Грабал, Богумил
Поделись знанием:
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.
Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
| Богумил Грабал | |
| Bohumil Hrabal | |
 Bohumil Hrabal 1988</br> photo Hana Hamplová | |
| Род деятельности: | |
|---|---|
| Награды: |
|
| [lib.ru/INPROZ/GRABAL/ Произведения на сайте Lib.ru] | |
Богумил Грабал (чеш. Bohumil Hrabal, [ˈboɦumɪl ˈɦrabal], 28 марта 1914 — 3 февраля 1997) — чешский писатель-прозаик и поэт, номинант Нобелевской премии 1994 года и лауреат «Оскара» за сценарий к фильму 1967 года «Поезда под пристальным наблюдением».[1] Он также получил множество международных литературных премий и наград в Чехии, в том числе медаль «За заслуги» в 1996 году.[2]
Содержание
Биография
Богумил Грабал родился 28 марта 1914 года. В 1919 г. вместе с родителями перебрался в город Нимбурк, где его отчим работал директором на пивоваренном заводе. В 1935 г. он поступил на юридический факультет Карлова университета, во время войны работал телеграфистом и дежурным по железнодорожной станции, после войны стал страховым агентом и коммивояжёром, что, как и прочие его профессии, находит отражение в творчестве.[3] С 1952 до 1959 годы Грабал работал упаковщиком макулатуры, а позднее переходит в театр рабочим сцены.[3]
Если не считать ранних поэтических опытов, то первые крупные произведения были созданы писателем на четвёртом десятке жизни, а опубликованы только в шестидесятые годы.[2] Некоторые его книги, в частности, «Я обслуживал английского короля», не были сразу опубликованы по политическим соображениям. В 60-х годах Грабал являлся самым популярным писателем в Чехословакии. В 1965 году он написал «Поезда особого назначения», где грубоватый юмор послужил средством показа сопротивления фашистским оккупантам.[4]
Он умер 3 февраля 1997 года в больнице, пытаясь покормить голубей из окна и выпав с пятого этажа. Полагают, что Грабал мог совершить самоубийство, так как подобное падение описано в некоторых его произведениях. Урна с его прахом погребена на сельском кладбище в семейном склепе под Прагой.
Библиография
- Ztracená ulička (1948)
- Hovory lidí (1956)
- Skřivánci na niti (1959)
- Жемчужина на дне / Perlička na dne (1963)
- Pábitelé (1964)
- Уроки танца для старших и продвинутых учеников / Taneční hodiny pro starší a pokročilé (1964)
- Поезда особого назначения (Тщательно досматриваемые поезда) / Ostře sledované vlaky (1965)
- Объявление о продаже дома, в котором я уже не хочу жить / Inzerát na dům, ve kterém už nechci bydlet (1965)
- Kopretina (1965)
- Автомат Свет / Automat Svět (1966)
- Toto město je ve společné péči obyvatel (1967)
- Morytáty a legendy (1968)
- Domácí úkoly (1970)
- Poupata (1970)
- Я обслуживал английского короля / Obsluhoval jsem anglického krále (1971)
- Něžný barbar (1973)
- Пострижение / Postřižiny (1974)
- Městečko, kde se zastavil čas (1974)
- Слишком шумное одиночество / Příliš hlučná samota (1977)
- Праздники подснежников / Slavnosti sněženek (1978)
- Прекрасные мгновения печали / Krasosmutnění (1979)
- Миллионы арлекина / Harlekýnovy milióny (1981)
- Kluby poezie (1981)
- Domácí úkoly z pilnosti (1982)
- Жизнь без смокинга / Život bez smokingu (1986)
- Свадьбы на дому / Svatby v domě (1986)
- Vita nuova (1986)
- Прогалины / Proluky (1986)
- Kličky na kapesníku (1987)
- Listopadový uragán (1990)
- Волшебная флейта / Kouzelná flétna (1990)
- Ponorné říčky (1991)
- Кавалер роз / Růžový kavalír (1991)
- Aurora na mělčině (1992)
- Večerníčky pro Cassia (1993)
- Atomová mašina značky Perkeo (1991)
- Bambino di Praga; Barvotisky; Krásná Poldi (1990)
- Básnění (1991)
- Bibliografie dodatky rejstříky (1997)
- Buďte tak hodná, vytáhněte rolety: výbor z milostné korespondence (1999)
- Chcete vidět Zlatou Prahu?: výbor z povídek (1989)
- Já si vzpomínám jen a jen na slunečné dny (1998)
Напишите отзыв о статье "Грабал, Богумил"
Примечания
- ↑ [www.kuzbassfm.ru/prog_text/26/ Грабал Б. Слишком шумное одиночество]. Радио Кузбасс FM (Эфир от 19 апреля 2004 года). Проверено 13 июня 2008. [www.webcitation.org/669j3Ru7n Архивировано из первоисточника 14 марта 2012].
- ↑ 1 2 А.Кравчук. [lib.ru/INPROZ/GRABAL/r_about.txt Богумил Грабал. Зачин]. Библиотека Максима Мошкова. Проверено 13 июня 2008. [www.webcitation.org/669j5QxSg Архивировано из первоисточника 14 марта 2012].
- ↑ 1 2 [www.m-m.sotcom.ru/25-28/grabal.htm Проза Чехии. Богумил Грабал.](недоступная ссылка — история). «Меценат и Мир». Проверено 28 июня 2008. [web.archive.org/20051023082915/www.m-m.sotcom.ru/25-28/grabal.htm Архивировано из первоисточника 23 октября 2005].
- ↑ [rubtsov.penzadom.ru/peoples/hrabal_bohumil.htm Богумил ГРАБАЛ]. Проверено 28 июня 2008.
Ссылки
- [hrabal.go.pl Польский сайт, посвящённый Богумилу Грабалу] (польск.)
- Bohumil Hrabal (англ.) на сайте Internet Movie Database
Отрывок, характеризующий Грабал, Богумил
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.
Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
