Гражданская война в Афганистане (1989—1992)

Гражданская война в Афганистане
Основной конфликт: Афганский конфликт
Карта Афганистана с обозначением подконтрольных различным группам территорий, после вывода из страны советских войск в 1989 г
Дата	15 февраля 1989 — 30 апреля 1992
Место	Афганистан
Итог	Победа моджахедов Ликвидация Демократической Республики Афганистан Продолжение гражданской войны
Противники
ДРА ДРА при поддержке:</br> СССР СССР Афганские моджахеды Иностранные боевики при поддержке:</br> Пакистан Пакистан</br> США США</br> КНР КНР Саудовская Аравия Саудовская Аравия
Командующие
Мохаммад Наджибулла</br> Мохаммад Ватанджар</br> Абдул-Рашид Дустум</br> Шахнаваз Танай Ахмад Шах Масуд Аблул Хак Джалалуддин Хаккани Гульбеддин Хекматияр
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно

Гражданская война в Афганистане (1989—1992) — один из этапов более широкого военного конфликта в Афганистане, в ходе которого правительственные войска Демократической Республики Афганистан (ДРА) при поддержке СССР воевали против моджахедов, поддерживаемых Пакистаном, США и некоторыми другими государствами.

Первоначально правительству ДРА во многом благодаря советским военным поставкам и советским военным советникам удавалось удерживать контроль за ситуацией в стране, отражая многочисленные наступления моджахедов. Однако с распадом СССР военная помощь полностью прекратилась, и уже в начале 1992 года правительство ДРА было свергнуто.

Война после вывода частей Советской Армии

Положение после вывода советских войск

Прогнозы военных экспертов стран Запада о том, что ориентированный на Советский Союз режим в Кабуле сразу после прекращения советского военного присутствия падёт по причине своей полной нежизнеспособности, свидетельствуют о необъективности в подходе к ситуации в Афганистане. Вывод советских войск 15 февраля 1989 побудил оппозицию к активизации боевых действий против просоветского режима Наджибуллы. Но осуществлялись масштабные поставки вооружения и боеприпасов, а также топлива и продовольствия из СССР, в Афганистане действовали советские военные советники, и благодаря этому просоветскому режиму Республики Афганистан более трёх лет удавалось сдерживать вооруженные отряды моджахедов.

При этом после вывода советских войск руководство Республики Афганистан продолжало проводить начатый в 1987 г. курс на национальное примирение. В стране начала действовать новая конституция, был принят закон о политических партиях и общественно-политических организациях, согласно которому в стране вводилась многопартийная система. К НДПА примкнули некоторые леводемократические группировки и она выразила готовность сотрудничать и с двумя вновь созданными партиями —"Крестьянская партия справедливости Афганистана" и «Исламская народная партия Афганистана». Было сделано предложение о формировании правительства и коалиционных органов власти на местах с включением в их состав представителей вооружённой оппозиции. В центральном правительстве им предоставлялось несколько министерских постов. За теми группировками, представители которых вошли бы в коалиционные органы управления, сохранялись автономия и право контролировать занимаемые районы.

Однако вооружённая оппозиция, расценив политику национального примирения и предложения о прекращении огня, как признак слабости правительства, не только не приняла предложений о примирении, но и заявила об усилении борьбы с «коммунистическим режимом» до полного его свержения. Одностороннее прекращение огня со стороны правительственных войск, в условиях когда моджахеды продолжали боевые действия, приводило лишь к снижению морального духа правительственных войск. Президент Наджибулла и правительство переместились на Кабульский аэродром с тем, чтобы быть готовыми при необходимости немедленно покинуть страну. В афганской армии участились случаи дезертирства. Многие чиновники государственных органов перестали выходить на работу и стали устанавливать связи с моджахедами.

Военные активы правительства Афганистана

В 1989 году после вывода советских войск из Афганистана гражданская война не закончилась, а разгорелась с новой силой. Разведывательные учреждения США ожидали краха режима НДПА в течение трёх-шести месяцев.

Однако эта оценка не учитывает ряд активов, имеющихся в распоряжении правительства ДРА. Первое из них — большое количество военной техники, переданной Советским Союзом. В 1989 году в армии и у проправительственных ополченцев было ещё 1568 танков, 828 бронетранспортёров, 4880 артиллерийских орудий, 126 современных истребителей-бомбардировщиков и 14 боевых вертолётов. Кроме того, ДРА продолжала получать массовую помощь от Советского Союза, стоимостью от двух до шести миллиардов долларов в год, и советские военные советники всё ещё присутствовали в Афганистане. Кроме того, правительственные войска использовали в больших количествах ракеты «Скад»: в период с 1988 по 1992 год более 2000 из них использовались на территории Афганистана, и это наибольшее количество баллистических ракет, выпущенных в военных конфликтах со времени окончания Второй мировой войны. Этого значительного объёма огневой мощи было достаточно, чтобы сдерживать разрозненные действия моджахедов.

Значительным подспорьем ДРА были полурегулярные формирования, получавшие денежные средства и снаряжение из казны, из которых наиболее эффективным было подразделение Абдул Рашида Дустума, официально называемое 53-й пехотной дивизией. Состоявшая, по отчетности, из 40000 человек из узбекского населения, она получала приказы непосредственно от Наджибуллы, который использовал её в качестве стратегического резерва. После 1989 года это подразделение было единственным, способным вести наступательные операции.

