Гражданская война в Афганистане (1992—1996)

Гражданская война в Афганистане (1992—1996)
Основной конфликт: Гражданская война в Афганистане
Расклад сил в Афганистане в 1996
Дата	30 апреля 1992 — 27 сентября 1996
Место	Афганистан
Причина	Борьба за власть, анархия в стране
Итог	Установление режима талибов; углубление внутриполитического кризиса в стране; продолжение войны
Противники
Северный альянс Исламское общество Афганистана Хезбе и-Вахдат (ПИЕА) Талибан Аль-Каида Исламское движение Узбекистана Исламское движение Восточного Туркестана Исламская партия Афганистана
Командующие
Бурхануддин Раббани Ахмад Шах Масуд Абдул Хак Абдул Сайяф Абдул-Рашид Дустум Абдул Али Мазари † Мулла Омар Мулло Дадуллах Мухаммед Раббани Усама бин Ладен Д. Хаккани Убейдалла Ахунд Хекматиар
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно

Гражда́нская война́ в Афганиста́не (1992—1996) — вооружённая борьба между сторонниками радикального исламского движения «Талибан» и разрозненными отрядами моджахедов под руководством влиятельных полевых командиров — бывших активных борцов против советского военного вмешательства. Гражданская война является логическим продолжением войны, которую в течение трёх предшествующих лет вели вооружённые силы Демократической Республики Афганистан против афганских моджахедов.

Краткое описание войны

После того как в 1992 году пал режим Наджибуллы, отряды бывших братьев по оружию начали вести боевые действия между собой. Ожидания того, что приход к власти коалиционного правительства группировок моджахедов («Альянс семи») приведёт страну к миру после изгнания «коммунистической чумы», оказались несостоятельными. Отряды Ахмад Шах Масуда, этнического таджика, и части бывшей армии ДРА во главе Абдул-Рашид Дустумом, этническим узбеком, захватил Кабул до того, как туда подошли боевые формирования Хекматияра, пуштуна по национальности. В борьбе за власть Дустум объединился с Хекматияром против Ахмад Шаха Масуда. Но отрядам Масуда удалось разбить вооруженные формирования Дустума и Хекматияра. Непрерывные боевые действия ослабили как отряды Ахмад Шаха Масуда так и отряды Дустума и Хекматияра. Воспользовавшись ослаблением потенциальных противников, появился новый игрок, движение Талибан, которое в своё время вооружали, финансировали и обучали правительства США, Саудовской Аравии, Великобритании, Пакистана и т. д. против советских войск. В начале 1995 года талибы захватили Гильменд, разгромили боевиков Гульбеддина Хекматиара, но остановлены под Кабулом дивизиями Ахмад Шах Масуда. Они контролировали треть территории Афганистана на юго-востоке страны. В сентябре 1996 талибы без боя взяли Кабул и основали Исламский Эмират Афганистан. На подконтрольной территории они ввели строгое шариатское право.

Оппозицию режиму талибов составил Северный Альянс, состоящий главным образом из таджиков (во главе с Ахмад Шахом Масудом и Бурханудином Раббани) и узбеков (во главе с генералом Абдул-Рашидом Дустумом), который пользовался поддержкой России. Предоставление убежища террористу Усаме бен Ладену и уничтожение памятников буддистской архитектуры (Бамианские статуи Будды) привело к формированию негативного имиджа талибов в глазах мировой общественности. После терактов 11 сентября 2001 США начали контртеррористическую операцию против Исламского Эмирата Афганистан и при поддержке Северного Альянса свергли режим талибов. Талибы ушли в подполье и частично отступили в соседний Пакистан (провинции региона Вазиристан), где они объединились под началом Хаджи Омара. С начала 2000-х годов Вазиристан является оплотом движения Талибан.

Силы сторон

Численность вооружённых формирований

• около 110 тыс. талибов на 1998 год
• более 22 тыс. войск Ахмад Шах Масуда
• около 17,5 тыс. войск Дустума
• около 20 тыс. войск по командованием Хекматияра

Общие безвозвратные потери более 100 тыс.человек

Беспорядок в стране

Едва захватив власть, моджахеды перессорились. Многие командиры были недовольны постами, которые они получили. В Афганистане развернулась гражданская война. Хекматияр попытался вмешаться в борьбу за власть в Кабуле. Одновременно, произошли столкновения между уже укрепившимися в городе формированиями Масуда и шиитами-хазарейцами. Вследствие чего, столица Афганистана с весны 1992 года стала ареной ожесточенной вооруженной борьбы за власть. В течение первого года после захвата столицы моджахедами в городе погибло около 30 тыс. мирных жителей, многие тысячи людей вынуждены были бежать и стать беженцами. Бои за контроль над Кабулом не прекращались. Город стремительно разрушался на глазах.

