Гражданская война в Бирме

Гражданская война в Бирме
Штаты и территории Мьянмы
Дата	27 марта 1948 — 12 января 2012
Место	Мьянма
Причина	Противоречия между социалистами и коммунистами Бирмы, этнический сепаратизм национальных меньшинств, тяжелое экономическое положение народа
Итог	Сохранение единства страны
Изменения	Превращение армии в ключевую политическую силу страны, стабилизация уровня жизни населения
Противники
Армия Бирманского Союза (1948 - 1974) Чинская Армия Обороны (ЧАО) и Национальная Организация Развития Качинов (НОРК) Армия Социалистической Республики Бирманский Союз (1974 - 1989) Армия Республики Союз Мьянма (с 1989 года) Части Народно-Освободительной Армии Китая Коммунистическая Партия Бирмы Белого Флага (1946 - 1989) Коммунистическая Партия Бирмы Красного Флага (1946 - 1970) Каренский Национальный Союз (с 1946 года) Армия Мон-Таи (1985 - 1995) Объединенная Партия Государства Ва (с 1989 года) Организация Независимости Качинов (с 1961 года) и другие группировки национальных меньшинств Части армии Гоминьдана
Командующие
Смит Дун Не Вин Лидеры ЧАО Вум Ту Маун и НОРК Синва Наунг Со Маун Тан Шве Мин Аун Хлайн Линь Бяо Такин Тан Тун † Такин Зин Такин Ба Тейн Тин Йебо Кхин Маун Такин Со Со Ба У Чжи Бо Мя Нердах Мя Ман Ньен Маун Падо Фан Ципора Сейн Кхун Са Чжао Нги Лей Бао Есин Бао Ейи Гам Шау Гунтан и лидеры других группировок этносепаратистов Ли Ми
Силы сторон
43 000 солдат регулярной армии в 1951 году 15 000 чинских и 20 000 качинских ополченцев между 1949 и 1953 годами 170 000 солдат регулярной армии в 1979 году 406 000 солдат регулярной армии в 2012 году 30 000 солдат в 1960 - 1962 годах 30 000 солдат - 40 000 солдат между 1948 и 1989 годами 20 000 солдат - 7 000 солдат между 1949 и 2006 годами 20 000 солдат в 1995 году 30 000 солдат в 2010 году 8 000 солдат в 2012 году 2 000 солдат - 12 000 солдат между 1950 и 1960 годами
Потери
неизвестно неизвестно
Общие потери
Военные потери: 200.000 погибших Гражданские потери: Не менее 210.000 погибших 600.000 — 1.000.000 покинувших страну

Гражданская война в Бирме (Мьянме) — война, которая велась с 1948-го года официальным правительством Бирмы с коммунистической оппозицией, а также с примыкавшими к коммунистам этническими повстанцами (шаны, карены, кая, моны, араканцы, качины и рядом других).

Война представляла собой противоборство между силами социал-демократической и ультралевой направленности, переплеталась с сепаратистскими движениями национальных меньшинств, актами вооружённой агрессии извне, выступлениями демократической оппозиции в городах, а также с борьбой за контроль и сбыт опиумной продукции.

Причины и действующие силы

Период британского колониального господства привёл к появлению в экономике страны рыночного сектора и кризису архаичных социальных отношений в бирманской деревне. После капитуляции Японии в 1945 году в Бирме создалась нестабильная ситуация — крайнее опустошение страны в результате военных действий наложилось на значительную социальную напряжённость в бирманской деревне. К моменту провозглашения независимости в 1948 году огромные массивы земли по всей стране, особенно в Нижней Бирме, находились под контролем индийских ростовщиков, а также бирманских помещиков, жестоко эксплуатировавших массы бедного и среднего крестьянства. Кроме того, англичане перед своим уходом пообещали различным регионам Бирмы автономию или независимость, что способствовало росту напряжённости на окраинах страны; положение в Бирме было отчасти подобно противостоянию Израиля и арабской Палестины на Ближнем Востоке после прекращения английского протектората.

Радикализация настроений масс по всей стране обусловила раскол стоявшей у власти общебирманской политической коалиции «Антифашистская лига народной свободы», которая объединяла социалистов, коммунистов и ряд национальных партий. 27 марта 1948 года, отвергнув все попытки к примирению со стороны премьер-министра Бирмы социалиста У Ну, коммунисты Белого Флага по единому сигналу ушли в джунгли на заранее подготовленные базы и развернули вооружённую борьбу против правительства. Страну охватила широкомасштабная гражданская война.

На стороне правительства в войне оказались все противники крайних мер во внутренней и внешней политике: гражданская и военная бюрократия, рядовые военные разных национальностей, на отдельных этапах — национальная буржуазия и крестьяне-середняки. Главной опорой властей в аграрной стране с неустоявшейся социальной структурой выступала армия — наиболее сплочённая, энергичная и знакомая с европейской культурой часть бирманской элиты. Оппозиционный правительству лагерь представляла пёстрая масса сторонников различных радикальных преобразований социальной структуры. Это были, прежде всего, средние и беднейшие слои бирманского крестьянства, которые до аграрной реформы середины 60-х годов массово стекались под знамёна бирманских коммунистов, часть национальной буржуазии, недовольной отменой после переворота 1962 года демократических свобод и подавлением частного сектора экономики, а также вооружённые группировки национальных меньшинств.

Основу повстанческих сил составляли отряды бирманских коммунистов, изначально ослабленные политической борьбой внутри КПБ (Коммунистическая партия Бирмы ещё в марте 1946 года раскололась на две фракции: сразу ушедшую в лес КПБ Красного Флага — более радикальную, популярную среди крестьян Нижней Бирмы, и КПБ Белого Флага — более массовую и умеренную, опиравшуюся на патриархальное крестьянство среднего течения Иравади).

