Гот, Герман

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Герман Гот
Прозвище

«Папа Гот»

Дата рождения

12 апреля 1885(1885-04-12)

Место рождения

Нойруппин, Германская империя

Дата смерти

25 января 1971(1971-01-25) (85 лет)

Место смерти

Гослар, ФРГ

Принадлежность

Германская империя
Веймарская республика
Третий рейх

Род войск

сухопутные войска

Годы службы

1904—1945

Звание

генерал-полковник

Командовал

3-я танковая группа
17-я армия
4-я танковая армия

Сражения/войны

Первая мировая война
Вторая мировая война

Награды и премии

Ге́рман Гот, в немецком произношении — Херманн Хот (нем. Hermann Hoth; 12 апреля 1885, Нойруппин — 25 января 1971, Гослар) — германский военачальник, генерал-полковник. Принимал участие в кампаниях Второй мировой войны, известный победами во Франции и на Восточном фронте. Командовал 3-й танковой группой Вермахта в составе группы армий «Центр» (с июня 1941 по июнь 1942 года) и 4-й танковой армией (с июня 1942 по декабрь 1943 года). После поражения Германии был осуждён Нюрнбергским трибуналом и приговорён к 15 годам лишения свободы.





Начало карьеры

В 1896—1904 годах учился в кадетском корпусе. Начал военную службу 27 февраля 1904 года, фенрихом (кандидат в офицеры) в 72-м пехотном полку. С января 1905 года — лейтенант. В 1910—1913 годах обучался в военной академии, с января 1912 года — обер-лейтенант. С апреля 1914 года — в Генеральном Штабе.

Первая мировая война

С началом войны направлен в штаб 8-й армии, в 1915 году — в штаб 10-й армии. С ноября 1914 года — капитан. В сентябре 1914 года награждён Железным крестом 2-й степени, в августе 1915 года — 1-й степени.

В 1916 году в течение месяца командовал пехотным батальоном. С октября 1916 по август 1918 года — в штабе военно-воздушных сил.

С августа 1918 года — начальник оперативного отдела штаба 30-й пехотной дивизии.

Помимо Железных крестов, получил ещё пять орденов, включая турецкий, австрийский и болгарский.

Между мировыми войнами

В 1919 году капитан Гот командовал ротой в добровольческом корпусе генерала Мёркера, сражавшемся против немецких большевиков.

С конца декабря 1919 года — на службе в рейхсвере. В 1920 году командир пехотной роты, в декабре 1920 года направлен в военное министерство.

В 1923—1925 годах — начальник оперативного отдела штаба 2-го военного округа (с января 1924 года — майор), затем вновь в министерстве обороны.

В 1929—1930 годах — командир пехотного батальона (подполковник).

В 1930—1932 годах — начальник оперативного отдела штаба 1-го военного округа (Берлин). С февраля 1932 года — полковник.

В 1932—1933 годах — командир 17 пехотного полка (1 октября 1932 — 31 июля 1933 года). Затем на штабных и командных должностях в 3-м военном округе, с октября 1934 года — генерал-майор, в 1935—1938 годах — командир 18-й пехотной дивизии. С октября 1936 года — генерал-лейтенант.

В ноябре 1938 года произведён в генералы пехоты, формировал 15-й армейский корпус.

Вторая мировая война

Во время Польской кампании командовал 15-м армейским корпусом, награждён планками к Железным крестам (повторное награждение) и Рыцарским крестом (№ 6).

Во время Французской кампании командовал танковой группой «Гот». По итогам кампании произведён в июле 1940 года в генерал-полковники.

С ноября 1940 года — командующий 3-й танковой группой — одной из двух танковых армий группы «Центр».

Вторжение в СССР

В ходе операции «Барбаросса» 3-я танковая группа Гота, наряду со 2-й танковой группой Гудериана, была основной ударной силой группы армий «Центр». Группа Гота наступала через Белоруссию в направлении Москвы:

В июле 1941 года награждён Дубовыми Листьями (№ 25) к Рыцарскому кресту.

В октябре 1941 года Гот назначен командующим 17-й армией.

С мая 1942 по ноябрь 1943 года — командующий 4-й танковой армией. В сентябре 1943 года награждён Мечами (№ 35) к Рыцарскому кресту с Дубовыми Листьями.

С декабря 1943 года — в резерве Главнокомандования (фактически — в отставке).

После войны

8 мая 1945 года взят в плен американскими войсками.

В октябре 1948 года приговорён Нюрнбергским трибуналом к 15 годам заключения.

Отпущен на свободу в апреле 1954 года.

Перед своей смертью написал мемуары под названием «Танковые операции».

Награды

Напишите отзыв о статье "Гот, Герман"

Литература

  • Гот Г. [militera.lib.ru/h/hoth/index.html Танковые операции] — М.: Воениздат, 1961.
  • Гордиенко А. Н. Командиры Второй мировой войны. Т. 2., Мн., 1998. ISBN 985-437-627-3
  • Gerd F. Heuer. Die Generalobersten des Heeres, Inhaber Höchster Kommandostellen 1933—1945. — 2. — Rastatt: Pabel-Moewig Verlag GmbH, 1997. — 224 p. — (Dokumentationen zur Geschichte der Kriege). — ISBN 3-811-81408-7.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Гот, Герман

– Mon enfant! – проговорила она, – je vous aime et vous connais depuis longtemps. [Дитя мое! я вас люблю и знаю давно.]
Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?
– Доктор говорит, что нет опасности, – сказала графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противоречащее ее словам.
– Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.
– Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!
Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.
Несмотря на то волнение, в котором она находилась, несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется – увидать его, – ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала все, что делалось вокруг нее, и чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступала. Она знала, что все это необходимо, и ей было это трудно, но она не досадовала на них.
– Это моя племянница, – сказал граф, представляя Соню, – вы не знаете ее, княжна?
Княжна повернулась к ней и, стараясь затушить поднявшееся в ее душе враждебное чувство к этой девушке, поцеловала ее. Но ей становилось тяжело оттого, что настроение всех окружающих было так далеко от того, что было в ее душе.
– Где он? – спросила она еще раз, обращаясь ко всем.
– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…


Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.