Граве, Григорий Леонидович
| Григорий Леонидович Граве | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Страна: | |
| Научная сфера: | |
Григорий Леонидович Граве (1872—1957) — русский советский зоолог.
Отец, Леонид Григорьевич Граве, небезызвестный в своё время поэт, официально занимал должность присяжного поверенного в Нижнем Новгороде[1].
В 1882—1891 годах учился в Александровском дворянском Нижегородском институте[2]. В 1891 году умер отец и из-за отсутствия средств продолжил образование в рисовальной школе. После прохождения двухлетней воинской службы Григорий Леонидович Граве женился на Наталье Александровне Кузнецовой, дочери Нижегородского помещика, получившей в приданое имение в Вяземском уезде Смоленской губернии. В разное время до 1914 года он служил контролёром вяземского акцизного управления, агентом (затем — инспектором) страхового отдела смоленского губернского земства.
В 1902 году он участвовал в большой экспедиции, возглавлявшейся Б. М. Житковым, — в качестве зоолога[3]. Позднее московским обществом любителей естествознания, антропологии и этнографии Г. Л. Граве был направлен в Лапландию и на Айновские острова для изучения орнитофауны; из экспедиции он привёз коллекцию из 52 тушек местных птиц. Вскоре в Трудах общества изучения Смоленской губернии появились статьи Граве и по орнитофауне Смоленского края.
В Первую мировую войну он до ноября 1917 года находился в действующей армии на Германском фронте, затем служил в Красной Армии.
С 1921 года началась преподавательская деятельность Г. Л. Граве в Смоленске, которая продолжалась до конца его жизни. Начал он лаборантом, затем был ассистентом, доцентом и, наконец, профессором, заведующим кафедрой в Смоленском университете и в Смоленском сельскохозяйственном институте. В разное время и в разных учебных заведениях он читал зоологию позвоночных и беспозвоночных, анатомию и физиологию, дарвинизм, вел занятия по гистологии и эмбриологии, факультативный курс «География животных» и «Фауна Западной области». Попутно с университетскими занятиями он читал зоологию в Политехническом институте и Смоленском лесном техникуме, общую зоологию в Западном Комвузе, анатомию и физиологию домашних животных в Высшей коммунистической сельскохозяйственной школе, биологию в институте марксизма-ленинизма.
Граве был членом московского общества любителей естествознания, московского общества акклиматизации растений и животных, смоленского филиала Всероссийского общества испытателей природы; сотрудничал в областном музее имени Н. М. Пржевальского, заведовал Вонляровской станцией смоленского университета.
В 1926 году отдел охраны природы Главнауки Наркомпроса РСФСР поручил Граве провести обследования в Бельском уезде с целью создания там среднерусского заповедника. Только в 1931 году удалось организовать Центрально-Лесной заповедник, расположенный в юго-западной части Валдайской возвышенности в 40 км к северу от станции Нелидово; среднюю часть его занимало большое по площади моховое болото — «Катин мох». Г. Л. Граве стал первым директором заповедника. Однако Граве удавалось успешно совмещать работу в заповеднике с продолжением преподавательской деятельности.
В годы войны Граве заведовал кафедрой зоологии сперва в Чувашском, а затем в Ярославском педагогических институтах. В 1949 году он вернулся в Смоленск. Лишённый своей огромной библиотеки, погибшей во время войны, он, тем не менее, составил книгу «Хищные птицы Смоленской области», которая вышла в свет в 1954 году.
Напишите отзыв о статье "Граве, Григорий Леонидович"
Примечания
- ↑ Известно, что у Леонида Григорьевича был ещё младший сын, Иван.
- ↑ В этоже время здесь учился Борис Михайлович Житков, который позднее стал известным ученым-биологом. Они оба увлекались изучением и коллекционированием птиц, были страстными охотниками и дружба их продолжалась более полувека.
- ↑ Источники сообщают, что он усиленно занимался самообразованием, освоил программу университетского курса, однако информации о том, что он получил документ о высшем образовании нет.
Ссылки
- [www.rbcu.ru/information/22435/ Биография]
- Руковский Н. Н. [www.ohot-prostory.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=1423 Григорий Леонидович Граве] // Охотничьи просторы
Отрывок, характеризующий Граве, Григорий Леонидович
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
