Грабин, Василий Гаврилович

Василий Гаврилович Грабин
Место рождения:	станица Старонижестеблиевская, Темрюкский отдел, Кубанская область, Российская империя
Место смерти:	Калининград, Московская область, РСФСР, СССР
Научная сфера:	артиллерийские системы вооружения
Место работы:	Военно-техническая академия им. Ф. Э. Дзержинского
Учёная степень:	доктор технических наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Военно-техническая академия им. Ф. Э. Дзержинского
Награды и премии:

Васи́лий Гаври́лович Гра́бин (1899/1900 — 1980) — советский конструктор и организатор производства артиллерийского вооружения Великой Отечественной войны.

Герой Социалистического Труда. Генерал-полковник технических войск (1945 год).

Биография

Родился 28 декабря 1899 (9 января 1900) года в станице Старонижестеблиевская (ныне Красноармейский район, Краснодарский край. Член РКП(б) с 1921 года. В 1923 окончил артиллерийское училище в Петрограде, затем несколько лет прослужил строевым командиром. После этого поступил на артиллерийский факультет Военно-технической академии им. Дзержинского. В это время там преподавали такие видные специалисты, как В. И. Рдултовский, П. А. Гельвих и другие.

Окончив академию в 1930 году, работал инженером-конструктором в КБ завода «Красный Путиловец». Через год был откомандирован в КБ № 2 Всесоюзного орудийно-арсенального объединения (ВОАО) Наркомтяжпрома (Москва). Вскоре после его прибытия туда КБ № 2 было слито с КБ № 1, с образованием КБ ВОАО.

В 1932 году был назначен первым заместителем начальника ГКБ-38 (созданного на базе КБ ВОАО), единственного конструкторского бюро того времени, которое занималось разработкой и доработкой различных типов ствольных артиллерийских систем. После ликвидации ГКБ-38 в конце 1933 года был направлен на завод № 92 (Горький), который тогда занимался исключительно производством, не имея своего КБ. В то время среди военных руководителей СССР, по заказам которых разрабатывались системы вооружения, господствовала теория о скором отмирании классической ствольной артиллерии и переходе на динамореактивную (безоткатную). В частности, одним из наиболее рьяных сторонников этой теории был М. Н. Тухачевский. В. Г. Грабину удалось с огромным трудом, через НКТП СССР, доказать необходимость создания КБ, занимавшегося бы ствольной артиллерией. Грабин был назначен его руководителем. По инициативе В. Г. Грабина на артиллерийском заводе № 92 группа молодых конструкторов продолжила разработку новых перспективных образцов пушек, что поначалу не встретило поддержку директора завода, который даже пытался уволить главного конструктора. Поддержка наркома Г. К. Орджоникидзе, а в дальнейшем и И. В. Сталина, помогли В. Г. Грабину продолжить работу на заводе и создавать новые пушки. Новый директор завода А. С. Елян стал его единомышленником.

Разработанный под руководством В. Г. Грабина метод скоростного проектирования давал возможность создавать новые пушки в течение месяцев и даже недель от начала работ до образцов для испытаний, а совместная работа конструкторов и технологов — в кратчайшие сроки ставить пушки на валовое производство с небывалой экономией металла, энергии и трудозатрат. В организации проектно-конструкторских работ В. Г. Грабин опередил мировой уровень на десятилетия; например, ещё в конце 1930-х годов он привлекал к проектированию новых пушек врача-физиолога, хотя само название науки, обеспечивающей гармоничное взаимодействие системы «человек-машина» — «эргономика», появилось в 50-х годах ХХ века.

