Готик-рок

Готик-рок
Направление:	рок-музыка
Истоки:	арт-рок, пост-панк, психоделический рок, глэм-рок, новая волна, панк-рок, хард-рок
Место и время возникновения:	конец 1970-х, Великобритания Великобритания
Годы расцвета:	середина 1980-х
Родственные:
дэт-рок, дарквэйв
Производные:
готабилли, готик-метал
См. также:
Готы

Готик-рок (англ. gothic rock) — музыкальный жанр, возникший как ответвление пост-панка на рубеже 1970-х и 1980-х годов. В начале 1980-х жанр стал отдельным направлением. В музыке преобладают мрачные темы и интеллектуальные направления, такие как романтизм, нигилизм, а также готическое направление в искусстве Нового времени. Лучшими примерами групп, исполнявших готик-рок, могут служить: Inkubus Sukkubus, Bauhaus, The Cure, Joy Division, Siouxsie & the Banshees, The Sisters of Mercy и The Mission. Готик-рок стал основой для готической субкультуры, которая впоследствии существенно расширилась.

История развития

Становление готик-рока

Готик-рок возникает в конце 1970-х, когда на панк-рок-сцене появился ряд групп, чья грубая, депрессивная, ритмичная музыка стала называться постпанком, а некоторые группы, использовавшие определённый имидж и тематику лирики — готик-роком. Доподлинно неизвестно, кем впервые был использован термин gothic rock — обычно считается, что его использовал в 1978 году ведущий на BBC для того, чтобы охарактеризовать музыку Joy Division, а затем это определение применил журналист издания New Musical Express при описании сингла группы Bauhaus «Bela Lugosi’s Dead». Однако встречаются и другие версии — например, некоторые исследователи полагают, что изобретательницей термина «готик-рок» могла быть Сьюзи Сью, использовавшая его для характеристики творчества собственной группы Siouxsie and the Banshees.

Создателями этого музыкального стиля (которые вдохновлялись такими исполнителями, как Velvet Underground и Bowie,) в основном были Joy Division, Siouxsie and the Banshees, Bauhaus, Virgin Prunes и UK Decay. Первый альбом Banshees («The Scream», ноябрь 1978) и первый альбом Joy Division («Unknown Pleasures», Июнь 1979) во многом стали образцом для готов, с заметным отсутствием громких панковских гитар и акцентом на ритм-секцию вместо этого, наряду с резким пустым звучанием.

Однако первой группой, которая может быть названа готической, была Bauhaus, которая выпустила свой первый сингл «Bela Lugosi’s Dead» в сентябре 1979. The Banshees может быть сочтена за панк-рок, The Cure за нью-вэйв, Joy Division за пост-панк, но Bauhaus была явно готической в музыке, имидже, лирике, арте и стиле с самого первого их сингла. Во многом они были прообразом готической группы.

Примерно в то же время, когда образовались Bauhaus, UK Decay отказались от своих панковских корней и стали разрабатывать своё независимое «готическое» звучание. Хотя они не были столь популярны, как Bauhaus, Joy Division или The Banshees, UK Decay были намного ближе «второй волне» готических групп и оказали заметное влияние на них.

В 1980/81 стала появляться новая волна готических групп — Danse Society, Play Dead, The Sisters of Mercy — а The Cure отказались от своего ньювэйв-звучания и создали свой уникальный «готический» саунд. В феврале 1981 Abbo из UK Decay обозначил новое музыкальное движение «готика», но прошёл ещё один год или около того, перед тем как движение действительно образовалось.

Важный период развития готического движения в полностью сформировавшуюся субкультуру был с середины 1982 до середины 1983, в котором следует особо отметить октябрь 1982, когда новое движение внезапно получило большое внимание со стороны средств массовой информации.

В 1982 году вышел культовый альбом группы Christian Death под названием Only Theatre of Pain, считающийся первым альбомом в стиле дэт-рок.

