Градозащитники Петербурга

Градозащитники Петербурга — общее неофициальное название для ряда гражданских активистов и общественных организаций Санкт-Петербурга, противодействущих реализации строительных проектов в историческом центре Петербурга, разрушению исторических зданий в центре Петербурга, застройке охранной зоны Пулковской обсерватории, точечной застройке, программе реновации и сносу гаражей. Основное ядро движения составляют представители оппозиционных политических партий и движений Петербурга: КПРФ, «Яблоко», «Справедливая Россия», «Другая Россия».

Основные градозащитные организации Петербурга

• Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры (сопредседатели петербургского отделения — Александр Марголис и Маргарита Штиглиц)
• Общественная организация «Живой город»(координатор — Юлия Минутина)
• Центр экспертиз ЭКОМ (директор — Александр Карпов)
• Общественная организация «Охтинская дуга» (активистка — Елена Малышева)
• Общественная организация «ЭРА» (руководитель — Алексей Ярэма)

Первая волна (Перестройка)

Снос исторических памятников в центре города происходил во времена СССР, однако в 80-е годы снос стал привлекать общественность в связи с нарастающей интенсивностью сносов памятников, а также общей либерализацией советского режима в Перестройку, позволившей гражданам в открытую выражать своё общественное мнение.

Первая общественная градозащитная организация образовалась в 1986 году, в неё также вошли историки, археологи и экспедиционные братства. Спасая приговоренный к сносу дом Дельвига осенью 1986 года, молодые студенты, объединившиеся затем в «Группу спасения», провели театрализованное представление и митинг на Владимирской площади.

В 1987 году, когда стало известно, что здание гостиницы Англетер решено снести, в защиту памятника истории выступила городская общественность. Громкие акции были организованы Группой спасения памятников истории и культуры Ленинграда. Несколько дней (с 16 по 18 марта) проходил пикет, группу поддержали многие известные деятели культуры. После того, как власти снесли здание, был организован постоянно действующий пикет; через месяц состоялся митинг «Месяц памяти „Англетера“», собравший около 2 тыс. человек.

После скандального сноса гостиницы в 1987 году в городе начали регистрироваться десятки других градозащитных организаций, которые выпускали самиздатовские альманахи и журналы. Широкое общественное движение побудило Ленгорисполком пересмотреть статус исторического центра и создать охранные зоны, а также привлекло внимание международной организации ЮНЕСКО, которое решило также дать центру города статус Объекта Всемирного наследия.

90-е и нулевые годы

Ситуация кардинально меняется, когда происходит развал СССР, и экономика Ленинграда (Петербурга) приходит в упадок и в центре первые 10 лет фактические не строится никаких зданий и необходимость в градозащитниках отпадает, однако с постепенным восстановлением экономики и инвестиционного климата в 2005—2008 годах при губернаторе В. Матвиенко в Санкт-Петербурге происходит массовый снос зданий в историческом центре. Были уничтожены казармы Преображенского полка (одного из старейших в России) и сапёрного батальона (Кирочная улица), 5 домов на Невском проспекте, корпус XVIII века и интерьеры дома Чичерина, несколько домов на ул. Восстания и Литейном проспекте, дом на Вознесенском проспекте, ряд зданий на Петроградской стороне и т. д. Некоторые из снесённых домов имели официальный статус памятников архитектуры. Зимой 2008 г. полностью разрушено здание Пробирной палаты и Пробирного училища с флигелями и оградой (кон. 18 — нач. 19 в.). В 2008 году вступили в силу изменения в законодательстве, которые, по сути, снимают запрет на приватизацию памятников федерального значения, действовавший в России с 2002 года. В этот список приватизации могут попасть около 650 строений, находящихся пока в федеральном списке охраны. Также были уничтожены целые кварталы исторической застройки.

Ряд новых строительных проектов, активно поддерживаемых городской администрацией и заинтересованными фирмами (например, «Охта-центр», ранее носил название «Газпром-сити»), реконструкции существующих архитектурных комплексов («Новая Голландия»), нарастающий объём сноса зданий фоновой застройки центра (в том числе и выявленных памятников истории и архитектуры) и появление в центре новых зданий, разрывающих ансамбли и искажающих виды, вызывают возражения у общественности и профессиональных организаций. Всё чаще звучат мнения, что такие действия могут разрушить уникальную городскую среду петербургского центра. Эти явления вызывают также озабоченность [en.wikipedia.org/wiki/World_Monuments_Fund Всемирного фонда охраны памятников] и UNESCO. Городу угрожала брюсселизация.

