Готтшальк, Аугуст

Аугуст Готтшальк
Общая информация
Родился	14 декабря 1921(1921-12-14) Эссен, Веймарская республика
Умер	27 ноября 2014(2014-11-27) (92 года) Эссен, Германия
Гражданство	Германия
Позиция	нападающий
Карьера
Молодёжные клубы
	Пройсен (Эссен)
Клубная карьера*
1939—1945	Рот-Вайсс (Эссен)	↓
1945—1946	Пройсен (Эссен)	? (?)
1946—1955	Рот-Вайсс (Эссен)	172 (96)
Тренерская карьера
1955—1956	Борбек
—	Альтенэссен
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

Аугуст Готтшальк (нем. August Gottschalk; 14 декабря 1921 — 27 ноября 2014) — немецкий футболист, нападающий. Будучи капитаном «Рот-Вайсс Эссен», в 1953 году выиграл кубок ФРГ, а через два года — чемпионат страны.

Карьера

До создания Оберлиги Запада

Родился в районе Альтенэссен и начал заниматься футболом в молодёжном составе «Пройсен Эссен». Он происходил из семьи тяжелоатлетов, но выразил желание посвятить жизнь футболу. В 17 лет он по предложению Георга Мельхеса перешёл в «Рот-Вайсс Эссен», в этом клубе он провёл всю свою дальнейшую карьеру, за исключением сезона 1945/46, когда он вернулся в «Пройсен». Готтшальк получил специальное разрешение, благодаря которому смог играть сразу в первом команде и участвовал в Гаулиге Нижнего Рейна в первые годы Второй мировой войны. Готтшальк продемонстрировал свои сильные стороны в играх кубка Германии 1940 и 1941 года, чем привлёк к себе внимание тренера сборной, Зеппа Хербергера. Молодой нападающий посещал тренировочные занятия Хербергера в Берлине в зимний перерыв 1939/40 сезона и с 17 по 21 марта 1941 года. Там он познакомился с такими игроками, как Герман Эппенхофф, Герберт Бурденски и Гунтер Бауманн. В 1941 году Готтшальк был призван в армию, в ходе боевых действий попал в плен, а после освобождения вернулся в свой бывший клуб «Пройсен». С этим клубом он дошёл до финальной части чемпионата Рурской области, занял первое место и в 1946 году стал чемпионом города. В финале чемпионата Нижнего Рейна Готтшальк со своим клубом в полуфинале в дополнительное время потерпел поражение с минимальным счётом от будущего чемпиона турнира, «Рот-Вайсс Эссен».

Георг Мельхес пригласил Готтшалька вернуться в «Рот-Вайсс». В сезоне 1947/48 группы 2 лиги Нижнего Рейна «Рот-Вайсс» вышел в плей-офф, выиграв группу после победы над «Хильденом» со счётом 2:1. Также на пути к повышению в Оберлигу Запада были обыграны «Дуйсбургер» и «ТуРа 86». Залогом успеха команды стала формация WM: надёжная защита, быстрый переход из атаки в оборону, сильное нападение.

Оберлига Запада (1948—1955)