Борьба коммунистов с правительством Бирмы вовлекла в Гражданскую войну огромное число этнических группировок, которые входили в конфликты между собой, воевали с правительственными войсками, заключали союзы, побеждали, терпели поражения, рассеивались и вновь собирались под другим названием. Очаги напряжённости имелись (или имеются до сего дня) во всех без исключения регионах обитания национальных меньшинств Мьянмы.

Начало (1948—1964)

Главным фронтом Гражданской войны в Бирме являлась борьба между бирманцами-коммунистами и бирманцами-социалистами (этнические бирманцы составляют 2/3 населения страны); группировки национальных меньшинств (примерно 1/3 населения страны) выступали на той или иной стороне конфликта, параллельно часто сражаясь между собой.

Популярности бирманских коммунистов, которые в 1949 году овладели вторым городом страны — Мандалаем — и контролировали большую часть центральных районов Бирмы, способствовали их обещания быстро и жёстко решить земельный вопрос и другие социальные противоречия. Позиции коммунистов внутри Бирмы усиливала разносторонняя поддержка КПБ со стороны Китая и Советского Союза.

Маоистское руководство КНР на протяжении десятилетий активно поддерживало борьбу бирманских коммунистов за власть над страной — направляло им оружие, деньги, инструкторов, надеясь после победы коммунистов превратить Бирму в полностью зависимую от Китая страну (наподобие Кампучии времён Пол Пота). Поддержка бирманских коммунистов со стороны СССР имела место лишь до начала 50-х годов и носила в основном идейно-политический характер; впоследствии она послужила причиной сдержанного отношения бирманского руководства к развитию связей с Советским Союзом и другими социалистическими странами.

В связи с резким подъёмом повстанческого движения внешние наблюдатели в конце 40-х годов сомневались, что официальное правительство Бирмы удержится у власти и страна сохранится как единое государство. К началу 1949 года ослабление армии, из которой дезертировало и перешло к повстанцам более 40 % личного состава, вспыхнувшее в Нижней Бирме восстание каренов, полное прекращение налоговых поступлений действительно поставили официальное правительство Бирмы на грань падения.

В феврале 1949-го мятежные карены осадили Янгон и завязали уличные бои на окраинах столицы. Другая часть каренских подразделений вместе с коммунистами в апреле этого года овладела Мандалаем — вторым по величине городом страны. Мобилизация этнических бирманцев в ряды народного ополчения (Народная Добровольческая Организация — «Жёлтые Повязки») и срочные поставки оружия из-за границы (в основном, из Индии) позволили правительственной армии переломить ситуацию и отстоять Янгон.

В связи с рядом поражений на других фронтах и вступлением в войну на стороне правительства ополчений чинов и качинов, карены в мае 1949 года сняли осаду Янгона и покинули Мандалай, отступив на свою этническую территорию. Однако в 50-е годы исход Гражданской войны и в центре, и на окраинах Бирмы был ещё отнюдь не очевиден, хотя соотношение сил постепенно смещалось в пользу бирманских властей. Неспособность лидеров КПБ жестко контролировать свои отряды и пресекать злоупотребления в отношении мирного населения, их взаимные распри и раздоры с этносепаратистами привели в начале 50-х годы к ослаблению прокоммунистических симпатий среди этнических бирманцев.

Укрепившаяся правительственная армия сумела восстановить контроль над всеми провинциальными центрами Бирмы и значительной частью сельских районов страны. Установилось устойчивое равновесие между правительственными и повстанческими силами. Его не смогли нарушить и агрессивные акции режима Чан Кайши, только что потерпевшего поражение в китайской Гражданской войне. После победы коммунистической революции в Китае отряды армии Гоминьдана бежали на территорию Бирмы (штат Шан), надеясь на возврат в Китай и создание в КНР «освобождённых территорий». По этой причине правительство Чан Кайши на Тайване при поддержке США в 50-60-е годы предпринимало прямое и косвенное вмешательство в ситуацию в Бирме, финансируя и снабжая воевавшие с правительством гоминьдановские формирования и союзные им отряды национальных меньшинств.

В ответ на обращение Бирмы в Организацию Объединённых Наций, Совет Безопасности ООН в 1953 году осудил действия гоминьдановцев как агрессию со стороны Китая. Поддержка бирманских оппозиционеров со стороны Китая, СССР и США привела к дистанцированию Бирмы от всех этих держав на международной арене и способствовала активному участию страны в Движении неприсоединения.

Перелом (1964—1989)

После военного переворота 1962 года диктатор Бирмы генерал У Не Вин (главнокомандующий армией с 1949 по 1988 год) провёл радикальную аграрную реформу, которая ликвидировала кабальную аренду (закон от 5 апреля 1964 года), и установил в стране государственную монополию на торговлю рисом. Индийских ростовщиков-землевладельцев изгнали из страны и вместе с ними Бирму покинула бо́́льшая часть многочисленной индийской диаспоры. В результате аграрных преобразований середины 60-х годов прекратилось прогрессирующее разорение бирманских крестьян — большинства населения страны. Стабилизация обстановки в деревне обусловила постепенный переход крестьянства Верхней Бирмы — главной базы коммунистов — на сторону правительства, это позволило Не Вину добиться и военного перелома в Гражданской войне, который произошёл в 1968—1970 годах после краха «всеобщего наступления» бирманских коммунистов, гибели харизматичного лидера КПБ(БФ) Такин Тан Туна и капитуляции главы КПБ(КФ) Такина Со.