Между тем, моджахеды воспользовались расширенной иностранной военной поддержкой со стороны США, Саудовской Аравии, Пакистана и других стран. США поддерживало отряды моджахедов под руководством Ахмада Шаха Масуда, поддержка которого значительно возросла в течение проводимой администрацией Рейгана операции «Циклон». Изначально за поддержку Масуда выступали два представителя внешнеполитической аналитики — Майкл Джон и Джеймс А. Филлипс. Оба считали Масуда наиболее достойным лидером моджахедов, поддерживаемых США в рамках доктрины Рейгана.

Битва за Джелалабад

К весне 1989 года правительство ДРА не проявляло признаков скорой дезинтеграции. Американские и пакистанские сторонники моджахедов решили ускорить его крах, предприняв крупную военную операцию. Некоторые лидеры моджахедов, такие как Абдул Хак, считали, что моджахеды не располагают возможностями для захвата крупных городов, вместо этого Хак выступал за ведение партизанской войны, которая должна была постепенно ослаблять режим и вызвать его крах через внутренние разногласия. Но американцы и пакистанцы хотели победу, исходя из своих собственных соображений. Американцы хотели «унизить» Советский Союз, передавая моджахедам ПЗРК «Stinger» и таким образом отомстить за американское поражение во Вьетнаме. У пакистанцев были намерения по установке фундаменталистского правительства в Афганистане. Целью был захват Джелалабада. В Джелалабаде предполагалось разместить столицу «Афганского Временного правительства», которое они поддерживают. Премьер-министром должен был стать Абдул Расул Сайяф, а министром иностранных дел — Гульбеддин Хекматиар.

Силы моджахедов составляли 10000 человек, в основном афганцев, также некоторое количество иностранных боевиков и при поддержке ряда захваченных танков Т-55. Наступление началось 5 марта 1989 года. Первым населённым пунктом, захваченным моджахедами была деревня Самаркел, а также Джелалабадский аэродром. Тем не менее, они вскоре были блокированы по основным позициям афганской армией при помощи колючей проволоки и минных полей. Правительственные войска могли рассчитывать на интенсивную воздушную поддержку, а афганские военно-воздушные силы проводили от 100 до 120 вылетов в день на протяжении боя. Ан-12, транспортные самолеты, модифицированные для перевозок бомб, летели на слишком большой высоте для противовоздушных ракет «Stinger», используемых моджахедами; интенсивно использовались кассетные бомбы. Три батареи Скадов, размещённых вокруг Кабула и управляемых советскими войсками, выпустили более 400 ракет, поддерживая гарнизон Джелалабада. Несмотря на свою неточность, это оружие оказало серьёзное влияние на моральный дух моджахедов, которые ничего не могли сделать для предотвращения ударов.

Кроме того, силы моджахедов были разделены между различными группировками, которые не хотели или не могли координировать свои действия. К середине мая они не добились успехов в захвате Джелалабада и воевали с малым количеством боеприпасов. В июле они были не в состоянии предотвратить освобождение афганской армией деревни Самаркел. Джелалабад по-прежнему прочно находился в руках правительства Наджибуллы. Потери моджахедов составили, по оценкам, 3000 пострадавших в ходе этого сражения.

Вопреки ожиданиям США и Пакистана, эта битва доказала, что афганская армия могла бороться без советской помощи, и в значительной степени повысила уверенность сторонников правительства. И наоборот, моральных дух моджахедов пошёл на спад, и многие местные командиры заключили перемирие с правительством. По словам бригадного генерала Мохаммеда Юсуфа, одного из офицеров ОВР, «моджахеды никогда не оправились от Джелалабада» In the words of Brigadier Mohammed Yousaf, an officer of the ISI, «the jihad never recovered from Jalalabad»..

В результате этой неудачи Хамид Гул был уволен указом премьер-министра Пакистана Беназир Бхутто. Он был заменён на посту главы ИСИ генералом Шамсуром Рахманом Каллу, который проводил более классическую политику по поддержке афганских партизан.

Правительственные силы в дальнейшем доказали свою ценность в апреле 1990 года в ходе наступления на укреплённый комплекс в Пагмане. После тяжёлых бомбардировок и боёв, которые продолжались до конца июня, афганской армии, возглавляемой Достумом, удалось очистить окопы от моджахедов.

Единственным значительным успехом, достигнутым моджахедами за эти годы, стал захват Хоста. После одиннадцати лет осады, город сдался Джелалуддину Хаккани 11 апреля 1991 года после переговоров по сдаче гарнизона. К первой половине 1991 года афганское правительство контролировало всего 10 % территории страны.

27 — 28 апреля 1992 года с помощью генерала А. Р. Дустума, был совершён государственный переворот в Кабуле, приведший к новому этапу гражданской войны.

Литература

Ахмед Рашид. Талибан: Ислам, нефть и новая Большая игра в Центральной Азии. — Библион, 2003. — 368 с. — ISBN 9785902005032.

Ссылки

• [www.artofwar.net.ru/profiles/sergei_skripnik_andrei_greshnov_p/view_book/kogda_zakonchilasx_voina_v_afganistane КОГДА ЗАКОНЧИЛАСЬ ВОЙНА В АФГАНИСТАНЕ]

Отрывок, характеризующий Гражданская война в Афганистане (1989—1992)

– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.