С августа 1942 года по постановлению Правительства и ГКО СССР В. Г. Грабин приступил к организации ЦАКБ в Калининграде, которое в дальнейшем и возглавлял. Под руководством В. Г. Грабина были созданы:

• пехотные пушки: 76-мм пушки образца 1936 года (Ф-22), образца 1939 года (УСВ) и дивизионная пушка образца 1942 года ЗИС-3, 57-мм пушка образца 1941 года (ЗИС-2), 100-мм полевая пушка образца 1944 года (БС-3).
• танковые пушки: 76,2-мм танковые пушки Ф-32, Ф-34, ЗИС-5 для вооружения среднего танка Т-34-76 и тяжёлого танка KB-1, самоходная установка ЗИС-30 с 57-мм пушкой ЗИС-2 (ЗИС-4), а также 76,2-мм пушка ЗИС-3, которая устанавливалась на лёгких самоходных установках СУ-76 и СУ-76М. Были разработаны и испытаны опытные образцы танковых пушек: 37-мм пушки ЗИС-19, 76,2-мм пушки С-54, 85-мм пушек С-18, С-31, С-50, С-53, ЗИС-С-53, 100-мм пушки С-34, 107-мм пушки ЗИС-6, 130-мм пушки С-26, 122-мм гаубицы С-41.

В 1945 году присвоено персональное воинское звание генерал-полковник технических войск.

C 1946 года начальник и главный конструктор Научно-исследовательского артиллерийского института. В 1957 году назначен главным конструктором и директором ЦНИИ-58 Государственного комитета по оборонной технике при СМ СССР. С 1960 года преподавал в МВТУ имени Н. Э. Баумана.

В 1950-е годы интерес к артиллерийским системам резко упал. Вначале Л. П. Берия, а потом Н. С. Хрущев, взяли курс на ракетостроение. На это наложился давний конфликт с маршалом Д. Ф. Устиновым. В результате на вооружение была принята лишь одна пушка разработки Грабина — зенитная С-60. Отчасти, была принята и С-23, но позже, когда в ней возникла острая необходимость и малой серией. Однако коллектив под его руководством разработал несколько систем артиллерийского вооружения:

• «триплекс» в составе 180-мм пушки С-23, 210-мм гаубицы С-33 и 280-мм мортиры С-43. Пушка была принята на вооружение, а гаубица и мортира в производство не пошли.
• «дуплекс» в составе 210-мм пушки С-72 и 305-мм гаубицы С-73
• Коническое орудие С-40, имевшее начальную скорость снаряда более 1330 м/с и пробивавшее на дистанции в 500 м более 28 см брони.
• Орудие к танку ИС-7 С-70 на базе корабельного 130 мм.

• Почётный гражданин города Королёва
• генерал-полковник технических войск (1945)
• доктор технических наук (1941)
• профессор (1951)
• депутат ВС СССР 2—3 созывов (1946—1954)

Умер 18 апреля 1980 года в Калининграде (Московская область). Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (участок № 9).

Награды и звания

• Сталинская премия первой степени (1941) — за разработку новых типов артиллерийского вооружения
• Сталинская премия первой степени (1943) — за разработку новых образцов артиллерийского вооружения (Вместе с коллективом передал в Фонд обороны.
• Сталинская премия первой степени (1946) — за создание нового образца артиллерии
• Сталинская премия первой степени (1950) — за работу в области вооружения
• Герой Социалистического Труда (1940)
• четыре ордена Ленина
• орден Октябрьской Революции
• два ордена Красного Знамени
• орден Суворова I степени
• орден Суворова II степени (18.11.1944)
• орден Трудового Красного Знамени
• орден Красной Звезды и медали

Библиография

В. Г. Грабин написал книгу мемуаров «Оружие победы», вышедшую в журнальном варианте в журнале «Октябрь» в 1972—1973. В 1989 году книга была издана в Издательстве политической литературы (Москва) в полном варианте, без правок и изменений внесенных в текст мемуаров в процессе подготовки журнального варианта (М.: Политиздат, 1989. — 544 с.: ил. — ISBN 5-250-00408-3)

Память

• Имя Грабина носят одна из улиц Королёва и улица в Краснодаре.
• В честь Грабина назван сквер в Нижнем Новгороде
• В честь Грабина и работников Нижегородского Машиностроительного завода к 70-летию Победы открыт мемориал у [pp.vk.me/c625717/v625717950/2eaff/5Jg-1INGYiA.jpg главной проходной]
• Мемориальная доска в Королеве на здании проходной ОАО «РКК „Энергия“».

Источники

• Худяков А. П., Худяков С. А. Гений артиллерии. — 3-е изд. — М.: РТСофт, 2010. — 656 с. — 1500 экз. — ISBN 978-5-903545-12-4.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=9024 Грабин, Василий Гаврилович]. Сайт «Герои Страны».

