Государство Бирма

Эта статья о Бирме в период 1943—1945 годов; Общую статью о Бирме см.: Мьянма.

Государство Бирма
марионеточное государство
← 1 августа 1943 — 27 марта 1945 →
Флаг Бирмы
Столица	Рангун
Язык(и)	Бирманский язык, Английский язык
Площадь	678500 км²
Форма правления	Конституционная монархия

К:Появились в 1943 годуК:Исчезли в 1945 году

Государство Бирма — государство, образованное на оккупированной Японской империей территории Бирмы. Существовало с 1 августа 1943 по 27 марта 1945.

Предпосылки

В начале Второй мировой войны Японская империя вторглась в Британскую Бирму, в основном с целью получения сырья (в том числе нефть с полей около Енанджауна, а кроме того минеральное сырьё и крупные поставки риса), а также для того чтобы перекрыть бирманскую дорогу, которая была основным путём поставки подкреплений и снаряжения Китайским Национальным силам Чан Кайши, которые сражались с Японией в ходе японо-китайской войны.

Японская пятнадцатая армия под предводительством генерал-лейтенанта Ииды Сёдзиро быстро заняла Бирму в январе-мае 1942 года. Японцы также способствовали формированию Бирманской Армии Независимости (англ. Burma Independence Army, BIA), которая помогала Японии в этом вторжении. BIA сформировала временное правительство в некоторых областях страны весной 1942 года, однако у неё были разногласия с японским руководством по поводу будущего Бирмы. Несмотря на то, что полковник Судзуки Кэйдзи призывал BIA сформировать временное правительство, японское военное командование никогда формально не давало на это своего согласия, а японское правительство ограничивалось туманными обещаниями независимости после окончания войны. Однако 1 августа 1942 года в Рангуне была сформирована Бирманская Исполнительная Администрация (англ. Burmese Executive Administration) с целью создания гражданской администрации для работы над повседневными административными вопросами, подчинённой Японскому военному командованию. Главой временной администрации был доктор Ба Мо, известный адвокат и политический заключенный в британские времена.

В составе великой восточноазиатской сферы взаимного процветания

Так как военная ситуация постепенно складывалась не в пользу Японии, японское правительство решило, что Бирма и Филиппины должны стать полностью независимыми странами в рамках Великой восточноазиатской сферы взаимного процветания взамен исходного плана, согласно которому независимость должна была быть предоставлена только после завершения войны. Премьер-министр Японии Тодзё Хидэки пообещал, что независимость Бирме будет предоставлена в течение года с 28 января 1943 года при условии, что Бирма объявит войну Великобритании и США. Японское правительство чувствовало, что это действительно заинтересует Бирму в победе нацистского блока в войне, создавая противодействие возможной повторной колонизации западными державами и увеличивая военную и экономическую поддержку Бирмой японских военных усилий.

8 мая 1943 года был сформирован комитет подготовки независимости Бирмы (англ. Burma Independence Preparatory Committee) во главе с Ба Мо. 1 августа 1943 года Бирма объявила о создании независимого Государства Бирма, и японское военное правительство Бирмы было официально распущено. Новое государство быстро объявило войну Великобритании и США и заключило союзный договор с Японией. Ба Мо стал «Naingandaw Adipadi» (главой государства) Бирмы с широкой властью, согласно новой конституции.

Правительство Государства Бирма

Первый кабинет министров Государства Бирма состоял из:

• доктор Ба Мо, премьер-министр (в дополнение к посту главы государства)
• Такин Мья, заместитель премьер-министра
• Ба Вин, министр внутренних дел
• Такин Ну, министр иностранных дел
• Dr. Thein Maung, министр финансов (после того как он был назначен послом Бирмы в Японии, его заменил У Сет)
• Аун Сан, министр обороны
• Thein Maung, министр юстиции
• Hla Min, министр образования и здоровья
• Такин Тан Тун, министр сельского хозяйства (позже стал министром транспорта)
• У Мья, министр торговли и промышленности
• Thakin Lay Maung, министр коммуникаций и ирригации
• Bandoola U Sein, министр благосостояния и гласности
• Тун Аун, министр взаимодействия с Японией
• Такин Лун Ба, министр восстановления общественных сооружений

25 сентября 1943 года Япония, как и обещала, передала Бирме все государства Шан кроме Kengtung и Mongpan, которые к тому моменту уже отдали Таиланду. Ба Мо посетил конференцию Великой Восточной Азии, которая проходила 5-6 ноября 1943 года в Токио.

