Гофман, Виктор Генрихович
Поделись знанием:
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.
После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
| Виктор Гофман | |
 | |
| Имя при рождении: |
Виктор Генрихович Гофман |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: |
30 октября 2015 (65 лет) |
| Гражданство: | |
| Род деятельности: |
Поэт |
| Годы творчества: | |
| Язык произведений: |
русский |
| [www.port-folio.org/2012/part28.htm Произведения на сайте Lib.ru] | |
Виктор Генрихович Гофман (20 июля 1950, Одесса — 30 октября 2015, Москва) — российский поэт, переводчик.
Содержание
Биография
Родился 20 июля 1950 Одессе в семье военного лётчика и писателя Генриха Гофмана (1922—1995)[1].
В 1977 году окончил Литературный институт. Работал помощником оператора на студии «Центрнаучфильм», в многотиражной газете Второго Московского часового завода.
Печатался как поэт с 1968 года: журнал «НС». Автор девяти стихотворных книг.
Публиковал стихи в журналах «Юность», «Знамя», «Prosōdia».
Член СП СССР (1985), СП Москвы.
30 октября 2015 года был найден убитым в своей московской квартире на Малой Грузинской улице[1]. 14 января 2016 года в СМИ появилась информация о том, что личность убийцы Виктора Гофмана была установлена, и им оказался 38-летний безработный Л. Саакян[2].
Отзывы о поэзии Виктора Гофмана
«В то время как большинство современных поэтов (и талантливых в том числе) пошли по линии новации, посильно обновляя изобразительные средства, Гофман выбрал другой путь – путь совершенствования классической поэтики, опираясь на Бунина, Ходасевича, Кузмина, Георгия Иванова. При этом он менее всего эпигон. Его точная внятная поэтика абсолютно оригинальна – и прежде всего в методах изображения.<...> Вообще же Гофман – поэт даже злободневный, многие его стихи крайне современны, но форма их классична, ясна, отточена до предела. Это то «чистописание», которое можно только приветствовать»[3] — Евгений Рейн.
Книги стихов
- Медленная река.— М.: Советский писатель, 1982. — 62 с.
- Волнение звука. — М.: Советский писатель. 1990. — 144 с.
- В плену свободы. — СПб.: 1996.
- Немая речь. — М.: Художественно-издательский центр, 2008.
- Слепой полёт. 2010.
- Полустанки. — М.: Художественно-издательский центр, 2011. — 64 с.[4]
- Пересыпаемый песок. — М.: Художественно-издательский центр, 2013.
- Сто стихотворений. — М.: Прогресс-Плеяда, 2014. — 140 с.[5]
- Викинги. — М.: Хорошая книга, 2016. - 128 с.
Цитаты
- «Голос Гофмана сейчас, среди апокалиптического хаоса и разгула малопродуктивных новаций, звучит необычно потому, что сей поэт с самых ранних лет упорно верен русскому классическому стиху. И сам факт существования в наши дни этой далеко не эпигонской, но насыщенной жизнью поэзии, невольно превратился в факт сопротивления распаду. <…> Очевидно, Гофман следует завету Эпикура: «Живи незаметно». В его образе жизни что-то сродни судьбе математика, ко всеобщему возмущению отказавшегося от премии в миллион долларов. Я не знаю поэта более преданного поэзии и при этом более равнодушного к публичному признанию, столь волевого, жертвенного бескорыстного, свободного от иллюзий»[6] — Михаил Синельников.