Все дальнейшие попытки коммунистов переломить ситуацию в свою пользу не увенчались успехом. Они окончательно перестали пользоваться поддержкой этнических бирманцев и оказались оттеснены в отдалённые северо-восточные районы близ границы с Китаем. Происходившие здесь в 70—80-е серьёзные бои между повстанцами и правительственными войсками (нередко с 2-3 тысячами убитых с обеих сторон) обескровили бирманских коммунистов, которые лишились своих последних сторонников среди народностей ва и кокан. В апреле 1989 года восстание этих племен против бирманской верхушки КПБ вынудило последнюю бежать в Китай; оно поставило точку в шедшей с 1948 года борьбе коммунистов за власть над Бирмой. Поражение бирманских коммунистов — главной оппозиционной силы Бирмы — сделало замирение правительства с этническими повстанцами вопросом времени.

В то же время, жёсткая унитарная политика центра во времена Не Вина и антирыночные законы (в рамках строительства бирманского социализма) нередко вынуждали жителей национальных округов поддерживать вооружённую оппозицию. Окраинные районы Бирмы, контролируемые оппозицией, играли важную роль в свободной торговле с Таиландом, Бангладеш и Индией.

Непопулярность среди горожан Бирмы военного правительства, которое подавило демократические силы, закрыло университеты и не смогло справиться с хозяйством страны, также подпитывала вооружённые отряды оппозиции и затягивала гражданскую войну. Её продолжению способствовало превращение восточных районов Бирмы в неподконтрольную правительству «серую» зону наркопроизводства и наркоторговли — основную часть находящегося на территории нескольких стран Юго-Восточной Азии Золотого треугольника. Торговля наркотиками приносила повстанческим группировкам большие доходы, давая возможность содержать хорошо вооружённые армии. В то же время, втягивание вооружённой оппозиции в наркопроизводство в действительности явилось следствием неуклонного сокращения социальной базы бирманских повстанцев (ещё в 60 — 70-е годы благодаря успешной аграрной реформе от участия в Гражданской войне отошла основная масса этнических бирманцев — жителей сельских районов страны). Поэтому приток средств от торговли наркотиками не помог оппозиционерам изменить в свою пользу общий ход гражданской войны в стране.

Заключительный этап (1989—2012)

Либерализация экономики после военного переворота 1988 года наряду с появлением у государства в 2000-е значительных газовых доходов позволили правительству усилить военно-политическое давление на правую оппозицию (радикальные городские слои, группировки этносепаратистов) и обеспечили дальнейшую стабилизацию обстановки в стране. Широкое участие представителей национальных меньшинств Мьянмы в обсуждении и принятии Конституции 2008 года подвело черту в гражданской войне.

Достижение в 2011 году компромисса между военными и городскими слоями правой оппозиции (включение Национальной Лиги за демократию в реформируемую политическую систему), а также примирение в январе 2012 года правительства Мьянмы с Каренским Национальным Союзом — самой упорной и непримиримой группировкой этносепаратистов — позволяет считать гражданскую войну в Мьянме в целом закончившейся.

Основную тяжесть Гражданской войны вынесла на себе правительственная армия Бирмы, руководимая генералом Не Вином и его выдвиженцем старшим генералом Тан Шве. Вооруженные силы Бирмы, непрерывно воевавшие на протяжении более чем 60 лет, к 2000-м годам превратились в одну из сильнейших армий Юго-Восточной Азии (наряду с вьетнамской). В ходе конфликта военное сословие стало господствующей силой во внутренней жизни Бирмы - важным стержнем формирующейся военно-гражданской политической системы .

Гражданское противостояние в национальных регионах Бирмы (1948—2012)

Распространение товарно-денежных отношений среди окраинных народов и племён колониальной Бирмы привело к кризису их традиционного уклада жизни. Сохранявшая большое влияние на массы племенная верхушка окраинных народов стремилась увековечить свою власть и привилегии на новом этапе развития, простые общинники, напротив, часто были недовольны усилением эксплуатации со стороны знати. Под влиянием пропаганды британских колонизаторов к моменту провозглашения независимости страны (4 января 1948 года) в дезинтегрированных национальных сообществах Бирмы актуализировалась память о межнациональных конфликтах прошлого, широко распространились иллюзии о возможности обособленного существования под протекторатом бывшей метрополии.

Национальный аспект Гражданской войны в Бирме на её первом этапе (до начала 70-х годов) состоял в попытке монов и монизированных каренских племён взять реванш за поражения в монско-бирманских войнах XV—XVIII веков. Ставкой в этой борьбе было единство страны: сохранение единой Бирмы во главе с этническими бирманцами, или её распад на конгломерат полунезависимых племенных образований, группирующихся вокруг монско-каренского государства в Нижней Бирме и державы этнических бирманцев в среднем течении реки Иравади (возврат к положению XV — начала XVI веков).

После перелома в Гражданской войне (1968—1970-е годы) и поражения бирманских коммунистов — главной оппозиционной силы страны — замирение правительства Бирмы с национальными меньшинствами стало вопросом времени. Укрепление позиций правительства Бирмы, наряду с сокращением поддержки этнических повстанцев из-за границы, привело к тому, что в 70—90-е годы курс на достижение полной независимости из всех сепаратистских группировок последовательно отстаивал лишь Каренский Национальный Союз. Остальные этнические сепаратисты вели (или ведут до настоящего времени) более или менее завуалированный торг с центральными властями об условиях вхождения в единое бирманское государство.

Чины

Чинские племена, осевшие в горах между Иравади и Брахмапутрой, исторически были одними из наиболее лояльных бирманским государям обитателей горных районов страны. Отстаивая собственную автономию, чины, тем не менее, никогда не оспаривали вхождения в состав бирманского государства.

На рубеже 40-х и 50-х годов XX века, когда бирманская держава оказалась на грани распада во время гражданской войны, чинские вожди оказали поддержку центральному правительству — предоставили в его распоряжение 15 батальонов ополчения. В обмен на эти услуги бирманское правительство до сих пор практически не вмешивалось во внутреннюю жизнь чинских племен. Чинский национальный штат по сей день является едва ли не самой замкнутой и полностью закрытой для посещений иностранцев территорией Бирмы.