• Грабин Василий Гаврилович // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
• [militera.lib.ru/memo/russian/grabin/ Мемуары В. Г. Грабина («Оружие победы»)] на сайте «Военная литература»
• [nashavlast.ru/archive/2005/04/10.htm «Конструктор Грабин» Воспоминания Петра Ткаченко о В. Г. Грабине]
• [www.jscnmz.ru/spesc.htm Краткая биография](недоступная ссылка с 27-09-2016 (2766 дней))
• [nvo.ng.ru/history/2002-01-19/5_empair.html Широкорад А. Закат империи Грабина. Личные амбиции и невежество нанесли огромный вред отечественной артиллерии]
• [svpressa.ru/society/article/36639/ Взлеты и падения «пушкаря» Грабина]

Отрывок, характеризующий Грабин, Василий Гаврилович

Вернувшись после второй озабоченной поездки по линии, Наполеон сказал:
– Шахматы поставлены, игра начнется завтра.
Велев подать себе пуншу и призвав Боссе, он начал с ним разговор о Париже, о некоторых изменениях, которые он намерен был сделать в maison de l'imperatrice [в придворном штате императрицы], удивляя префекта своею памятливостью ко всем мелким подробностям придворных отношений.
Он интересовался пустяками, шутил о любви к путешествиям Боссе и небрежно болтал так, как это делает знаменитый, уверенный и знающий свое дело оператор, в то время как он засучивает рукава и надевает фартук, а больного привязывают к койке: «Дело все в моих руках и в голове, ясно и определенно. Когда надо будет приступить к делу, я сделаю его, как никто другой, а теперь могу шутить, и чем больше я шучу и спокоен, тем больше вы должны быть уверены, спокойны и удивлены моему гению».
Окончив свой второй стакан пунша, Наполеон пошел отдохнуть пред серьезным делом, которое, как ему казалось, предстояло ему назавтра.
Он так интересовался этим предстоящим ему делом, что не мог спать и, несмотря на усилившийся от вечерней сырости насморк, в три часа ночи, громко сморкаясь, вышел в большое отделение палатки. Он спросил о том, не ушли ли русские? Ему отвечали, что неприятельские огни всё на тех же местах. Он одобрительно кивнул головой.
Дежурный адъютант вошел в палатку.
– Eh bien, Rapp, croyez vous, que nous ferons do bonnes affaires aujourd'hui? [Ну, Рапп, как вы думаете: хороши ли будут нынче наши дела?] – обратился он к нему.
– Sans aucun doute, Sire, [Без всякого сомнения, государь,] – отвечал Рапп.
Наполеон посмотрел на него.
– Vous rappelez vous, Sire, ce que vous m'avez fait l'honneur de dire a Smolensk, – сказал Рапп, – le vin est tire, il faut le boire. [Вы помните ли, сударь, те слова, которые вы изволили сказать мне в Смоленске, вино откупорено, надо его пить.]
Наполеон нахмурился и долго молча сидел, опустив голову на руку.
– Cette pauvre armee, – сказал он вдруг, – elle a bien diminue depuis Smolensk. La fortune est une franche courtisane, Rapp; je le disais toujours, et je commence a l'eprouver. Mais la garde, Rapp, la garde est intacte? [Бедная армия! она очень уменьшилась от Смоленска. Фортуна настоящая распутница, Рапп. Я всегда это говорил и начинаю испытывать. Но гвардия, Рапп, гвардия цела?] – вопросительно сказал он.
– Oui, Sire, [Да, государь.] – отвечал Рапп.
Наполеон взял пастильку, положил ее в рот и посмотрел на часы. Спать ему не хотелось, до утра было еще далеко; а чтобы убить время, распоряжений никаких нельзя уже было делать, потому что все были сделаны и приводились теперь в исполнение.
– A t on distribue les biscuits et le riz aux regiments de la garde? [Роздали ли сухари и рис гвардейцам?] – строго спросил Наполеон.
– Oui, Sire. [Да, государь.]
– Mais le riz? [Но рис?]
Рапп отвечал, что он передал приказанья государя о рисе, но Наполеон недовольно покачал головой, как будто он не верил, чтобы приказание его было исполнено. Слуга вошел с пуншем. Наполеон велел подать другой стакан Раппу и молча отпивал глотки из своего.
