и начинает отсчет сезонов Якутская опера.

В 1982 году театр переехал в новое здание, в котором работает и в настоящее время.

В 2001 театру присвоено имя Д. К. Сивцева — Суоруна Омоллоона, народного писателя Якутии, автора многих оперных и балетных либретто.

В настоящее время (2000-е) уже традиционными для Государственного театра оперы и балета Республики Саха (Якутия) имени Д. К. Сивцева — Суоруна Омоллоона стали участие в ряде фестивалей и смотров, а также организация и проведение на собственной базе ряда культурных мероприятий, в частности:

• Фестиваль музыки Дж. Верди;
• Фестиваль классического балета «Северный дивертисмент» (с 1990 года);
• Всероссийский фестиваль классического балета «Стерх» (с 2000 года).

Репертуар

В репертуаре Государственного театра оперы и балета Республики Саха (Якутия) имени Д. К. Сивцева — Суоруна Омоллоона — национальные (якутские), русские и мировые оперы и балеты, как классические, так и творческие эскперименты, а также оперетты и мюзиклы: «Нюргун Боотур». М. Жиркова и Г. И. Литинского, «Лебединое озеро» П. И. Чайковского, «Риголетто» Дж. Верди и др.

Театр является площадкой проведения интересных культурных и других событий Республики Саха (Якутия), в частности традиционными на его сцене стали фестивали, смотры, концерты мастеров искусств республики.

Источники и ссылки

• [opera-balet.mkidr.ru Веб-страница театра]
• [opera-balet.mkidr.ru/teatr/istoriya-teatra/ История театра на официальном сайте]
• [cyberleninka.ru/article/n/podhody-k-metodike-otsenki-professionalnogo-masterstva-tvorcheskih-rabotnikov А.В. Михайлова, Л.Н. Попова // Подходы к методике оценки профессионального мастерства творческих работников]
• [igi.ysn.ru/files/structura/ist/foto/krylova/YGTOiB_SibAK.pdf В.К. Крылова // ЯКУТСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТЕАТР ОПЕРЫ И БАЛЕТА: ТВОРЧЕСКИЕ ПОИСКИ В ПРЕДЛАГАЕМЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ КОНЦА ХХ – НАЧАЛА ХХI ВЕКА // Сб. научн. статей: В МИРЕ НАУКИ И ИСКУССТВА: ВОПРОСЫ ФИЛОЛОГИИ, ИСКУССТВОВЕДЕНИЯ И КУЛЬТУРОЛОГИИ по материалам XXХII Международной научно-практической конференции. Ответ. редактор. А.И. Гулин. Новосибирск, НП “СибАК”. 2014. № 1 (32). С.149-156]

Отрывок, характеризующий Якутский театр оперы и балета имени Д. К. Сивцева

– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.