Качины

Как и другие горцы, воинственные качины в XVIII—XIX веках поставляли отряды в войско бирманских царей, но их связь с центральным правительством была более номинальной, чем у чинов или шанов. В конце 40-х годов XX века, в обмен на сохранение на территории качинского региона власти феодальных вождей, качины согласились поддержать в гражданской войне официальное правительство Бирмы — выставили для его поддержки двадцатитысячное ополчение. Кроме того, качинские батальоны преданно сражались с мятежниками в составе бирманской армии. Однако последовавшие в 50—60-е годы попытки бирманских властей ликвидировать в Качинской области традиционные институты власти обусловили охлаждение отношений качинов и центра.

По состоянию на 2000-е годы на территории штата Качин действовала Организация независимости качинов. В 90-е годы ОНК подписала с властями соглашение о прекращении огня, однако она не разоружается и продолжает деятельность, связанную с выращиванием опиума и контрабандной торговлей с соседними областями Китая. Стремление нынешнего бирманского правительства пресечь эту деятельность ОНК и взять под контроль границу с Китаем в 2011—2012 годах вызвало самый серьёзный за последние десятилетия конфликт между центральной властью и качинскими сепаратистами; он усугубляется неурегулированностью условий, на каких структуры ОНК могут войти в ныне формируемые общебирманские институты власти.

Моны

Потерпев поражение в монско-бирманских войнах XV—XVIII веков, моны до прихода англичан лишь менее 100 лет находились в составе единой Бирмы, вынашивая идею возвращения своей самостоятельности. После достижения Бирмой в 1948 году независимости от Англии Монский Народный Фронт и Каренский Национальный Союз, опиравшийся на монизированных южных каренов, попытались переиграть результаты монско-бирманских войн. В августе 1948 года военные крылья МНФ и КНС — Организации Защиты Монского и Каренского Народов — провозгласили курс на создание объединённого монско-каренского государства в пределах всей Нижней Бирмы. С началом каренского восстания в январе 1949 года монские отряды приняли активное участие в осаде Янгона.

Большая часть монского населения Бирмы, однако, осталась в стороне от вооружённой борьбы за независимость — самые активные её сторонники среди монов ещё в Средние века были перебиты бирманцами или бежали к соседним каренам и в Таиланд. В собственно монских регионах Бирмы ограниченную вооружённую борьбу за независимость до начала 90-х годов вёл Монский Народный Фронт, преобразованный в 1962 году в Партию Нового Монского Государства.

В целом Монский штат в 2000-е годы являлся самым мирным и открытым для туристов национальным регионом Бирмы.

Карены

Номинально карены признавали власть средневековых монских и бирманских государей, однако практически они никому не подчинялись, совершали постоянные набеги на более развитых соседей и активно занимались работорговлей. С захватом Бирмы англичанами, настроенная антибирмански верхушка монизированных каренов охотно восприняла христианство и превратилась в надёжную опору колонизаторов.

Проанглийски ориентированные каренские лидеры сыграли важную роль в перерастании конфликта между бирманскими коммунистами и социалистами в полномасштабную гражданскую войну. В январе 1949 года восстание прекрасно обученных каренских батальонов бирманской армии поставило официальное правительство страны на грань гибели. Зимой 1949-го карены осадили Рангун (Янгон) и завязали уличные бои на окраинах столицы. Мобилизация этнических бирманцев в ряды народного ополчения и срочные поставки оружия из-за границы позволили правительственной армии переломить ситуацию и отстоять Янгон. В связи с рядом поражений на других фронтах и вступлением в войну на стороне правительства этнических ополчений чинов и качинов карены в мае 1949 года сняли осаду Янгона, отступив на свою этническую территорию. Здесь КНС успешно отражал атаки правительственных войск и долгие десятилетия вынашивал идею создания независимого государства. Для облегчения его признания западными державами карены — единственные среди этнических мятежников — даже серьёзно боролись с наркопосадками и наркоторговлей на своей территории. Окончательное поражение бирманских коммунистов — главной оппозиционной силы Бирмы — сделало надежды каренов на независимость совсем призрачными.

В 1995 году в результате массированного наступления правительственные войска заняли столицу каренской оппозиции городок Манепло, и сторонам удалось достичь перемирия. Генерал Бо Мя — лидер КНС — ушёл в отставку, передав управление своему сыну Нердах Мя. 12 января 2012 года КНС официально примирился с правительством и прекратил вооружённую борьбу за независимость.

Кая

В ходе начавшейся в независимой Бирме гражданской войны племена кая (известные среди бирманцев как «каренни» — «красные» карены), после убийства в августе 1948 года своего лидера князя У Би Хту, примкнули к каренским повстанцам и приняли участие в осаде Янгона зимой — весной 1949 года. После поражения монско-каренского восстания 1949—1950 годов каяские племена раскололись: в 1957 году сторонники независимости кая сформировали Национальную прогрессивную партию каренни, вооружённым крылом которой является Армия каренни. Эта армия продолжает сопротивление до настоящего времени, за исключением короткого периода прекращения огня в 1995 году. Против неё выступили Новая Земельная партия кая и Фронт национального освобождения каренни, которые заключили союз с центральным правительством Бирмы.

Хотя переговоры о прекращении огня с Армией каренни регулярно возобновляются, окончательного соглашения не найдено и вооружённые столкновения то и дело возникают снова. Лояльные правительству партии кая, между тем, одобрили Конституцию 2008 года и в ноябре 2010-го приняли участие в общенациональных парламентских выборах.