19 сентября 1948 года Готтшальк вместе с командой дебютировал в Оберлиге Запада, обыграв дома с минимальным счётом «Пройссен Мюнстер». В итоге в сезоне 1948/49 «Рот-Вайсс» занял второе место, уступив лишь дортмундской «Боруссии». Готтшальк забил 14 голов в 20 матчах. С 4 апреля по 8 мая 1949 года Готтшальк провёл три матча за сборную Западной и Северо-Западной Германии против Северной и Южной части страны. 29 мая 1949 года «красно-белые» играли в Брауншвейге против вице-чемпиона Севера, «Санкт-Паули», это был отборочный матч чемпионата ФРГ. Соперник одержал победу со счётом 4:1. На лето «Рот-Вайсс» договорился о ряде международных товарищеских матчей, первый состоялся 18 июня 1949 года против «Адмира Ваккер Мёдлинг». В 1951/52 сезоне Готтшальк с «Рот-Вайсс» впервые стал чемпионом Оберлиги Запада, но в финальной части чемпионата ФРГ команда уступила будущему победителю, «Штутгарту». Существенную роль в победе в Оберлиге Запада сыграло атакующее трио: Хельмут Ран (29 матчей, 20 голов), Аугуст Готтшальк (27 матчей, 19 голов) и Бернхард Термат (29 матчей, 20 голов). В 1952 году к команде присоединились вратарь Фриц Херкенрат и нападающий Франц Ислякер. В сезоне 1952/53 Готтшальк стал капитаном клуба, а его команда заняла третье место в Оберлиге Запада. Под руководством тренера Карла Хомана (1949—1954) Готтшальк стал в первую очередь активным плеймейкером и «вдохновителем» «красно-белых», в 27 матчах он забил 18 голов. После победы над «Яном», «Оснабрюком», «Гамбургом» и «Вальдхофом» «Рот-Вайсс» вышел в финал кубка ФРГ. 1 мая 1953 года в Дюссельдорфе команда Готтшалька обыграла «Алемания Ахен» со счётом 2:1. В 1953/54 сезоне «Рот-Вайсс» во главе с капитаном Готтшальком занял второе место в Оберлиге; но из-за провидения мундиаля в Швейцарии был изменён регламент чемпионата ФРГ, по новым правилам вице-чемпионы Оберлиг не участвовали в финальной части чемпионата. В качестве компенсации для своих подопечных Георг Мельхес запланировал девятинедельное турне по Южной и Северной Америке. Тур длился с 23 апреля по 22 июня 1954 года, «красно-белые» посетили Аргентину, Уругвай, Боливию, Перу, Эквадор, Колумбию и после двухнедельного пребывания в США вернулись в Эссен.

В 1954/55 сезоне «Рот-Вайсс» возглавил новый тренер, Фриц Шепан. Из 30 матчей Оберлиги команда выиграла 27 и всего три сыграла вничью, таким образом была заложена основа для чемпионата ФРГ. 15 мая клуб сыграл свой первый матч в групповом этапе в последнем туре, соперник, «Бремерхафен 93» был побеждён со счётом 4:0. Команда Готтшалька выиграла группу и вышла в финал. Решающий матч состолся 26 июня 1955 года в Ганновере против «Кайзерслаутерна». В составе соперника было четверо чемпионов мира: Вернер Кольмайер, Вернер Либрих, Хорст Эккель и Фриц Вальтер; нападающий Оттмар Вальтер пропускал матч из-за травмы. «Канзерслаутерн» считался фаворитом встречи и на 11-й минуте открыл счёт. Однако, «Рот-Вайсс», «ведомый превосходным лидером Аугустом Готтшальком», сумел переломить ход игры и ещё до перерыва забить три гола. Но во втором тайме «Кайзерслаутерн» отыгрался, и исход финала должен был решиться в концовке матча. На 85-й минуте Франц Ислякер забил решающий гол и принёс победу «Рот-Вайссу». После победы в чемпионате Аугуст Готтшальк закончил свою карьеру. В общей сложности он сыграл 172 матчей за «Рот-Вайсс» и забил 96 голов. За своим заслуги пред «Рот-Вайссом» Готтшальк был назначен почётным капитаном клуба.

Стиль игры

Он внес большой вклад в успех «Рот-Вайсса», став на поле хорошим партнёром президента клуба, Георга Мельхеса. До прихода Хельмута Рана он был неоспоримым ведущим игроком команды. Он был лидером и связующим звеном «красно-белых». Первоначально он был таранным центрфорвардом, затем стал оттянутым плеймейкером. В начале 50-х годов он поддерживал Рана своими творческими действиями из глубины и был своеобразным представителем тренера на поле. Известный радио-репортёр Курт Брумме описал Готтшалька следующими словами:

Из форварда в период футбольного расцвета он превратился в хорошего стратега и лидера атак своей команды, скоро его лицо будут изображать на марках. Одну цель этому талантливому нападающему, к сожалению, не удалось осуществить - сыграть за сборную Германии.