Хотя Бирма теперь и стала формально независимой, её возможности проявлять свой суверенитет были в значительной степени ограничены военными договорами с Японией и значительным присутствием императорской армии Японии, которая продолжала действовать самовольно, несмотря на то, что Япония уже официально не имела контроля над Бирмой.

В течение 1943 и 1944 годов национальная армия Бирмы установила контакты с другими политическими группами в Бирме, включая коммунистическую партию Бирмы, которая действовала подпольно. В конце концов была сформирована организация народного фронта под названием Антифашистская организация (англ. Anti-Fascist Organisation, AFO) с Thakin Soe во главе. С помощью коммунистов и спонсируемой Японией армии обороны Аракана (англ. Arakan Defence Army) Бирманцы наконец смогли установить контакт с Force 136 — отделением британской разведки в Индии. Первые контакты всегда были непрямыми. Force 136 также могла связываться с членами каренской части национальной армии Бирмы в Рангуне.

В декабре 1944 года национальная армия Бирмы (BNA) установила контакт с антигитлеровской коалицией, указывая на свою готовность перейти на её сторону, начав национальное восстание, которое включало бы силы BNA. Однако Британия, имевшая значительные резервы для снабжения BNA, выступала против этого, считая, что момент выбран неудачно. Первое возглавленное BNA восстание против Японии произошло в начале 1945 года в центральной Бирме.

27 марта 1945 года остатки BNA организовали парад в Рангуне и отправились якобы на помощь японской армии в битвах, бушевавших в Центральной Бирме против вторгающихся сил союзников. Вместо этого 27 марта BNA открыто объявила войну Японии. Aung San и впоследствии другие начали переговоры с Луисом Маунтбеттеном, официально присоединились к антигитлеровской коалиции как Патриотические Бирманские Силы (англ. Patriotic Burmese Forces, PBF). Без поддержки BNA правительство Государства Бирма быстро пало, и Ба Мо сбежал через Таиланд в Японию, где в том же году был схвачен и содержался в тюрьме Сугамо в Токио до 1946 года.

Ссылки

• Allen Louis. Burma: the Longest War 1941-45. — J.M. Dent and Sons, 1986. — ISBN ISBN 0460024744.
• Lebra Joyce C. Japan's Greater East Asia Co-Prosperity Sphere in World War II: Selected Readings and Documents.. — Oxford University Press,, 1975.
• Smith Ralph. Changing Visions of East Asia, 1943-93: Transformations and Continuities. — Routledge, 1975. — ISBN ISBN 0415381401.
• Kady, J (1958). «History of Modern Burma»

Отрывок, характеризующий Государство Бирма

Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.


Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.
– Разбойник! Неблагодарная тварь!… изрублю собаку… не с папенькой… обворовал… – и т. д.
Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»
Митенька стремглав слетел с шести ступеней и убежал в клумбу. (Клумба эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька, приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного, прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)
Жена Митеньки и свояченицы с испуганными лицами высунулись в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
Молодой граф, задыхаясь, не обращая на них внимания, решительными шагами прошел мимо них и пошел в дом.
Графиня узнавшая тотчас через девушек о том, что произошло во флигеле, с одной стороны успокоилась в том отношении, что теперь состояние их должно поправиться, с другой стороны она беспокоилась о том, как перенесет это ее сын. Она подходила несколько раз на цыпочках к его двери, слушая, как он курил трубку за трубкой.
На другой день старый граф отозвал в сторону сына и с робкой улыбкой сказал ему:
– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.


Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.