Шаны

После начала колониального периода британцы установили в шанских регионах систему косвенного управления — законсервировали старинные порядки в 33 княжествах Шанской федерации и укрепили в них всевластие местной крупной аристократии. К моменту достижения Бирмой независимости в 1948 году проанглийски настроенные крупные шанские князья-собуа добились для шанов конституционного права по прошествии 10 лет выйти из состава бирманского государства. Против такого развития событий выступали владетели небольших княжеств Шанской области и массы простых шанов, которых притесняли и эксплуатировали крупные шанские магнаты.

Учитывая непопулярность крупной аристократии среди населения Шанского государства, правительство У Ну в 1952 году провело в парламенте закон об установлении в шанских княжествах власти временной военной администрации. Осенью 1952 года части бирманской правительственной армии вошли на территорию Шанской области, но вскоре натолкнулись на упорное сопротивление дружин шанских феодалов и племенных ополчений некоторых других народностей штата Шан (ва, палаунгов, кокан и других). Местные сепаратисты действовали при поддержке формирований армии Гоминьдана, которые в 1950 году отошли в Бирму под натиском победоносных китайских коммунистов. Использую всестороннюю помощь со стороны США, гоминьдановцы генерала Ли Ми в союзе с местными племенными лидерами создали на бирманской территории неподконтрольную центральной власти «серую» зону наркопроизводства и наркоторговли — плацдарм для диверсий против КНР.

В начале 60-х годов бирманские правительственные войска вместе с частями НОАК вытеснили большую часть гоминьдановцев за пределы Шанской области. Тем не менее, воспользовавшись скованностью основных сил правительственной армии борьбой с коммунистами в Центральной Бирме, племенные сепаратисты шанского региона в значительной мере сохранили контроль над своими владениями. После поражения бирманских коммунистов центральные власти Бирмы смогли усилить военное и политическое давление на наркобаронов шанской области.

Среди 17 этносепаратистских группировок, действовавших на территории области Шан к началу 90-годов, особой силой и влиянием выделялись Объединённая армия государства Ва, Монско-тайская армия, Южная армия шанского государства и Армия национально-демократического альянса Мьянмы.

В январе 1996 года бирманские правительственные войска взяли Хомонг, оплот одной из наиболее сильных группировок, и крупный наркобарон Кхун Са — лидер МТА — сдался властям вместе с 15 тысячами своих бойцов. Под давлением центра другие группировки этносепаратистов области Шан также заключили в 90-е годы перемирие с властями, затем сформировали политические партии и приняли участие в общебирманских парламентских выборах в ноябре 2010 года. Тем не менее, даже к 2015 году проблему региона Шан нельзя назвать до конца решённой — власть центрального правительства до сих пор является номинальной во многих районах штата Шан, особенно там, где массово оседают нелегальные мигранты из соседнего Китая.

Аракан

В разные периоды своей истории Аракан то входил в состав бирманских царств, то существовал как независимое государство. Несмотря на то, что мусульманская Бенгалия в XVI—XVII веках непосредственно входила в состав Араканского царства, буддисты-араканцы в Средние века практически не смешивались с мусульманами.

Сохраняя память о былой славе независимого Аракана, часть ракхайнцев после провозглашения независимости Бирмы в 1948 году выступила в поддержку широкой политической автономии региона, которую в 50-е—60-е годы с оружием в руках отстаивали активисты Национального объединённого фронта Аракана. Ещё большей популярностью пользовались в Аракане местные коммунисты, которые в 1948—1950-м годах контролировали значительную часть его территории.

Только в начале 70-х годов, после успешной аграрной реформы генерала Не Вина и предоставления буддистам-араканцам статуса национального меньшинства, местное население отошло от поддержки вооружённой оппозиции правительству. Примирению араканцев с центральной властью способствовало обострение отношений местных буддистов с мусульманским меньшинством, начавшееся ещё в колониальный период.

Со второй половины XIX века быстрое экономическое развитие британской Бирмы привело к массовой трудовой миграции индийцев, в том числе индийских мусульман, на бирманскую территорию. Последние особенно охотно оседали в граничащем с Бенгалией Ракхайне. Ещё в 1930-е годы рост напряженности в отношениях между местными буддистами и мусульманами вылился в серию кровавых взаимных погромов, которые достигли наибольшего размаха в 1942 году, после начала японской оккупации. Тогда же возникло существующее по сей день движение мусульман-моджахедов за отделение районов Ракхайна с преимущественно мусульманским населением и образование независимого государства Аракандеш.

Сепаратистски настроенные лидеры местных мусульман требуют предоставления им Мьянмой гражданских прав и заявляют о своей принадлежности к особой народности рохинджа. После буддийско-мусульманских погромов 2012 года они были признаны ООН одной из наиболее притесняемых в мире этнических групп.

Бирманские власти считают, что народа рохинджа не существует, поскольку ракхайнские мусульмане говорят на диалектах бенгальского языка и в массе своей идентифицируют себя с бенгальцами.

Господствующие в мусульманских анклавах Аракана сепаратистские группировки Араканский фронт независимости рохинджа и Организация солидарности рохинджа опираются на политическую, финансовую и информационную поддержку западных демократий и монархий Аравийского полуострова. Отсутствие продуманной политики по отношению к мусульманам Ракхайна со стороны центральных властей Мьянмы привело к распространению в их среде радикальных исламистских идей и сформировало на западе Юго-Восточной Азии потенциально опасный террористический очаг.

Современное состояние

Этнические бирманцы отошли от массового участия в вооружённой борьбе с правительством ещё в 70-е — 80-е годы. Национальные меньшинства Бирмы, потерпев ряд поражений от правительственных сил, приняли активное участие в обсуждении и принятии Конституции 2008 года, которая упорядочивает систему управления в национальных областях страны и включает вооружённые этнические формирования в состав бирманской армии.