После завершения карьеры

В 1955/56 сезоне Готтшальк стал играющим тренером «Борбека» из Нижнерейнской лиги. 28 июня 1957 года он принял решение об уходе из футбола. После окончания карьеры Аугуст Готтшальк проживал в Эссене и некоторое время тренировал местный «Альтенэссен». Параллельно он занимался бизнесом, связанным с гостиничным делом. С 1967 года он работал представителем пивоваренного завода. Последние годы жизни провёл в доме престарелых.

27 ноября 2014 года Аугуст Готтшальк умер в возрасте 92 лет.

Ссылки

• [www.dfr-nrw.de/August-Gottschalk.1148.0.html August Gottschalk bei DFR-nrw.de]

Литература

• Georg Schrepper, Uwe Wick. „ … immer wieder RWE!“ Die Geschichte von Rot-Weiss Essen. — Göttingen: Verlag Die Werkstatt, 2004. — ISBN 3-89533-467-7.
• Lorenz Knieriem, Hardy Grüne: Enzyklopädie des deutschen Ligafußballs. Spielerlexikon 1890—1963. Agon Sportverlag. Kassel 2006. ISBN 978-3-89784-148-2
• Hartmut Hering (Hrsg.): Im Land der tausend Derbys. Die Fußball-Geschichte des Ruhrgebiets. Verlag Die Werkstatt. Göttingen 2002. ISBN 3-89533-372-7

