Гофман, Макс

Макс Гофман (Макс Хоффманн)
нем. Max Hoffmann
Генерал Макс Гоффманн
Дата рождения	25 января 1869(1869-01-25)
Место рождения	Хомберг, герцогство Нассау
Дата смерти	8 июля 1927(1927-07-08) (58 лет)
Место смерти	Бад-Райхенхалль, Бавария, Веймарская республика
Звание	генерал-майор
Сражения/войны	Первая мировая война
Награды и премии

Макс Гофман (Макс Хоффманн (нем. Max Hoffmann), полное имя — Карл Адольф Максимилиан Хоффман (нем. Carl Adolf Maximilian Hoffmann); 25 января 1869, Хомберг ан дер Эфце — 8 июля 1927, Бад-Райхенхалль) — германский генерал и дипломат, сыгравший видную роль в событиях Первой мировой войны.

Биография

Ранние годы

Сын советника окружного военного суда Юлиуса Гофмана и его жены Фредерики Гофман.

С 1879 по 1887 годы посещал гимназию в Нордхаузене. По окончании гимназии весной 1887 года вступил в 4-й Тюрингский пехотный полк в Торгау, одновременно с 1 октября 1887 по 5 июля 1888 гг. учился в военной школе в Найссе, после которой получил младший офицерский чин и благодарность только что взошедшего на престол кайзера Вильгельма.

В 1895—1898 годах учился в Прусской военной академии, после чего полгода находился при царском дворе в Санкт-Петербурге в качестве военного атташе.

Воинская карьера

C 1899 по 1901 годы работал под руководством генерала фон Шлиффена в русском отделе Германского генерального штаба. С этого времени считался специалистом по российским делам. Во время Русско-японской войны находился в качестве наблюдателя при 1-й японской армии в Маньчжурии.

Майор (1907); подполковник (апрель 1914).

В момент начала Первой мировой войны находился на должности начальника оперативного отдела штаба вновь сформированной 8-й германской армии в Восточной Пруссии. В этом качестве руководил разработкой плана сражения при Гумбиннене. После поражения при Гумбиннене командующим армией был назначен генерал Гинденбург, а начальником штаба армии — генерал Людендорф. Вместе с последним Гофман разрабатывал планы сражений при Танненберге и на Мазурских озёрах.

Затем состоял в должности генерал-квартирмейстера штаба 9-й германской армии, генерал-квартирмейстера штаба Главнокомандующего Восточным фронтом. С 30 августа 1916 г. — полковник, начальник штаба Восточного фронта. В октябре 1917 года произведён в генерал-майоры.

В 1917 году был назначен начальником штаба Главнокомандующего Восточным фронтом Леопольда Баварского. В этом качестве представлял германское командование в ходе переговоров о Брестском мире. На переговорах занимал крайне агрессивную и неуступчивую позицию, по выражению Льва Троцкого, «ставил свой солдатский сапог на стол переговоров». В конце Первой мировой войны играл ключевую роль в оккупации германской армией Украины и Белоруссии.

Русский публицист и политик В. В. Шульгин приводил в своей газете «Великая Россия» (14 (27 июня) 1919 года) выдержки из интервью Гофмана британской газете Daily Mail, в котором Гофман приписывал заслуги в возникновении на территориях Российской империи, оккупированных Центральными державами, «независимых государств» себе. В частности Гофман сказал:

Украина и другие государственные образования не более как эфемерное создание… В действительности Украина — это дело моих рук, а вовсе не творение сознательной воли русского народа. Никто другой, как я, создал Украину, чтобы иметь возможность заключить мир, хотя бы с одной частью России…

В отставке

С 1920 года в отставке. После войны проживал в Берлине. Совместно с немецким промышленником Рехбергом разработал так называемый «план Гофмана», предусматривавший вторжение в Советскую Россию объединённых войск Германии, Франции и Великобритании.

Сочинения

Полное собрание сочинений в 2-х томах:

• Die Aufzeichnungen des Generalmajors Max Hoffmann. Berlin: Verlag für Kulturpolitik, 1929.

Отдельным изданием вышло:

• Der Krieg der versäumten Gelegenheiten. München: Verlag für kulturpolitik, 1923 (переиздавалось в 1939 г. на немецком и неоднократно — на других языках).

Ссылки

• [www.hrono.ru/biograf/bio_g/gofman_max.php Биография М. Гофмана на Хроно. Ру]

Отрывок, характеризующий Гофман, Макс

«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.


Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.