Гражданская война в Ирландии
| Гражданская война в Ирландии | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Причина | |||
| Итог |
Победа Национальной Армии Ирландского Свободного Государства | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Гражданская война в Ирландии 1922—1923 гг. (англ. Irish Civil War, ирл. Cogadh Cathartha na hÉireann) — вооружённая борьба в Ирландии между противниками и сторонниками сохранения страной статуса британского доминиона. Завершилась победой сторонников англо-ирландского договора, которым всяческую помощь оказывала Англия.
Содержание
Англо-ирландский договор 1921 года
Первая мировая война и последовавший за ней экономический кризис подорвал могущество Великобритании как мирового лидера, чем не замедлили воспользоваться и ирландские националисты, история борьбы которых против ненавистного им британского правления насчитывала восемь столетий. Первой «пробой сил» стало поднятое в 1916 году Пасхальное восстание, беспощадно подавленное правительственными войсками. После расстрела лидеров восстания сопротивление на некоторое время затихло, но уже через три года началась война за независимость Ирландии, которая продлилась вплоть до 1921. Тогда британскому правительству стало очевидно, что удержать Ирландию целиком будет стоить слишком больших жертв и колоссальных расходов. Было принято решение пригласить лидеров непризнанного ирландского парламента, сформированного в 1919 партией Шинн Фейн в Лондон для переговоров. Руководители ИРА с радостью ухватились за это предложение, так как, несмотря на то, что мировое общественное мнение все больше склонялось в их пользу, оружия и боеприпасов у партизан оставалось все меньше и меньше. Ирландскую сторону возглавляли министр иностранных дел Артур Гриффит и министр финансов Майкл Коллинз, британскую же — премьер-министр страны Ллойд Джордж и министр колоний Уинстон Черчилль.
В итоге после переговоров, 6 декабря 1921 было подписано англо-ирландское соглашение, согласно которому из 26 графств острова создавалось Ирландское Свободное государство, которое наделялось правами доминиона, аналогичными тем, что имели Канада, Австралия, Новая Зеландия и ЮАС. Главой страны считался король Великобритании, назначавший генерал-губернатора. Именно ему депутаты парламента Свободного Государства приносили клятву верности. Кроме того, согласно договору, из числа девяти графств провинции Ольстер шесть (Антрим, Арма, Даун, Фермана, Лондондерри и Тирон) должны были остаться в составе Великобритании. Также британский флот получал право использовать ряд стратегических портов на территории Свободного государства в качестве военно-морских баз.
Подписание договора вызвало продолжительные дебаты в ирландском парламенте. Практически сразу образовалось две фракции — сторонников и противников договора. Первую возглавили те, кто его и подписывал — Майкл Коллинз и Артур Гриффит. Во главе второй встали президент Дойла (парламента) Имон де Валера и министр обороны Кахал Бру. Дебаты по вопросу о ратификации договора начались 14 декабря и продолжались вплоть до 6 января. За день до голосования де Валера признал, что вопрос о ратификации вызвал глубокий раскол, как среди депутатов Дойла, так и среди министров временного правительства. В итоге 7 января соглашение было официально ратифицировано 64 голосами против 57.