Отрывок, характеризующий Готтшальк, Аугуст

«Боже мой, ежели бы он был тут; тогда бы я не так как прежде, с какой то глупой робостью перед чем то, а по новому, просто, обняла бы его, прижалась бы к нему, заставила бы его смотреть на меня теми искательными, любопытными глазами, которыми он так часто смотрел на меня и потом заставила бы его смеяться, как он смеялся тогда, и глаза его – как я вижу эти глаза! думала Наташа. – И что мне за дело до его отца и сестры: я люблю его одного, его, его, с этим лицом и глазами, с его улыбкой, мужской и вместе детской… Нет, лучше не думать о нем, не думать, забыть, совсем забыть на это время. Я не вынесу этого ожидания, я сейчас зарыдаю», – и она отошла от зеркала, делая над собой усилия, чтоб не заплакать. – «И как может Соня так ровно, так спокойно любить Николиньку, и ждать так долго и терпеливо»! подумала она, глядя на входившую, тоже одетую, с веером в руках Соню.
«Нет, она совсем другая. Я не могу»!
Наташа чувствовала себя в эту минуту такой размягченной и разнеженной, что ей мало было любить и знать, что она любима: ей нужно теперь, сейчас нужно было обнять любимого человека и говорить и слышать от него слова любви, которыми было полно ее сердце. Пока она ехала в карете, сидя рядом с отцом, и задумчиво глядела на мелькавшие в мерзлом окне огни фонарей, она чувствовала себя еще влюбленнее и грустнее и забыла с кем и куда она едет. Попав в вереницу карет, медленно визжа колесами по снегу карета Ростовых подъехала к театру. Поспешно выскочили Наташа и Соня, подбирая платья; вышел граф, поддерживаемый лакеями, и между входившими дамами и мужчинами и продающими афиши, все трое пошли в коридор бенуара. Из за притворенных дверей уже слышались звуки музыки.
– Nathalie, vos cheveux, [Натали, твои волосы,] – прошептала Соня. Капельдинер учтиво и поспешно проскользнул перед дамами и отворил дверь ложи. Музыка ярче стала слышна в дверь, блеснули освещенные ряды лож с обнаженными плечами и руками дам, и шумящий и блестящий мундирами партер. Дама, входившая в соседний бенуар, оглянула Наташу женским, завистливым взглядом. Занавесь еще не поднималась и играли увертюру. Наташа, оправляя платье, прошла вместе с Соней и села, оглядывая освещенные ряды противуположных лож. Давно не испытанное ею ощущение того, что сотни глаз смотрят на ее обнаженные руки и шею, вдруг и приятно и неприятно охватило ее, вызывая целый рой соответствующих этому ощущению воспоминаний, желаний и волнений.
Две замечательно хорошенькие девушки, Наташа и Соня, с графом Ильей Андреичем, которого давно не видно было в Москве, обратили на себя общее внимание. Кроме того все знали смутно про сговор Наташи с князем Андреем, знали, что с тех пор Ростовы жили в деревне, и с любопытством смотрели на невесту одного из лучших женихов России.
Наташа похорошела в деревне, как все ей говорили, а в этот вечер, благодаря своему взволнованному состоянию, была особенно хороша. Она поражала полнотой жизни и красоты, в соединении с равнодушием ко всему окружающему. Ее черные глаза смотрели на толпу, никого не отыскивая, а тонкая, обнаженная выше локтя рука, облокоченная на бархатную рампу, очевидно бессознательно, в такт увертюры, сжималась и разжималась, комкая афишу.
– Посмотри, вот Аленина – говорила Соня, – с матерью кажется!
– Батюшки! Михаил Кирилыч то еще потолстел, – говорил старый граф.
– Смотрите! Анна Михайловна наша в токе какой!
– Карагины, Жюли и Борис с ними. Сейчас видно жениха с невестой. – Друбецкой сделал предложение!
– Как же, нынче узнал, – сказал Шиншин, входивший в ложу Ростовых.
Наташа посмотрела по тому направлению, по которому смотрел отец, и увидала, Жюли, которая с жемчугами на толстой красной шее (Наташа знала, обсыпанной пудрой) сидела с счастливым видом, рядом с матерью.
Позади их с улыбкой, наклоненная ухом ко рту Жюли, виднелась гладко причесанная, красивая голова Бориса. Он исподлобья смотрел на Ростовых и улыбаясь говорил что то своей невесте.
«Они говорят про нас, про меня с ним!» подумала Наташа. «И он верно успокоивает ревность ко мне своей невесты: напрасно беспокоятся! Ежели бы они знали, как мне ни до кого из них нет дела».
Сзади сидела в зеленой токе, с преданным воле Божией и счастливым, праздничным лицом, Анна Михайловна. В ложе их стояла та атмосфера – жениха с невестой, которую так знала и любила Наташа. Она отвернулась и вдруг всё, что было унизительного в ее утреннем посещении, вспомнилось ей.
«Какое право он имеет не хотеть принять меня в свое родство? Ах лучше не думать об этом, не думать до его приезда!» сказала она себе и стала оглядывать знакомые и незнакомые лица в партере. Впереди партера, в самой середине, облокотившись спиной к рампе, стоял Долохов с огромной, кверху зачесанной копной курчавых волос, в персидском костюме. Он стоял на самом виду театра, зная, что он обращает на себя внимание всей залы, так же свободно, как будто он стоял в своей комнате. Около него столпившись стояла самая блестящая молодежь Москвы, и он видимо первенствовал между ними.
Граф Илья Андреич, смеясь, подтолкнул краснеющую Соню, указывая ей на прежнего обожателя.
– Узнала? – спросил он. – И откуда он взялся, – обратился граф к Шиншину, – ведь он пропадал куда то?
– Пропадал, – отвечал Шиншин. – На Кавказе был, а там бежал, и, говорят, у какого то владетельного князя был министром в Персии, убил там брата шахова: ну с ума все и сходят московские барыни! Dolochoff le Persan, [Персианин Долохов,] да и кончено. У нас теперь нет слова без Долохова: им клянутся, на него зовут как на стерлядь, – говорил Шиншин. – Долохов, да Курагин Анатоль – всех у нас барынь с ума свели.
В соседний бенуар вошла высокая, красивая дама с огромной косой и очень оголенными, белыми, полными плечами и шеей, на которой была двойная нитка больших жемчугов, и долго усаживалась, шумя своим толстым шелковым платьем.
Наташа невольно вглядывалась в эту шею, плечи, жемчуги, прическу и любовалась красотой плеч и жемчугов. В то время как Наташа уже второй раз вглядывалась в нее, дама оглянулась и, встретившись глазами с графом Ильей Андреичем, кивнула ему головой и улыбнулась. Это была графиня Безухова, жена Пьера. Илья Андреич, знавший всех на свете, перегнувшись, заговорил с ней.
– Давно пожаловали, графиня? – заговорил он. – Приду, приду, ручку поцелую. А я вот приехал по делам и девочек своих с собой привез. Бесподобно, говорят, Семенова играет, – говорил Илья Андреич. – Граф Петр Кириллович нас никогда не забывал. Он здесь?
– Да, он хотел зайти, – сказала Элен и внимательно посмотрела на Наташу.
Граф Илья Андреич опять сел на свое место.
– Ведь хороша? – шопотом сказал он Наташе.
– Чудо! – сказала Наташа, – вот влюбиться можно! В это время зазвучали последние аккорды увертюры и застучала палочка капельмейстера. В партере прошли на места запоздавшие мужчины и поднялась занавесь.
Как только поднялась занавесь, в ложах и партере всё замолкло, и все мужчины, старые и молодые, в мундирах и фраках, все женщины в драгоценных каменьях на голом теле, с жадным любопытством устремили всё внимание на сцену. Наташа тоже стала смотреть.