Примирение в январе 2012 года правительства Мьянмы с Каренским Национальным Союзом — самой упорной и непримиримой группировкой этносепаратистов — подвело черту в войне на окраинах Бирмы. Сформированные во всех регионах страны политические партии в ноябре 2010-го и в апреле 2012-го годов участвовали в выборах парламента Мьянмы и гражданских органов власти на местах.

Невзирая на возможные в будущем отдельные конфликты и трения по поводу участия национальных меньшинств в общебирманских институтах власти, гражданскую войну в Бирме (Мьянме) в настоящий момент можно считать законченной.

В фильмах

• События Гражданской войны в Бирме отражены в художественном фильме «Рэмбо IV», который хоть и не является серьёзным и достоверным источником, но даёт представление о положении дел в стране.
• Отражение этой войны также можно увидеть в фильме «Ларго Винч 2: Заговор в Бирме», где показан весь ужас гражданской войны.
• В фильме «Вдали от Рангуна», в основу которого положены реальные события, произошедшие в Бирме в 1988 году,
• и в фильме Люка Бессона «Леди», который рассказывает о гражданском противостоянии в Бирме от лица нобелевского лауреата Аун Сан Су Чжи и её семьи.

См. также

• Список войн XX века

Литература и интернет-ресурсы

• Агаджанян А. С.  Бирма: крестьянский мир и государство. — Москва: Наука, 1989. — 132 с.
• Васильев В. Ф. и др. Бирма: Справочник. — Москва: Наука, 1982. — 391 с.
• Васильев В. Ф.  История Мьянмы/Бирмы. XX век. — Москва: Крафт+, 2010. — 424 с.
• Гаврилова А. Г.  Национальный вопрос в Бирме в 1940—1950-е годы (некоторые проблемы борьбы за единое государство). — Москва: Издательство МГУ, 1981. — 212 с.
• Можейко И. В.  История Бирмы. (Краткий очерк). — Москва: Наука, 1973. — 382 с.
• André and Louis Boucaud. Burma’s Golden Triangle: On the Trail of the Opium Warlords. — Bangkok: Asia Books, 1988. — 187 p.
• Bertil Lintner. Burma in revolt: Opium and insurgency since 1948. — Bangkok: Westview Press, 1994. — 514 p.
• Bertil Lintner. The Rise and Fall of the Communist Party of Burma (CPB). — Hong Kong: Cornell Southeast Asia Program, 2014. — 111 p.
• Shelby Tucker: Among Insurgents — Walking through Burma. — London: The Radcliff Press, 2000. — 386 p. (ISBN 0-00-712705-7)
• Волкова Е., Гущин С., Анисимов А. Мьянма: движение в демократии или видимость движения?. — Азия и Африка сегодня, 2007. — № 8. — С. 21 - 25.
• Гохман В. И. Шаны Бирмы. — Наука, 1983. — С. 9-40.
• Иванова Е. В. Моны Таиланда и Бирмы. — Наука, 1983. — С. 41-64.
• Листопадов Н. А. Бирманский вариант политики неприсоединения. — Восток, 1999. — № 2. — С. 67-79.
• Листопадов Н. А. Мечети на фоне пагод. — Азия и Африка сегодня, 1993. — № 3. — С. 64—68.
• Симония А. А. Мьянма-2012: этноконфессиональный конфликт на юго-западе страны. — Азия и Африка сегодня, 2013. — № 2. — С. 18-22.
• Симония А. А. Мьянма на пути к демократии. — Мировая экономика и международные отношения, 2012. — № 5. — С. 71-79.
• Стратанович Г. Г., Чеснов Я. В.  Народы Бирманского Союза. — Наука, 1966. — С. 293-370.
• Чамовских Ф. Армия, оппозиция и судьбы нации. — Новое время, 1988. — № 40. — С. 19-20.
• [www.vz.ru/news/2012/1/12/552930.html Гражданская война в Мьянме официально завершена] (рус.). ВЗГЛЯД : деловая газета. Проверено 12 января 2012, 15:15.
• [dragon-naga.livejournal.com/44318.html Каренский Новый год] (рус.). Житель Янгона. Проверено 11 January 2011 at 12:56 AM.
• [dragon-naga.livejournal.com/56269.html Рохинджья] (рус.). Житель Янгона. Проверено Jun. 12th, 2012 at 12:16 AM.
• Евгений Беленький. [ria.ru/world/20110616/389069769.html Армия Мьянмы ведет бои с повстанцами] (рус.). РИА Новости. Проверено 16 June 2011 at 13:37 AM.
• [www.altsean.org/Research/2010/Key%20Facts/Results/Overall.php Results - 2010 Election Watch] (англ.). ALTSEAN-BURMA.
• [www.bbc.co.uk/news/world-asia-16523691 Burma government signs ceasefire with Karen rebels] (англ.). BBC News. Проверено 12 January 2012 at 13:14 GMT.

Ссылки

• [www.globalsecurity.org/military/world/war/burma.htm Burma Insurgency]
• [www.mizzima.com/archives/news-in-2004/news-in-jan/07-jan04-06.htm Insurgents on burmese-indian border]
• [www.irrawaddy.org/database/2002/vol10.5/special.html Bo Mya book]
• [english.dvb.no/news.php?id=369 Bo Mya interview]