Раскол в Шинн Фейн
После голосования де Валера в знак протеста отказался от поста президента и от участия в формировании временного правительства свободного государства. Его место занял Артур Гриффит, премьер-министром стал Майкл Коллинз. Обе стороны начали постепенную мобилизацию сил для дальнейшей борьбы. Уже в феврале 1922 года началась вербовка солдат в новую, подконтрольную правительству Национальную Армию. В основном это были бывшие члены дублинской бригады ИРА, а также бойцы других частей, преданные Коллинзу. К апрелю 1922 года численность национальной армии составила 3500 человек и они постепенно занимали здания, ранее принадлежавшие британской армии. Всё это вызвало раскол также и в ИРА — часть командиров (сам Коллинз, Ричард Мулкахи, Оуэн О’Даффи и т. д.) перешли на сторону правительства и получили ключевые посты в Национальной Армии (так, Мулкахи получил должность главнокомандующего), однако большинство встали в оппозицию к правительству. Тем временем де Валера во время своего турне по Манстеру заявил, что ИРА «должна будет пройти по крови солдат ирландского правительства, и даже некоторых членов этого правительства для того, чтобы получить свободу». Подобные слова были крайне опасны, учитывая что в стране продолжали существовать две вооруженные силы (ИРА и Национальная Армия), отношения между которыми были крайне напряжёнными. Тем более, что в марте 1922 года ИРА сформировало Армейский исполнительный совет и объявила его законным правительством страны. Части ИРА не подчинялись властям Свободного государства, а продолжали вербовку и обучение волонтеров. Постепенно увеличивалось число столкновений между противоборствующими сторонами. Так, в Лимерике в перестрелках за право контролировать оставшиеся после ухода британской армии казармы участвовало около 700 человек с обеих сторон. В апреле, в городе Атлон, был убит генерал Национальной Армии Адамсон, а в начале мая ещё более серьёзные столкновения произошли в Килкенни, где отряды ИРА заняли центр города и правительство было вынуждено отправить отряд численностью в 200 человек для их разоружения. В итоге в уличных боях погибло 18 человек. В итоге, пытаясь удержать страну от крупномасштабной гражданской войны, 3 мая 1922 года обе стороны согласились заключить перемирие, которое позволило в относительно спокойной обстановке провести парламентские выборы. Пытаясь воссоединить Шинн Фейн, Коллинз и Де Валера приняли решение идти на выборы единым блоком, и после их проведения, сформировать коалиционное правительство. Более того, Коллинз предложил ИРА, в качестве компромисса, создание новой конституции, более отвечающей изначальной позиции Шинн Фейн (так, в частности, в ней должны были отсутствовать любые упоминания о британском монархе). Многие лидеры оппозиции, и в частности Лайам Линч, были готовы согласиться на подобный компромисс, однако в дело вмешались британцы, которые пригрозили прямой военной интервенцией в случае любого отступления от буквы англо-ирландского договора. Подобное вмешательство похоронило любые надежды на альянс между двумя частями Шинн Фейн, и в выборах они участвовали по отдельности. В итоге сторонники договора во главе с Коллинзом получили 239 193 голоса избирателей, оппозиция же всего лишь 133 864. Ещё 247 226 человек отдали свои голоса Фермерской партии и лейбористам (обе эти партии также поддержали соглашение). В итоге де Валера и его сторонники оказались в явном меньшинстве. Поражение на выборах заставило их использовать силу. Так, де Валера приписывают фразу: «Большинство не имеет права ошибаться». Тем временем, новое правительство Ирландского свободного государства во главе с Гриффитом и Коллинзом приступило к укреплению Национальной Армии и организации полицейских отрядов, используя для этого бойцов ИРА, поддержавших соглашение. Однако для того, чтобы избежать столкновений, правительство не стало препятствовать вооруженным отрядам оппозиции захватывать оставшиеся после британцев военные объекты и вооружение. Это привело к тому, что к лету 1922 года значительная часть страны фактически вышла из подчинения правительству, которое сохранило свой контроль только за Дублином и районами, вроде Лонгфорда, где местные отряды ИРА перешли на его сторону. Конфликт начался именно тогда, когда Свободное государство попыталось подчинить себе наиболее хорошо оснащенные и обученные отряды ИРА — в частности, в Дублине.
Битва за Дублин
14 апреля 1922 года отряд ИРА, насчитывавший около 200 плохо обученных боевиков под командованием Рори О’Коннора, занял здание Четырёх Судов. Их основной целью было втянуть Великобританию в новую войну, которая должна была вновь объединить расколотую Шинн Фейн перед лицом общего врага. Однако подобные действия вызвали крайнее раздражение, прежде всего, у правительства Свободного государства. Артур Гриффит настаивал на немедленном применении силы, но Коллинз, стремившийся любой ценой избежать гражданской войны, приказал не предпринимать в отношении отряда О’Коннора никаких действий, способных спровоцировать стрельбу.