Командиры моджахедов вели войну не только за контроль над Кабулом, но и за районы Афганистана. Полевой командир Исмаил-хан с помощью Ирана установил свою власть в Герате, пуштуны хозяйничали в Кандагаре, а Дустум, после нескольких месяцев боев с Масудом за контроль над Кундузом, создал собственную независимую администрацию в Мазари-Шарифе. Местные вожди грабили и взимали плату за проход через их территорию караванов. Небольшие группировки соперничали за контроль над территориями и полями опиумного мака. Хазарейцы-шииты погрязли в междоусобице, как и суннитские группировки моджахедов.

Многочисленные командиры делили не только страну, но и богатое наследство, оставшееся от коммунистического режима в Кабуле. Все основные материальные и военные ресурсы бывшего правительства Демократической Республики Афганистан в столице Кабуле и на севере страны перешли под контроль группировок Раббани, Масуда, Дустума и шиитов-хазарейцев. Раздробленность страны стала к лету 1992 года свершившимся фактом.

В начале нового 1994 г. Хекматияр предпринял попытку овладеть Кабулом. К нему присоединились хазарейцы, а затем, заключив союз с Дустумом, он выступил против Раббани и Масуда. Масуд в ответ нанес удар, отбив у Дустума Кундуз, а затем начал контрнаступление, в результате которого войска Хекматияра и Дустума были отброшены от Кабула. Дустуму пришлось отступить на север, а хазарейцы и пуштуны Хекматияра возобновили бои за столицу. К концу года Масуд удерживал узкий коридор от Кабула через Панджшерское ущелье до Кундуза. Однако на юге родился противник ещё грознее, чем бывшие союзники, в борьбе с которым Масуд и проведет остаток своей жизни.

Разрастание войны

Рождение «Талибан»

Летом 1994 года близ Кандагара один из местных командиров моджахедов надругался над двумя девушками. Жители обратились за помощью к местному священнослужителю мулле Омару, и тот собрал своих учеников. Вооруженная несколькими ружьями, эта группа людей освободила девочек, захватила этого полевого командира и повесила его на стволе его же танка. Затем на призывы о помощи отликнулись другие жертвы разбойников. Мулла Омар объявил о создании движения «Талибан», которое афганцы встретили с надеждой. В талибах большинство афганского общества, уставшего от двадцатилетней войны, увидело ту силу, которая наконец-то наведет порядок в стране и даст ей мир. Количество бойцов талибана возросло с большой скоростью. В октябре Талибан захватил пограничный город Спин-Болдак, до этого удерживавшийся войсками Хекматияра. Вместе с городом талибам достался законсервированный склад оружия с 18 тысячами автоматов Калашникова". Через две недели 30 армейских грузовиков с лекарствами и товарами, которые премьер-министр Пакистана Беназир Бхутто отправила в Ашхабад, попали в руки полевого командира Мансура Очакзая (туркм. Mansur Öçkazaý), который потребовал от водителей выкуп. Тогда Бхутто обратилась за помощью к талибам. Отряд муллы Омара атаковал бандитов Очакзая, затем всех их расстреляли. Самого Мансура Очакзая, ещё живого, истекающего кровью, повесили на ствол танковой пушки и привезли в Кандагар на всеобщее обозрение.

Вскоре после этого отряды движения «Талибан» развернули наступление на южные районы Афганистана, контролируемые многочисленными самостоятельными полевыми командирами моджахедов, в основном этнических пуштунов. Сравнительно быстро сломив сопротивление местных полевых командиров, талибы подошли ко второму по величине городу Афганистана. Отряды талибов захватили близлежащий арсенал с оружием и двинулись на Кандагар, который после двух дней незначительных боев пал. Гарнизон правительственных войск сложил оружие, после чего талибы получили огромное количество вооружения, в том числе танки, бронетранспортеры, артиллерийские орудия, а также аэродром с реактивными истребителями МиГ-21 и транспортными вертолетами. Новая война началась.