Вторая волна (Охта-центр)

Началом объединения и активных выступлений градозащитных организаций можно назвать общественный протест против строительства «Охта-центра». Именно это направление деятельности позволило градозащитникам заявить о себе. Первым крупным выступлением градозащитных организаций был «Марш в защиту Петербурга», состоявшийся 8 сентября 2007 года, где «Охта-центр» стал основной темой протестов. Активность градозащитных организаций Петербурга совпала с увеличением числа выступлений политической оппозиции после отказа партиям «Яблоко» и СЕПР в регистрации во время выборов в Законодательное собрание Петербурга в 2007 году. В дальнейшем градозащитники действовали в тесном сотрудничестве с представителями оппозиционных партий, такими как Максим Резник («Яблоко»), Алексей Ковалёв («Справедливая Россия»), Сергей Малков (КПРФ).

После прихода к власти губернатора Полтавченко процесс разрушения исторических зданий значительно замедлился, но не остановился. Это связано с серьёзной победой градозащитников над строительством Охта-Центра в 2011 году, и возрождением на тот момент многочисленных градозащитных организаций, как до развала СССР, которые оказывают с каждым годом всё большее давление на суды, чиновников, инвесторов и архитектурные студии. После событий, приведших к отказу от возведения «Охта-центра», КГИОП добровольно покинула его председатель Вера Дементьева, в своё время дававшая многочисленные разрешения на снос исторических зданий. Также после событий 2011 года начался процесс вытеснения известных архитектурных студий. Немалую роль в сохранении исторических памятников теперь играет активная критика в прессе и интернете, сформированная и поддерживаемая петербургской общественностью, а ряд местных СМИ активно сотрудничают с градозащитными организациями. В январе 2014 года градозащитники отстояли право в суде получать от КГИОП копии историко-культурных экспертиз зданий. По данным на начало 2014 года градозащитные организации становятся достаточно влиятельной фигурой в городе, способной останавливать большинство новых проектов в центре города через оспаривание в суде, организации митингов или саботирования скандалов через медийные средства, в результате это привело к ухудшению инвестиционного климата в городе. С другой стороны из-за сильного давления градозащитников среди архитекторов появился новый тренд создавать проекты, выдержанные в стиле неоклассицизма. 29 мая 2014 года в силу вступил новый закон, определяющий диссонирующие объекты в центре Петербурга, в него вошло 77 зданий современной и советской постройки. В дальнейшем планируется «нейтрализовать» эти объекты или вводить санкции против их владельцев. Новый закон вызвал негодование Союза архитекторов Петербурга, назвавшего градозащитников врагами «городской архитектуры». В июне 2014 года в силу вступил закон, по которому за нарушение архитектурно-художественных регламентов накладывается крупный денежный штраф.

