Гофманзег, Иоганн Центурий фон

Иоганн Центурий фон Гофманзег
нем. Johann Centurius von Hoffmannsegg
Дата рождения:	23 августа 1766(1766-08-23)
Место рождения:	Дрезден
Дата смерти:	13 декабря 1849(1849-12-13) (83 года)
Место смерти:	Дрезден
Страна:	Священная Римская империя, Рейнский союз, Германский союз
Научная сфера:	ботаника, энтомология, орнитология
Альма-матер:	Гёттингенский университет

Систематик живой природы

Автор наименований ряда ботанических таксонов. В ботанической (бинарной) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «Hoffmanns.». [www.ipni.org/ipni/advPlantNameSearch.do?find_authorAbbrev=Hoffmanns.&find_includePublicationAuthors=on&find_includePublicationAuthors=off&find_includeBasionymAuthors=on&find_includeBasionymAuthors=off&find_isAPNIRecord=on&find_isAPNIRecord=false&find_isGCIRecord=on&find_isGCIRecord=false&find_isIKRecord=on&find_isIKRecord=false&find_rankToReturn=all&output_format=normal&find_sortByFamily=on&find_sortByFamily=off&query_type=by_query&back_page=plantsearch Список таких таксонов] на сайте IPNI Ранее использовалось также сокращение Hoffmgg. Исследователь, описавший ряд зоологических таксонов. Для указания авторства, названия этих таксонов сопровождают обозначением «Hoffmanns.».

Иоганн Центурий фон Гофманзег (нем. Johann Centurius von Hoffmannsegg; 23 августа 1766, Рамменау — 13 декабря 1849, Дрезден) — немецкий ботаник, энтомолог и орнитолог.

Биография

Иоганн Центурий фон Гофманзег был сыном саксонского тайного советника Иоганна Альбериция Гофмана, который в 1778 году получил титул рейхсграфа Гофманзега. Он изучал в Лейпциге и Гёттингене историю, географию, естественные науки и новые языки. В течение этого времени он всё больше увлекался ботаникой и энтомологией, и он решил стать исследователем.

Сначала, однако, он наследовал от своих рано умерших родителей в 1788 году родительские дома в Дрездене и отцовскую вотчину замок Рамменау (de:Barockschloss Rammenau), управление которым он принял прежде всего. В 1794 году он продал его своему деверю^{[уточнить]} Фридриху фон Кляйсту.

Свою первую большую поездку он предпринял в 1793—1794 гг. в Венгрию, Австрию и Италию. Затем он сконцентрировался, прежде всего, на Португалии, которую он посетил на корабле в 1795—1796 гг. вместе с жителем Лейпцига Вильгельмом фон Тиленау (de:Wilhelm Gottlieb Tilesius von Tilenau). Но более длинное и интенсивное исследовательское путешествие он предпринял с 1797 по 1801 годы совместно с Генрихом Фридрихом Линком. Во время путешествия по Франции, Испании и Португалии они собрали, к примеру, более 2 100 видов растений. Обоими была издана «Flore Portugaise», обзор флоры Португалии с более чем 100 цветными медными пластинами.

Его большая коллекция насекомых позволила систематизировать их в Брауншвейге Иоганну Иллигеру (1775—1813). Так появилась самая большая коллекция с более чем 16 000 экземпляров.

С 1804 по 1816 годы Гофманзег работал в Берлине и был избран там в 1815 году членом Прусской академии наук. В 1809 году он основал Зоологический музей в Берлине и предложил своему другу Иллигеру должность куратора. Впоследствии все коллекции Гофманзега были перевезены в Берлин.

В 1820 году он выкупил имение Рамменау, чтобы провести свою старость здесь и в Дрездене. Теперь он посвятил себя садоводству и растениеводству. В 59 лет он сочетался браком с 19-летней Фанни Луизой Иоганной фон Варнерю. У них появился сын Конрадин (1827—1898). Иоганн Центурий фон Гофманзег умер в 1849 году в Дрездене и нашёл своё последнее место отдыха на тамошнем старом католическом кладбище. Могила примыкает справа к могиле Карла Марии фон Вебера.

Почести

В честь Гофманзега немецкий ботаник Иоганн Линк назвал род растений Hoffmannseggia семейства бобовых (Fabaceae).

Литература

• Förster R. Barockschloss Rammenau. — B.: Edition Leipzig, 2002. — S. 28-32. — ISBN 3-361-00551-5

Отрывок, характеризующий Гофманзег, Иоганн Центурий фон

– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»
– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.