Первые успехи и неудачи

Захватив Кандагар, они повели наступление на Кабул. В течение последующих двух месяцев отряды талибов захватили двенадцать южных провинций. Их поддержали пуштунские племена и генерал Дустум. В январе 1995 г. Хекматияр попытался остановить нового врага у Газни, но после ожесточенных боев город пал. Затем «Талибан» прошелся по горам на востоке страны и, отрезав дорогу на Джелалабад, по которой Хекматияр получал подкрепления, нанес удар по его главной базе, крепости Чахорасияб к югу от Кабула. Не в состоянии сдержать наступление талибов лидер крупнейшей группировки страны, упорно сражавшийся против советских войск и войск ДРА, Гульбеддин Хекматияр вынужден был бежать из страны, а его отряды рассеялись или примкнули к «Талибану».

Воспользовавшись разгромом Хекматияра, Масуд ударил по его союзникам хазарейцам, которые надвигались на Кабул с запада. Хазарейцы обратились за помощью к талибам, с которыми затем перессорились. Талибы захватили предводителя хазарейцев Абдулу Али Мазари и казнили его, выбросив из вертолета в районе города Газни. Их отряды подошли к Кабулу с трех сторон и начали обстрел города. 19 марта Масуд предпринял контрнаступление, вынудив талибов отступить к Газни.

Разгром Исмаил-хана

После первого своего поражения «Талибан» двинулся на запад Афганистана. На их пути встал Исмаил-хан. Отряды Исмаил-хана, командовавшего моджахедами в районе Герата, выступили против талибов. 20 тыс. армия талибов сошлась с 12 тыс. моджахедами Исмаил-хана в сражении к югу от Шинданда, где они потерпели поражение и были остановлены. В мае Исмаил-хан нанес очередной удар по «Талибану», отбросив его отряды до Дильарама, а в августе в результате очередного наступления он отбросил противника ещё дальше до самой долины Гильменда. Но затем талибы нанесли ответный удар, заставший Исмаил-хана врасплох. Стремительным броском талибы захватили авиабазу в Шинданде, где им досталось 52 истребителя-бомбардировщика МиГ-21. Правительственные войска отступали на всех фронтах, оставляя города и стратегические объекты. Местное население Герата, услышав о наведении порядка в Кандагаре после его захвата талибами, без боя сдало город. Отряды талибов вышли на границу Афганистана с Туркменистаном. Группировка Исмаил-хана была разгромлена полностью, а сам он бежал из страны в Иран.

На пути к Кабулу

Все лето Масуд провел в войне против Дустума, но после потери Герата понял масштаб угрозы, начавшую надвигаться с юга. «Талибан» вновь подошёл к Кабулу и подверг город авиационным и ракетным ударам. Масуд предпринял попытку контрнаступления, которая окончилась неудачно.

Вся зима и весна следующего 1996 г. прошла в позиционных боях, сопровождавшихся обстрелами города. В июне вернулся Хекматияр, который объединился с Масудом, забыв свои разногласия с ним. После упорных боев в Хазараджате, в ходе которых победило движение «Талибан», к антиталибскому союзу примкнул новый лидер шиитской партии «Единство» Карим Халили. Практически все лидеры моджахедов, отбросив свою вражду, выступили против талибов. Если Масуду помогали Иран, Россия, Таджикистан, некоторые страны Запада и США, то «Талибану» лишь Пакистан. Располагая поддержкой только одной страны, талибы, тем не менее, молниеносно подчинили себе весь Южный Афганистан и угрожали Кабулу.

3 апреля в Кандагаре на собрании 1500 представителей афганского духовенства лидер талибов мулла Мухаммед Омар был провозглашён амир аль-муминином («повелителем правоверных»). На этом же собрании произошло фактическое низложение президента Б.Раббани. Таким образом, лидер «Талибана» стал верховным вождем мусульманской общины, по крайней мере на территории, подчиненной талибам, и сосредоточил в своих руках всю полноту политической, военной и религиозной власти.

В конце августа мулла Омар двинул свои отряды в наступление на восток страны. Укреплённые пункты падали один за другим и преодолев горные перевалы, талибы захватили в начале сентября Джелалабад. Заняв этот крупный и стратегически важный административный центр, они отрезали сообщение между столицей и Пакистаном. Затем бойцы муллы Омара двинулись на север, на Баграм, угрожая отрезать пути на север и подойти вплотную к Панджерскому ущелью и перевалу Саланг. Столица находилась на осадном положении. В такой ситуации командиры моджахедов приняли единственное для себя решение. В считанные часы силы А. Ш. Масуда и Г. Хекматияра, а также хазарейские отряды ПИЕА, обвиняя друг друга в предательстве, побросав боевую технику и военные склады, оставили город. В ночь с 25 на 26 сентября Масуд вывел свои отряды из Кабула, при этом, захватив с собой вооружение, и двинулся в Панджерское ущелище. На север, за перевал Саланг в провинцию Баглан отошли и отряды Хекматияра. 27 сентября отряды «Талибана» без боя вступили в столицу Афганистана — Кабул и повесили Наджибуллу.