Отрывок, характеризующий Градозащитники Петербурга

– Ведь это Анферовы должны быть, – сказал старый дьякон, обращаясь к рябой бабе. – Господи помилуй, господи помилуй, – прибавил он привычным басом.
– Где Анферовы! – сказала баба. – Анферовы еще с утра уехали. А это либо Марьи Николавны, либо Ивановы.
– Он говорит – женщина, а Марья Николавна – барыня, – сказал дворовый человек.
– Да вы знаете ее, зубы длинные, худая, – говорил Пьер.
– И есть Марья Николавна. Они ушли в сад, как тут волки то эти налетели, – сказала баба, указывая на французских солдат.
– О, господи помилуй, – прибавил опять дьякон.
– Вы пройдите вот туда то, они там. Она и есть. Все убивалась, плакала, – сказала опять баба. – Она и есть. Вот сюда то.
Но Пьер не слушал бабу. Он уже несколько секунд, не спуская глаз, смотрел на то, что делалось в нескольких шагах от него. Он смотрел на армянское семейство и двух французских солдат, подошедших к армянам. Один из этих солдат, маленький вертлявый человечек, был одет в синюю шинель, подпоясанную веревкой. На голове его был колпак, и ноги были босые. Другой, который особенно поразил Пьера, был длинный, сутуловатый, белокурый, худой человек с медлительными движениями и идиотическим выражением лица. Этот был одет в фризовый капот, в синие штаны и большие рваные ботфорты. Маленький француз, без сапог, в синей шипели, подойдя к армянам, тотчас же, сказав что то, взялся за ноги старика, и старик тотчас же поспешно стал снимать сапоги. Другой, в капоте, остановился против красавицы армянки и молча, неподвижно, держа руки в карманах, смотрел на нее.
– Возьми, возьми ребенка, – проговорил Пьер, подавая девочку и повелительно и поспешно обращаясь к бабе. – Ты отдай им, отдай! – закричал он почти на бабу, сажая закричавшую девочку на землю, и опять оглянулся на французов и на армянское семейство. Старик уже сидел босой. Маленький француз снял с него последний сапог и похлопывал сапогами один о другой. Старик, всхлипывая, говорил что то, но Пьер только мельком видел это; все внимание его было обращено на француза в капоте, который в это время, медлительно раскачиваясь, подвинулся к молодой женщине и, вынув руки из карманов, взялся за ее шею.
Красавица армянка продолжала сидеть в том же неподвижном положении, с опущенными длинными ресницами, и как будто не видала и не чувствовала того, что делал с нею солдат.
Пока Пьер пробежал те несколько шагов, которые отделяли его от французов, длинный мародер в капоте уж рвал с шеи армянки ожерелье, которое было на ней, и молодая женщина, хватаясь руками за шею, кричала пронзительным голосом.
– Laissez cette femme! [Оставьте эту женщину!] – бешеным голосом прохрипел Пьер, схватывая длинного, сутоловатого солдата за плечи и отбрасывая его. Солдат упал, приподнялся и побежал прочь. Но товарищ его, бросив сапоги, вынул тесак и грозно надвинулся на Пьера.
– Voyons, pas de betises! [Ну, ну! Не дури!] – крикнул он.
Пьер был в том восторге бешенства, в котором он ничего не помнил и в котором силы его удесятерялись. Он бросился на босого француза и, прежде чем тот успел вынуть свой тесак, уже сбил его с ног и молотил по нем кулаками. Послышался одобрительный крик окружавшей толпы, в то же время из за угла показался конный разъезд французских уланов. Уланы рысью подъехали к Пьеру и французу и окружили их. Пьер ничего не помнил из того, что было дальше. Он помнил, что он бил кого то, его били и что под конец он почувствовал, что руки его связаны, что толпа французских солдат стоит вокруг него и обыскивает его платье.
– Il a un poignard, lieutenant, [Поручик, у него кинжал,] – были первые слова, которые понял Пьер.
– Ah, une arme! [А, оружие!] – сказал офицер и обратился к босому солдату, который был взят с Пьером.
– C'est bon, vous direz tout cela au conseil de guerre, [Хорошо, хорошо, на суде все расскажешь,] – сказал офицер. И вслед за тем повернулся к Пьеру: – Parlez vous francais vous? [Говоришь ли по французски?]
Пьер оглядывался вокруг себя налившимися кровью глазами и не отвечал. Вероятно, лицо его показалось очень страшно, потому что офицер что то шепотом сказал, и еще четыре улана отделились от команды и стали по обеим сторонам Пьера.
– Parlez vous francais? – повторил ему вопрос офицер, держась вдали от него. – Faites venir l'interprete. [Позовите переводчика.] – Из за рядов выехал маленький человечек в штатском русском платье. Пьер по одеянию и говору его тотчас же узнал в нем француза одного из московских магазинов.
– Il n'a pas l'air d'un homme du peuple, [Он не похож на простолюдина,] – сказал переводчик, оглядев Пьера.
– Oh, oh! ca m'a bien l'air d'un des incendiaires, – смазал офицер. – Demandez lui ce qu'il est? [О, о! он очень похож на поджигателя. Спросите его, кто он?] – прибавил он.
– Ти кто? – спросил переводчик. – Ти должно отвечать начальство, – сказал он.
– Je ne vous dirai pas qui je suis. Je suis votre prisonnier. Emmenez moi, [Я не скажу вам, кто я. Я ваш пленный. Уводите меня,] – вдруг по французски сказал Пьер.
– Ah, Ah! – проговорил офицер, нахмурившись. – Marchons! [A! A! Ну, марш!]
Около улан собралась толпа. Ближе всех к Пьеру стояла рябая баба с девочкою; когда объезд тронулся, она подвинулась вперед.
– Куда же это ведут тебя, голубчик ты мой? – сказала она. – Девочку то, девочку то куда я дену, коли она не ихняя! – говорила баба.
– Qu'est ce qu'elle veut cette femme? [Чего ей нужно?] – спросил офицер.
Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.


В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.
Новостью дня в этот день в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому то итальянскому доктору, лечившему ее каким то новым и необыкновенным способом.
Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства; но в присутствии Анны Павловны не только никто не смел думать об этом, но как будто никто и не знал этого.
– On dit que la pauvre comtesse est tres mal. Le medecin dit que c'est l'angine pectorale. [Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.]
– L'angine? Oh, c'est une maladie terrible! [Грудная болезнь? О, это ужасная болезнь!]
– On dit que les rivaux se sont reconcilies grace a l'angine… [Говорят, что соперники примирились благодаря этой болезни.]
Слово angine повторялось с большим удовольствием.
– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.