К лету позиции правительства значительно окрепли — сторонники договора получили подавляющее большинство в парламенте. Кроме того, очень серьёзное давление на Коллинза оказывали британцы, требовавшие решения проблемы с неподконтрольными властям боевиками ИРА. Последней каплей стало убийство отставного британского фельдмаршала Генри Уилсона боевиками ИРА Джозефом О’Салливаном и Реджинальдом Данном, произошедшее в Лондоне 22 июня. Это убийство было очередной попыткой оппозиции спровоцировать британское вторжение (хотя существует версия об причастности Коллинза к его организации). Оно вызвало широчайший общественный резонанс в Великобритании, а Черчилль заявил Коллинзу, что если Национальная Армия не предпримет никаких действий в отношении засевших в здании Четырёх Судов боевиков, то это сделают британские войска. В Лондоне был даже принят план, предусматривавший взятие Четырёх Судов с использованием танков, авиации и артиллерии, которое должно было произойти 25 июня. В последний момент от плана всё же отказались по совету генерала Невила Маккриди, предоставив Коллинзу последний шанс разобраться самому. Однако последний ультиматум был предъявлен гарнизону Четырёх Судов лишь 27 июня после похищения боевиками ИРА генерала Национальной Армии О’Коннела. О'Коннор и его люди отказались покинуть здание. В ответ Майкл Коллинз приказал начать обстрел Четырёх Судов из двух восемнадцатифунтовых орудий, предоставленных ранее британской армией. В тот момент в здании находились многие высокопоставленные командиры ИРА, включая заместителя командующего по личному составу Джо Маккелви и генерал-квартимейстера Лайама Меллоуза. Под их командованием находилось около 180 волонтёров из первого и второго батальонов дублинской бригады ИРА. Вооружены они были лишь стрелковым оружием — винтовки, пять автоматов Томпсона и два легких пулемета Льюиса.
После того, как артиллерийский обстрел в первый день доказал свою неэффективность, британцы передали Коллинзу ещё две восемнадцатифунтовые пушки и предложили предоставить также шестидесятифунтовые гаубицы и, более того, предложили нанести авиаудар по зданию. Коллинз отклонил оба предложения, опасаясь что это приведёт к большим потерям среди мирного населения. 29 июня правительственные войска начали штурм восточного крыла здания, потеряв при этом трёх человек убитыми и 14 ранеными и захватив 33 человека в плен. Тем временем части дублинской бригады ИРА под командованием Оскара Трейнора заняли позиции в районе О'Коннел стрит, пытаясь отвлечь на себя внимание правительственных войск. 30 июня мощные взрывы потрясли западное крыло здания Четырёх Судов. По мнению ИРА, их причиной были пожары, начавшиеся после бомбардировки. По утверждению же представителей войск Ирландского свободного государства, крыло было заминировано боевиками. Вскоре после взрывов командующий волонтёрами Эрни О’Мэлли приказал своим людям сдать оружие.
Это позволило правительственным силам под прикрытием бронемашин перебросить артиллерию в район О'Коннел стрит. Попав под ураганный огонь и понеся потери, волонтёры предпочли отойти. Среди погибших был Катал Бру — один из лидеров оппозиции. Всего же в ходе боев за Дублин погибло 65 бойцов с обеих сторон. После окончания боев силы оппозиции откатились на юг страны, а центр и запад, по большей части, контролировались правительством.