Отрывок, характеризующий Гражданская война в Бирме

Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
– Ах это ты, очень рад, очень рад тебя видеть, – сказал он однако, улыбаясь и подвигаясь к нему. Но Ростов заметил первое его движение.
– Я не во время кажется, – сказал он, – я бы не приехал, но мне дело есть, – сказал он холодно…
– Нет, я только удивляюсь, как ты из полка приехал. – «Dans un moment je suis a vous», [Сию минуту я к твоим услугам,] – обратился он на голос звавшего его.
– Я вижу, что я не во время, – повторил Ростов.
Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и решив, что ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова, были как будто застланы чем то, как будто какая то заслонка – синие очки общежития – были надеты на них. Так казалось Ростову.
– Ах полно, пожалуйста, можешь ли ты быть не во время, – сказал Борис. – Борис ввел его в комнату, где был накрыт ужин, познакомил с гостями, назвав его и объяснив, что он был не статский, но гусарский офицер, его старый приятель. – Граф Жилинский, le comte N.N., le capitaine S.S., [граф Н.Н., капитан С.С.] – называл он гостей. Ростов нахмуренно глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал.
Жилинский, видимо, не радостно принял это новое русское лицо в свой кружок и ничего не сказал Ростову. Борис, казалось, не замечал происшедшего стеснения от нового лица и с тем же приятным спокойствием и застланностью в глазах, с которыми он встретил Ростова, старался оживить разговор. Один из французов обратился с обыкновенной французской учтивостью к упорно молчавшему Ростову и сказал ему, что вероятно для того, чтобы увидать императора, он приехал в Тильзит.
– Нет, у меня есть дело, – коротко ответил Ростов.
Ростов сделался не в духе тотчас же после того, как он заметил неудовольствие на лице Бориса, и, как всегда бывает с людьми, которые не в духе, ему казалось, что все неприязненно смотрят на него и что всем он мешает. И действительно он мешал всем и один оставался вне вновь завязавшегося общего разговора. «И зачем он сидит тут?» говорили взгляды, которые бросали на него гости. Он встал и подошел к Борису.
– Однако я тебя стесняю, – сказал он ему тихо, – пойдем, поговорим о деле, и я уйду.
– Да нет, нисколько, сказал Борис. А ежели ты устал, пойдем в мою комнатку и ложись отдохни.
– И в самом деле…
Они вошли в маленькую комнатку, где спал Борис. Ростов, не садясь, тотчас же с раздраженьем – как будто Борис был в чем нибудь виноват перед ним – начал ему рассказывать дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у государя и через него передать письмо. Когда они остались вдвоем, Ростов в первый раз убедился, что ему неловко было смотреть в глаза Борису. Борис заложив ногу на ногу и поглаживая левой рукой тонкие пальцы правой руки, слушал Ростова, как слушает генерал доклад подчиненного, то глядя в сторону, то с тою же застланностию во взгляде прямо глядя в глаза Ростову. Ростову всякий раз при этом становилось неловко и он опускал глаза.
– Я слыхал про такого рода дела и знаю, что Государь очень строг в этих случаях. Я думаю, надо бы не доводить до Его Величества. По моему, лучше бы прямо просить корпусного командира… Но вообще я думаю…
– Так ты ничего не хочешь сделать, так и скажи! – закричал почти Ростов, не глядя в глаза Борису.
Борис улыбнулся: – Напротив, я сделаю, что могу, только я думал…
В это время в двери послышался голос Жилинского, звавший Бориса.
– Ну иди, иди, иди… – сказал Ростов и отказавшись от ужина, и оставшись один в маленькой комнатке, он долго ходил в ней взад и вперед, и слушал веселый французский говор из соседней комнаты.


Ростов приехал в Тильзит в день, менее всего удобный для ходатайства за Денисова. Самому ему нельзя было итти к дежурному генералу, так как он был во фраке и без разрешения начальства приехал в Тильзит, а Борис, ежели даже и хотел, не мог сделать этого на другой день после приезда Ростова. В этот день, 27 го июня, были подписаны первые условия мира. Императоры поменялись орденами: Александр получил Почетного легиона, а Наполеон Андрея 1 й степени, и в этот день был назначен обед Преображенскому батальону, который давал ему батальон французской гвардии. Государи должны были присутствовать на этом банкете.
Ростову было так неловко и неприятно с Борисом, что, когда после ужина Борис заглянул к нему, он притворился спящим и на другой день рано утром, стараясь не видеть его, ушел из дома. Во фраке и круглой шляпе Николай бродил по городу, разглядывая французов и их мундиры, разглядывая улицы и дома, где жили русский и французский императоры. На площади он видел расставляемые столы и приготовления к обеду, на улицах видел перекинутые драпировки с знаменами русских и французских цветов и огромные вензеля А. и N. В окнах домов были тоже знамена и вензеля.
«Борис не хочет помочь мне, да и я не хочу обращаться к нему. Это дело решенное – думал Николай – между нами всё кончено, но я не уеду отсюда, не сделав всё, что могу для Денисова и главное не передав письма государю. Государю?!… Он тут!» думал Ростов, подходя невольно опять к дому, занимаемому Александром.
У дома этого стояли верховые лошади и съезжалась свита, видимо приготовляясь к выезду государя.
«Всякую минуту я могу увидать его, – думал Ростов. Если бы только я мог прямо передать ему письмо и сказать всё, неужели меня бы арестовали за фрак? Не может быть! Он бы понял, на чьей стороне справедливость. Он всё понимает, всё знает. Кто же может быть справедливее и великодушнее его? Ну, да ежели бы меня и арестовали бы за то, что я здесь, что ж за беда?» думал он, глядя на офицера, всходившего в дом, занимаемый государем. «Ведь вот всходят же. – Э! всё вздор. Пойду и подам сам письмо государю: тем хуже будет для Друбецкого, который довел меня до этого». И вдруг, с решительностью, которой он сам не ждал от себя, Ростов, ощупав письмо в кармане, пошел прямо к дому, занимаемому государем.
«Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица, думал он, ожидая всякую секунду встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома.
С крыльца широкая лестница вела прямо наверх; направо видна была затворенная дверь. Внизу под лестницей была дверь в нижний этаж.
– Кого вам? – спросил кто то.
– Подать письмо, просьбу его величеству, – сказал Николай с дрожанием голоса.
– Просьба – к дежурному, пожалуйте сюда (ему указали на дверь внизу). Только не примут.
Услыхав этот равнодушный голос, Ростов испугался того, что он делал; мысль встретить всякую минуту государя так соблазнительна и оттого так страшна была для него, что он готов был бежать, но камер фурьер, встретивший его, отворил ему дверь в дежурную и Ростов вошел.
Невысокий полный человек лет 30, в белых панталонах, ботфортах и в одной, видно только что надетой, батистовой рубашке, стоял в этой комнате; камердинер застегивал ему сзади шитые шелком прекрасные новые помочи, которые почему то заметил Ростов. Человек этот разговаривал с кем то бывшим в другой комнате.
– Bien faite et la beaute du diable, [Хорошо сложена и красота молодости,] – говорил этот человек и увидав Ростова перестал говорить и нахмурился.
– Что вам угодно? Просьба?…
– Qu'est ce que c'est? [Что это?] – спросил кто то из другой комнаты.
– Encore un petitionnaire, [Еще один проситель,] – отвечал человек в помочах.
– Скажите ему, что после. Сейчас выйдет, надо ехать.
– После, после, завтра. Поздно…
Ростов повернулся и хотел выйти, но человек в помочах остановил его.
– От кого? Вы кто?
– От майора Денисова, – отвечал Ростов.
– Вы кто? офицер?
– Поручик, граф Ростов.
– Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир.
Ростов вышел опять в сени и заметил, что на крыльце было уже много офицеров и генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей то знакомый голос окликнул его и чья то рука остановила его.
– Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос.
Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d'honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.
Вся свита отступила, и Ростов видел, как генерал этот что то довольно долго говорил государю.
Государь сказал ему несколько слов и сделал шаг, чтобы подойти к лошади. Опять толпа свиты и толпа улицы, в которой был Ростов, придвинулись к государю. Остановившись у лошади и взявшись рукою за седло, государь обратился к кавалерийскому генералу и сказал громко, очевидно с желанием, чтобы все слышали его.
– Не могу, генерал, и потому не могу, что закон сильнее меня, – сказал государь и занес ногу в стремя. Генерал почтительно наклонил голову, государь сел и поехал галопом по улице. Ростов, не помня себя от восторга, с толпою побежал за ним.