В июле 1982 открылся клуб Batcave. Сначала он рассчитывался как клуб для людей которым приелась коммерческая направленность New Romantic и они хотели чего-то нового и более тёмного. В первое время там игрались глэм и электронная музыка, но некоторые ранние готические группы также играли там, и репертуар постепенно стал более готическим.

Так Batcave стал главным местом сбора образовавшейся сцены в Лондоне и также привлёк много внимания со стороны средств массовой информации, которые в свою очередь распустили идею о новой субкультуре по стране. С расцветом Batcave по всей стране открылись похожие клубы, и сам Batcave стал «устраивать туры», давая готам вне Лондона возможность где-то собираться.

Таким образом, несмотря на малую роль в музыке (не считая Alien Sex Fiend и Specimen), Batcave дал основной толчок развитию готического имиджа и популярности. Также он добавил большое количество «глэма» и внимания со стороны СМИ к образовавшейся субкультуре. Далее, в октябре 1982 Bauhaus выпустили «Ziggy Stardust», который стал большим хитом (#15 в UK чартах) и поставил их на Top Of The Pops (место самых популярных) и на лицевую обложку Smash Hits (октябрь 1982)

Новая волна готических групп также стала получать серьёзное внимание со стороны СМИ, с попаданием Southern Death Cult на лицевую обложку NME (октябрь 1982) и Sex Gang Children на лицевую обложку Noise! (также октябрь 1982).

После этого две статьи в начале 1983 сфокусировались на том, что явно было отдельным движением. В феврале 1983 Richard North из NME обозначил их как Positive Punk. Месяцем позже Мик Мёрсер написал похожую статью о новых группах в Melody Maker (хотя его обозначение этих групп как «Danse Society» было намного более подходящим).

Тем временем, движение получило имя — слово «готика» ходило вокруг, и это название было закреплено за ним двумя наиболее важными группами в нём: Andi, лидирующий вокалист из Sex Gang Children, был назван «Графом Визиготом» а его фэны «готами» Яном Астбэри (Ian Astbury) из Southern Death Cult. Dave Dorrell из NME затем услышал, как они используют этот термин и он стал применяться журналистами.

В октябре 1983 Tom Vague ссылался на «Орды Готов» в журнале Zig Zag, с этого времени и название и субкультура надежно закрепились.

Важную роль в становлении жанра сыграл английский клуб Batcave, где выступали почти все родоначальники готик-рока.

На дальнейших этапах развития готик-рока выделяют исполнителей второй и третьей волны, которые привнесли в жанр новые музыкальные элементы и подняли его на новый уровень.

Исполнители готик-рока

См. также: Википедия:К созданию/Группы готик-рока

См. также

• Пост-панк
• Дэт-рок

Литература

• Roy Shuker. Goth/Gothic Rock; Goths (англ.) // Roy Shuker. Popular music: the key concepts. — Routledge, 2005. — P. 128—129. — ISBN 9780415347693.

Отрывок, характеризующий Готик-рок

– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.


Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
Этого то Дрона Алпатыч, приехавший из разоренных Лысых Гор, призвал к себе в день похорон князя и приказал ему приготовить двенадцать лошадей под экипажи княжны и восемнадцать подвод под обоз, который должен был быть поднят из Богучарова. Хотя мужики и были оброчные, исполнение приказания этого не могло встретить затруднения, по мнению Алпатыча, так как в Богучарове было двести тридцать тягол и мужики были зажиточные. Но староста Дрон, выслушав приказание, молча опустил глаза. Алпатыч назвал ему мужиков, которых он знал и с которых он приказывал взять подводы.
Дрон отвечал, что лошади у этих мужиков в извозе. Алпатыч назвал других мужиков, и у тех лошадей не было, по словам Дрона, одни были под казенными подводами, другие бессильны, у третьих подохли лошади от бескормицы. Лошадей, по мнению Дрона, нельзя было собрать не только под обоз, но и под экипажи.