- «По свидетельству собратьев по перу и экспертного сообщества Виктор — очень хороший поэт. Он был слишком скромным, чтобы заниматься продвижением своего творчества. Писал он не ради славы, а скорее для вечности. Критиками раскручен не был. Поэтому о нем мало, кто знает. Но Виктор Гофман — автор четырех или пяти книжек. Большое количество его стихов опубликовано в фейсбуке. Он незаслуженно неизвестен. Конечно, он не жил литературным трудом. Как можно поэту в нынешней ситуации, когда книжки издаются за собственный счет, прожить на литературные заработки. Особенно, если он не раскрученный человек. Может быть, поэзия Виктора была не очень современна для нынешнего читателя. Он ведь искал чистоту слова. У него классический стиль. Он был знатоком и ценителем поэзии. Его собственная стихотворная ткань насыщена духом русской поэзии, оригинальными интонационными ходами, которые обновляли и актуализировали классический стих. Эксперты его ценили за это тонкое шитье. Не броское, не эстрадное, не на показ другим. Он был романтиком и чрезвычайно добрым человеком. При этом - под два метра ростом, спортсмен, очень сильный физически человек. Сочетание его недюжинной силы с абсолютно наивной ребяческой добротой, умилением по отношению ко всему хорошему, красивому, доброму - поразительно. Виктор также был библиофилом, коллекционером. Из-за этого он, видимо, и пострадал. Грабители искали его коллекции. А он всю свою жизнь, сколько я его знаю, а знакомы мы с ранней юности, коллекционировал монеты, боны. И был замечательным мыслителем, хорошим собеседником с оригинальными идеями, оценками»[7] — Владимир Вигилянский, 2015.
Семья
- Гофман, Генрих Борисович (1922—1995) — отец, советский военный лётчик и писатель, Герой Советского Союза.
Напишите отзыв о статье "Гофман, Виктор Генрихович"
Ссылки
- [prosodia.ru/?p=1119 Виктор Гофман на сайте журнала «Prosōdia»]
- [drive.google.com/open?id=0Bw0wDM166AJgMlJ3azJDTlZ5OFk Медленная река].— М.: Советский писатель, 1982. — 62 с.
- [drive.google.com/open?id=0Bw0wDM166AJgdk9GdkI5dnh3NHM Волнение звука]. — М.: Советский писатель. 1990. — 144 с.
- [drive.google.com/open?id=0Bw0wDM166AJgVkJUeV9MRHlLVjQ В плену свободы.] — СПб.: 1996.
- [drive.google.com/open?id=0Bw0wDM166AJgNTg3Sk9sbW5zNlE Немая речь]. — М.: Художественно-издательский центр, 2008.
- [drive.google.com/open?id=0Bw0wDM166AJgUEJNbTFnUHhHSk0 Слепой полёт]. 2010.
- [drive.google.com/open?id=0Bw0wDM166AJgNFlvVEtsTFkyREE Сто стихотворений]. — М.: Прогресс-Плеяда, 2014. — 140 с.[5]
- [drive.google.com/open?id=0Bw0wDM166AJgcEpoNzdkOGxfU2c Викинги]. — М.: Хорошая книга, 2016. - 128 с.
Источники
- ↑ 1 2 Хохрякова С. [www.mk.ru/culture/2015/11/01/ubiystvo-poeta-viktora-gofmana-grabiteli-iskali-monety.html Убийство поэта Виктора Гофмана: грабители искали монеты] // Московский комсомолец. — 2015. — 1 ноября.
- ↑ [lifenews.ru/news/179707 Установлен убийца сына известного писателя Генриха Гофмана], lifenews.ru (14 января 2016). Проверено 14 января 2016.
- ↑ [www.lgz.ru/article/N51--6351---2011-12-21-/Klassich%25D0%25B5ski%25D0%25B5-polustanki17951/ Классические полустанки - Литературная газета]. www.lgz.ru. Проверено 26 ноября 2015.
- ↑ Рейн Е. [old.lgz.ru/article/17951/ Классические полустанки] // Литературная газета. — 2011. — 21 дек. — № 51.
- ↑ 1 2 Чкония Д. [www.promegalit.ru/public/12177_daniil_chkonija_natalja_ljaskovskaja_silnyj_angel_vadim_mesjats_tschetnyj_zavtrak_viktor_gofman_sto_stikhotvorenij.html Виктор Гофман «Сто стихотворений»] // Эмигрантская лира. — 2015. — № 1.
- ↑ [www.port-folio.org/2012/part35.htm Михаил Синельников. К недостижимому блаженству... - Альманах Порт-фолио]. www.port-folio.org. Проверено 26 ноября 2015.
- ↑ [www.mk.ru/culture/2015/11/01/ubiystvo-poeta-viktora-gofmana-grabiteli-iskali-monety.html Убийство поэта Виктора Гофмана: грабители искали монеты]. www.mk.ru. Проверено 26 ноября 2015.
Отрывок, характеризующий Гофман, Виктор Генрихович
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.
После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