Гражданская война в Афганистане (1992—1996) в культуре

Действие фильма Кандагар (фильм, 2010), основанного на реальных событиях, происходит как раз во время этой войны в Кандагаре и его окрестностях.

Литература

• Ахмед Рашид. Талибан: Ислам, нефть и новая Большая игра в Центральной Азии. — Москва: Библион, 2003. — 368 с. — ISBN 9785902005032.

• С. М. Акимбеков. [www.continent.kz/library/KN-2/2soderjanie.html Афганский узел и проблемы безопасности Центральной Азии]. — Алматы: Б.и., 2003. — 400 с.

Ссылки

• [zw-observer.narod.ru/article/timeline/timeline.html Война в Афганистане 1997—1999 гг.]

Отрывок, характеризующий Гражданская война в Афганистане (1992—1996)

В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой.
– Поезжай к князю Петру Ивановичу и подробно узнай, что и как, – сказал он одному из адъютантов и вслед за тем обратился к принцу Виртембергскому, стоявшему позади него:
– Не угодно ли будет вашему высочеству принять командование первой армией.
Вскоре после отъезда принца, так скоро, что он еще не мог доехать до Семеновского, адъютант принца вернулся от него и доложил светлейшему, что принц просит войск.
Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование первой армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе. Когда привезено было известие о взятии в плен Мюрата и штабные поздравляли Кутузова, он улыбнулся.
– Подождите, господа, – сказал он. – Сражение выиграно, и в пленении Мюрата нет ничего необыкновенного. Но лучше подождать радоваться. – Однако он послал адъютанта проехать по войскам с этим известием.
Когда с левого фланга прискакал Щербинин с донесением о занятии французами флешей и Семеновского, Кутузов, по звукам поля сражения и по лицу Щербинина угадав, что известия были нехорошие, встал, как бы разминая ноги, и, взяв под руку Щербинина, отвел его в сторону.
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.


Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.
Свист и удар! В пяти шагах от него взрыло сухую землю и скрылось ядро. Невольный холод пробежал по его спине. Он опять поглядел на ряды. Вероятно, вырвало многих; большая толпа собралась у 2 го батальона.
– Господин адъютант, – прокричал он, – прикажите, чтобы не толпились. – Адъютант, исполнив приказание, подходил к князю Андрею. С другой стороны подъехал верхом командир батальона.
– Берегись! – послышался испуганный крик солдата, и, как свистящая на быстром полете, приседающая на землю птичка, в двух шагах от князя Андрея, подле лошади батальонного командира, негромко шлепнулась граната. Лошадь первая, не спрашивая того, хорошо или дурно было высказывать страх, фыркнула, взвилась, чуть не сронив майора, и отскакала в сторону. Ужас лошади сообщился людям.
– Ложись! – крикнул голос адъютанта, прилегшего к земле. Князь Андрей стоял в нерешительности. Граната, как волчок, дымясь, вертелась между ним и лежащим адъютантом, на краю пашни и луга, подле куста полыни.
«Неужели это смерть? – думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. – Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух… – Он думал это и вместе с тем помнил о том, что на него смотрят.
– Стыдно, господин офицер! – сказал он адъютанту. – Какой… – он не договорил. В одно и то же время послышался взрыв, свист осколков как бы разбитой рамы, душный запах пороха – и князь Андрей рванулся в сторону и, подняв кверху руку, упал на грудь.
Несколько офицеров подбежало к нему. С правой стороны живота расходилось по траве большое пятно крови.
Вызванные ополченцы с носилками остановились позади офицеров. Князь Андрей лежал на груди, опустившись лицом до травы, и, тяжело, всхрапывая, дышал.
– Ну что стали, подходи!
Мужики подошли и взяли его за плечи и ноги, но он жалобно застонал, и мужики, переглянувшись, опять отпустили его.
– Берись, клади, всё одно! – крикнул чей то голос. Его другой раз взяли за плечи и положили на носилки.
– Ах боже мой! Боже мой! Что ж это?.. Живот! Это конец! Ах боже мой! – слышались голоса между офицерами. – На волосок мимо уха прожужжала, – говорил адъютант. Мужики, приладивши носилки на плечах, поспешно тронулись по протоптанной ими дорожке к перевязочному пункту.