На сцене были ровные доски по средине, с боков стояли крашеные картины, изображавшие деревья, позади было протянуто полотно на досках. В середине сцены сидели девицы в красных корсажах и белых юбках. Одна, очень толстая, в шелковом белом платье, сидела особо на низкой скамеечке, к которой был приклеен сзади зеленый картон. Все они пели что то. Когда они кончили свою песню, девица в белом подошла к будочке суфлера, и к ней подошел мужчина в шелковых, в обтяжку, панталонах на толстых ногах, с пером и кинжалом и стал петь и разводить руками.
Мужчина в обтянутых панталонах пропел один, потом пропела она. Потом оба замолкли, заиграла музыка, и мужчина стал перебирать пальцами руку девицы в белом платье, очевидно выжидая опять такта, чтобы начать свою партию вместе с нею. Они пропели вдвоем, и все в театре стали хлопать и кричать, а мужчина и женщина на сцене, которые изображали влюбленных, стали, улыбаясь и разводя руками, кланяться.
После деревни и в том серьезном настроении, в котором находилась Наташа, всё это было дико и удивительно ей. Она не могла следить за ходом оперы, не могла даже слышать музыку: она видела только крашеные картоны и странно наряженных мужчин и женщин, при ярком свете странно двигавшихся, говоривших и певших; она знала, что всё это должно было представлять, но всё это было так вычурно фальшиво и ненатурально, что ей становилось то совестно за актеров, то смешно на них. Она оглядывалась вокруг себя, на лица зрителей, отыскивая в них то же чувство насмешки и недоумения, которое было в ней; но все лица были внимательны к тому, что происходило на сцене и выражали притворное, как казалось Наташе, восхищение. «Должно быть это так надобно!» думала Наташа. Она попеременно оглядывалась то на эти ряды припомаженных голов в партере, то на оголенных женщин в ложах, в особенности на свою соседку Элен, которая, совершенно раздетая, с тихой и спокойной улыбкой, не спуская глаз, смотрела на сцену, ощущая яркий свет, разлитый по всей зале и теплый, толпою согретый воздух. Наташа мало по малу начинала приходить в давно не испытанное ею состояние опьянения. Она не помнила, что она и где она и что перед ней делается. Она смотрела и думала, и самые странные мысли неожиданно, без связи, мелькали в ее голове. То ей приходила мысль вскочить на рампу и пропеть ту арию, которую пела актриса, то ей хотелось зацепить веером недалеко от нее сидевшего старичка, то перегнуться к Элен и защекотать ее.