– У меня нет ни вкуса, ни обоняния, – сказал он, принюхиваясь к стакану. – Этот насморк надоел мне. Они толкуют про медицину. Какая медицина, когда они не могут вылечить насморка? Корвизар дал мне эти пастильки, но они ничего не помогают. Что они могут лечить? Лечить нельзя. Notre corps est une machine a vivre. Il est organise pour cela, c'est sa nature; laissez y la vie a son aise, qu'elle s'y defende elle meme: elle fera plus que si vous la paralysiez en l'encombrant de remedes. Notre corps est comme une montre parfaite qui doit aller un certain temps; l'horloger n'a pas la faculte de l'ouvrir, il ne peut la manier qu'a tatons et les yeux bandes. Notre corps est une machine a vivre, voila tout. [Наше тело есть машина для жизни. Оно для этого устроено. Оставьте в нем жизнь в покое, пускай она сама защищается, она больше сделает одна, чем когда вы ей будете мешать лекарствами. Наше тело подобно часам, которые должны идти известное время; часовщик не может открыть их и только ощупью и с завязанными глазами может управлять ими. Наше тело есть машина для жизни. Вот и все.] – И как будто вступив на путь определений, definitions, которые любил Наполеон, он неожиданно сделал новое определение. – Вы знаете ли, Рапп, что такое военное искусство? – спросил он. – Искусство быть сильнее неприятеля в известный момент. Voila tout. [Вот и все.]
Рапп ничего не ответил.
– Demainnous allons avoir affaire a Koutouzoff! [Завтра мы будем иметь дело с Кутузовым!] – сказал Наполеон. – Посмотрим! Помните, в Браунау он командовал армией и ни разу в три недели не сел на лошадь, чтобы осмотреть укрепления. Посмотрим!
Он поглядел на часы. Было еще только четыре часа. Спать не хотелось, пунш был допит, и делать все таки было нечего. Он встал, прошелся взад и вперед, надел теплый сюртук и шляпу и вышел из палатки. Ночь была темная и сырая; чуть слышная сырость падала сверху. Костры не ярко горели вблизи, во французской гвардии, и далеко сквозь дым блестели по русской линии. Везде было тихо, и ясно слышались шорох и топот начавшегося уже движения французских войск для занятия позиции.
Наполеон прошелся перед палаткой, посмотрел на огни, прислушался к топоту и, проходя мимо высокого гвардейца в мохнатой шапке, стоявшего часовым у его палатки и, как черный столб, вытянувшегося при появлении императора, остановился против него.
– С которого года в службе? – спросил он с той привычной аффектацией грубой и ласковой воинственности, с которой он всегда обращался с солдатами. Солдат отвечал ему.
– Ah! un des vieux! [А! из стариков!] Получили рис в полк?
– Получили, ваше величество.
Наполеон кивнул головой и отошел от него.

В половине шестого Наполеон верхом ехал к деревне Шевардину.
Начинало светать, небо расчистило, только одна туча лежала на востоке. Покинутые костры догорали в слабом свете утра.
Вправо раздался густой одинокий пушечный выстрел, пронесся и замер среди общей тишины. Прошло несколько минут. Раздался второй, третий выстрел, заколебался воздух; четвертый, пятый раздались близко и торжественно где то справа.
Еще не отзвучали первые выстрелы, как раздались еще другие, еще и еще, сливаясь и перебивая один другой.
Наполеон подъехал со свитой к Шевардинскому редуту и слез с лошади. Игра началась.


Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.
Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.
Пьеру захотелось быть там, где были эти дымы, эти блестящие штыки и пушки, это движение, эти звуки. Он оглянулся на Кутузова и на его свиту, чтобы сверить свое впечатление с другими. Все точно так же, как и он, и, как ему казалось, с тем же чувством смотрели вперед, на поле сражения. На всех лицах светилась теперь та скрытая теплота (chaleur latente) чувства, которое Пьер замечал вчера и которое он понял совершенно после своего разговора с князем Андреем.