На площади куда поехал государь, стояли лицом к лицу справа батальон преображенцев, слева батальон французской гвардии в медвежьих шапках.
В то время как государь подъезжал к одному флангу баталионов, сделавших на караул, к противоположному флангу подскакивала другая толпа всадников и впереди их Ростов узнал Наполеона. Это не мог быть никто другой. Он ехал галопом в маленькой шляпе, с Андреевской лентой через плечо, в раскрытом над белым камзолом синем мундире, на необыкновенно породистой арабской серой лошади, на малиновом, золотом шитом, чепраке. Подъехав к Александру, он приподнял шляпу и при этом движении кавалерийский глаз Ростова не мог не заметить, что Наполеон дурно и не твердо сидел на лошади. Батальоны закричали: Ура и Vive l'Empereur! [Да здравствует Император!] Наполеон что то сказал Александру. Оба императора слезли с лошадей и взяли друг друга за руки. На лице Наполеона была неприятно притворная улыбка. Александр с ласковым выражением что то говорил ему.
Ростов не спуская глаз, несмотря на топтание лошадьми французских жандармов, осаживавших толпу, следил за каждым движением императора Александра и Бонапарте. Его, как неожиданность, поразило то, что Александр держал себя как равный с Бонапарте, и что Бонапарте совершенно свободно, как будто эта близость с государем естественна и привычна ему, как равный, обращался с русским царем.
Александр и Наполеон с длинным хвостом свиты подошли к правому флангу Преображенского батальона, прямо на толпу, которая стояла тут. Толпа очутилась неожиданно так близко к императорам, что Ростову, стоявшему в передних рядах ее, стало страшно, как бы его не узнали.
– Sire, je vous demande la permission de donner la legion d'honneur au plus brave de vos soldats, [Государь, я прошу у вас позволенья дать орден Почетного легиона храбрейшему из ваших солдат,] – сказал резкий, точный голос, договаривающий каждую букву. Это говорил малый ростом Бонапарте, снизу прямо глядя в глаза Александру. Александр внимательно слушал то, что ему говорили, и наклонив голову, приятно улыбнулся.
– A celui qui s'est le plus vaillament conduit dans cette derieniere guerre, [Тому, кто храбрее всех показал себя во время войны,] – прибавил Наполеон, отчеканивая каждый слог, с возмутительным для Ростова спокойствием и уверенностью оглядывая ряды русских, вытянувшихся перед ним солдат, всё держащих на караул и неподвижно глядящих в лицо своего императора.
– Votre majeste me permettra t elle de demander l'avis du colonel? [Ваше Величество позволит ли мне спросить мнение полковника?] – сказал Александр и сделал несколько поспешных шагов к князю Козловскому, командиру батальона. Бонапарте стал между тем снимать перчатку с белой, маленькой руки и разорвав ее, бросил. Адъютант, сзади торопливо бросившись вперед, поднял ее.
– Кому дать? – не громко, по русски спросил император Александр у Козловского.
– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.
Государи сели верхами и уехали. Преображенцы, расстроивая ряды, перемешались с французскими гвардейцами и сели за столы, приготовленные для них.
Лазарев сидел на почетном месте; его обнимали, поздравляли и жали ему руки русские и французские офицеры. Толпы офицеров и народа подходили, чтобы только посмотреть на Лазарева. Гул говора русского французского и хохота стоял на площади вокруг столов. Два офицера с раскрасневшимися лицами, веселые и счастливые прошли мимо Ростова.
– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.



В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.


По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.


На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.