Готическая нотация

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Готическая нотация (нем. Hufnagelschrift, букв. «письмо подковными гвоздями») — система невменно-линейной нотации, получившая распространение в Германии и контролируемых ею землях в XII—XVI вв.





Термин

Готическую нотацию называют также «немецкой хоральной нотацией» в связи с тем, что с её помощью нотировался «хорал» (Choral, в смысле gregorianischer Choral, григорианский хорал). В Германии готическую нотацию также называют «письмом подковными гвоздями» (нем. Hufnagelschrift), что связано с формой характернейшей графемы этого вида нотации, вирги (лат. virga, здесь — одиночная нота), визуально напоминающей подковный гвоздь (нем. Hufnagel). «Готической» она называется по аналогии с латинским готическим книжным письмом примерно того же времени (XII–XV вв.).

Типология

Готическая нотация обычно рассматривается как разновидность невменной из-за набора графем, функционально и генетически связанных со старинными немецкими (санкт-галленскими) невмами IX-XI вв. (систематику этих невм см. в статье Невменная нотация). В то же время, поскольку невмы готической нотации посажены на линейки нотоносца (как правило, используются четыре линейки, реже пять) с ключами C и F, её следует считать и разновидностью линейной нотации. Таким образом, верно обозначить тип готической нотации как невменно-линейный, как и типологически (но не графически) родственную ей квадратную нотацию[1].

Общая характеристика

В памятниках готической нотации (благодаря линейкам и ключам) высота звука уверенно расшифровывается. Ритм (как и в большинстве других невменных памятников) не нотируется и не расшифровывается.

Как и для книжного письма, для готической нотации характерны написание с изломом и подчеркнутое различие между жирными и волосяными линиями. Нотные рукописи писались под диагональным наклоном пером с косым срезом, вследствие чего нотные головки приобретали вид скошенного ромба (с XIV в. правильную ромбовидную форму получили головки семибревиса и более мелких длительностей в системе мензуральной нотации). Штили невм внизу (например, штиль вирги) по этой же причине также характерно скошены.

Готическая нотация применялась для записи церковной монодии, позже — также для светской монодии. (Поскольку ритм в этой системе записи не нотировался, готическая нотация непригодна для фиксации многоголосия.) Была особенно распространена с XIII в. на севере и востоке Германии, в Нидерландах и в отдельных литургических центрах Скандинавии, а также в восточноевропейских землях, находившихся в сфере немецкого влияния (Чехия, Моравия, Польша, Венгрия, Прибалтика).

Ранние примеры готической нотации — 77 распевов и литургическая драма «Ordo virtutum» Хильдегарды Бингенской, которые сохранились в двух рукописях XII в. — из Бельгии (Dendermonde. Abb. Benedict. 9, ок. 1163–1175) и Германии (Wiesbaden. Hessische Landesbibl. 2, ок. 1180–1190; из-за своих размеров последняя получила название Riesencodex, т.е. «гигантский кодекс»). В готической нотации зафиксирована музыка (в рукописи, составленной ок. 1300) Нейдхарта фон Ройенталя, а также других немецких миннезингеров.

Основные графемы готической нотации (простые и составные невмы, конъюнктура и лигатуры) показаны в нижеследующей таблице:

Напишите отзыв о статье "Готическая нотация"

Примечания

  1. Квадратная нотация сформировалась тоже в XII в. во Франции, распространилась затем в Англии и странах Южной Европы.

Литература

  • Stäblein B. Schriftbild der einstimmigen Musik // Musikgeschichte in Bildern III,4. Leipzig, 1975;

Отрывок, характеризующий Готическая нотация

Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.