Готорнденская премия
Поделись знанием:
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
Готорнденская премия (англ. Hawthornden Prize) — британская литературная премия, основанная в 1919 году Алисой Уоррендер[1]. Авторы награждаются за лучшее художественное произведение, которое может быть написано в любой форме: либо проза, либо поэзия[2]. Готорнденская премия присуждается ежегодно[3], хотя было несколько лет без победителя. Лауреата определяет жюри специальным голосованием[4].
Премия не вручалась в 1945–1957, 1959, 1966, 1971–1973, 1984–1987 годах.
Список лауреатов
Год | Автор | Произведение |
---|---|---|
1919 | Эдвард Шанкс | Королева Китая |
1920 | Джон Фримен | Стихи 1909-1920 |
1921 | Ромер Уилсон | Смерть общества |
1922 | Эдмунд Блунден | Пастух |
1923 | Дэвид Гарнетт | Дама в лисе |
1924 | Ральф Хейл Моттрам | Испанская ферма |
1925 | Шон О’Кейси | Юнона и павлин |
1926 | Вита Сэквилл-Уэст | Земля |
1927 | Генри Уильямсон | Выдра по имени Тарка |
1928 | Зигфрид Сассун | Мемуары охотника на лис |
1929 | Дэвид Сесил | Раненый олень |
1930 | Джеффри Денис | Конец света |
1931 | Кейт О’Брайен | Без моего плаща |
1932 | Чарльз Морган | Фонтан |
1933 | Вита Сэквилл-Уэст | Собрание стихотворений |
1934 | Джеймс Хилтон | Потерянный горизонт |
1935 | Роберт Грейвс | Я, Клавдий |
1936 | Ивлин Во | Эдмунд Кэмпион, иезуит и мученик |
1937 | Рут Риттер | Трофей вооружений |
1938 | Дэвид Джонс | В скобках |
1939 | Кристофер Нассалл | Пентесферон |
1940 | Джеймс Поуп-Хеннесси | Лондонская фабрика |
1941 | Грэм Грин | Сила и слава |
1942 | Джон Рис | Англия — моя деревня |
1943 | Сидни Киз | «Жестокое солнцестояние» и «Железные лавры» |
1944 | Мартин Скиннер | Письмо в Малайю |
1958 | Доминик Мораес | Начало |
1960 | Алан Силлитоу | Начало |
1961 | Тед Хьюз | Люперкал |
1962 | Роберт Шоу | Солнечный доктор |
1963 | Алистэйр Хорн | Цена славы: Верден 1916 |
1964 | Видиадхар Сураджпрасад Найпол | Мистер Стоун и рыцари-сподвижники |
1965 | Уильям Тревор | Старые ребята |
1967 | Майкл Фрейн | Русский переводчик |
1968 | Майкл Леви | Ранний Ренессанс |
1969 | Джеффри Хилл | Король Лог |
1970 | Пирс Пол Рид | Монах Доусон |
1974 | Оливер Сакс | Пробуждение |
1975 | Дэвид Лодж | Изменение места |
1976 | Роберт Най | Фальстафф |
1977 | Брюс Чатвин | В Патагонии |
1978 | Дэвид Кук | Уолтер |
1979 | Питер Рашфорт | Детский сад |
1980 | Кристофер Рид | Аркадия |
1981 | Дуглас Данн | Парламент Санкт-Килда |
1982 | Тимоти Мо | Кисло-сладкий |
1983 | Джонатан Китс | Allegro Postillons |
1988 | Колин Туброн | За стеной: Путешествие по Китаю |
1989 | Алан Беннетт | Говорящие головы |
1990 | Кит Райт | Короткое вечернее время |
1991 | Клэр Томалин | Невидимая женщина |
1992 | Фердинанд Маунт | О любви и астме |
1993 | Эндрю Барроу | Коснитесь танцовщика |
1994 | Тим Пирс | На месте опавших листьев |
1995 | Джеймс Мичи | Сборник стихов |
1996 | Хилари Мэнтел | Эксперимент любви |
1997 | Джон Ланчестер | Долг к удовольствию |
1998 | Чарльз Николл | Чужие: Артюр Рембо в Африке |
1999 | Энтони Бивор | Сталинград |
2000 | Майкл Лонгли | Погода в Японии |
2001 | Хелен Симпсон | Эй, ты получил жизнь! |
2002 | Имон Даффи | Голоса Моребата: Реформация и восстание в английской деревне |
2003 | Уильям Файнс | Белые гуси |
2004 | Джонатан Бэйт | Джон Клэр: биография. |
2005 | Джастин Картрайт | Обещание счастья |
2006 | Александр Мастерс | Стюарт: обратная жизнь |
2007 | Мария Джоан Хайлэнд | Неси меня вниз |
2008 | Никола Баркер | Чёрные мужчины |
2009 | Патрик Френч | Что такое Мир |
2010 | Элис Освальд | Лунатизм около Северна |
2011 | Кэндия Макуильям | На что обращать внимание зимой |
2012 | Али Смит | Он мог бы быть |
2013 | Джейми Маккендрик | Out There |
2014 | Эмили Берри | Dear Boy |
2015 | Колм Тойбин | Nora Webster |
Напишите отзыв о статье "Готорнденская премия"
Примечания
- ↑ [news.google.com/newspapers?id=bBk1AAAAIBAJ&sjid=TKYLAAAAIBAJ&pg=5906%2C249513 The Hawthornden Prize], The Glasgow Herald (1 June 1961), стр. 23. Проверено 29 августа 2010.
- ↑ [news.google.com/newspapers?id=9ngtAAAAIBAJ&sjid=yZgFAAAAIBAJ&pg=3030%2C593665 Hawthornden Prize], The Montreal Gazette (4 August 1944), стр. 7. Проверено 29 августа 2010.
- ↑ [news.google.com/newspapers?id=LhsTAAAAIBAJ&sjid=m5YDAAAAIBAJ&pg=5352%2C1060410 The Hawthornden Prize], The Age (12 July 1930), стр. 3. [archive.is/YpGs Архивировано] из первоисточника 18 июля 2012. Проверено 29 августа 2010.
- ↑ Moseley, Merritt [facstaff.unca.edu/moseley/hawthorn.html The Hawthornden Prize]. University of North Carolina. Проверено 16 мая 2010. [www.webcitation.org/6Ct7L6lsQ Архивировано из первоисточника 13 декабря 2012].
Отрывок, характеризующий Готорнденская премия
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.