Силы сторон
После того, как Коллинз восстановил контроль над Дублином, гражданская война вступила в новую фазу. Большинству боевиков ИРА пришлось окончательно определиться, на чьей же они стороне. Силы оппозиции изначально значительно превосходили Национальную Армию в численности бойцов — 15 000 против 7000, однако части Национальной Армии были значительно лучше вооружены. ИРА располагала всего лишь 6 780 винтовками и несколькими пулемётами, многие из волонтёров были вооружены лишь устаревшими ружьями. Впрочем, им также удалось захватить несколько бронемашин, оставшихся после эвакуации британской армии. Кроме того, ИРА страдала от нехватки опытных командиров, а значительная часть боевиков пополнила её ряды уже после завершения войны за независимость и поэтому не имела опыта боевых действий. Действия ИРА координировались через главный штаб, во главе которого стоял Лайам Линч.
В то же время Национальная Армия, несмотря на меньшую численность, широко использовала британскую поддержку и вооружение. К 4 августа 1922 года в её арсеналах числилось 20 060 винтовок, 156 пулеметов, 8 18-фунтовых орудий и 12 бронеавтомобилей. Командовал Национальной Армией Майкл Коллинз, его заместителем был Оуэн О’Даффи. Пост министра обороны в правительстве Ирландского свободного государства занимал Ричард Мулкахи. Ирландия разделялась на несколько военных округов — Восточный, Юго-западный, Карра, Южный, Западный и 1-й Северный. Помимо всего, в Национальную Армию активно вербовались ветераны ирландских частей британской армии, имевшие за спиной опыт Первой мировой войны, а также британские офицеры (данный факт оппозиция активно использовала в своей пропаганде). Также были сформированы особые части из участников «Команды» (подразделение ИРА, созданное Коллинзом в ходе войны за независимость для ведения контрразведывательной деятельности). Но, тем не менее, большинство частей Национальной Армии были сформированы из необученных рекрутов, которые не участвовали ни в Первой мировой, ни в войне за независимость.
Боевые действия
После первых вооружённых акций ИРА правительственные войска разгромили её опорные пункты в столице — Дублине. Гражданская война перекинулась на юг страны. Пользуясь поддержкой английской армии, правительственные войска 15 августа выбили ИРА из Корка — центра республиканцев на юге. К этому времени скончался президент страны, Гриффит (от инсульта 12 августа), а 22 августа в перестрелке погиб премьер-министр временного правительства Ирландии Майкл Коллинз. 9 сентября новым президентом был избран Уильям Косгрейв, также поддерживавший британо-ирландский договор. 11 октября 1922 г. нижняя палата парламента приняла новую конституцию Ирландского свободного государства, главой которого должен был стать генерал-губернатор, назначаемый королём Великобритании.
Окончание войны
Отойдя в августе-сентябре 1922 г. в горные районы страны, отряды ИРА пытались продолжить борьбу, но не смогли привлечь на свою сторону население. В конечном счёте, ИРА, не имевшая чёткой политической и социально-экономической программы, потерпела поражение. 6 декабря 1922 года парламенты Ирландии и Великобритании ратифицировали договор, подписанный годом ранее, а уже 17-го декабря последние подразделения британских войск покинули пределы Ирландского свободного государства. После зимы, 27 апреля 1923 г., де Валера выдвинул правительству условия прекращения гражданской войны в Ирландии. Администрация Косгрейва приняла его требования, и 30 апреля 1923 г. де Валера отдал приказ о прекращении вооружённой борьбы.
Библиография
- Calton Younger, [books.google.com/books?id=vrWGAAAAIAAJ&q=Ireland%27s+Civil+War&dq=Ireland%27s+Civil+War&pgis=1 Ireland’s Civil War ] : Frederick Muller : London : 1968
- [books.google.com/books?id=MTm0HAAACAAJ&dq=Irish+Claims+Compensation+Association A record of some mansions and houses destroyed 1922-23 ] The Irish Claims Compensation Association : 1924
- Ernie O’Malley, [books.google.com/books?id=R6lnAAAAMAAJ&q=The+Singing+Flame&dq=The+Singing+Flame&pgis=1 The Singing Flame] : Dublin : 1978 : : ISBN 978-0-900068-40-9
- M.E. Collins, [books.google.com/books?id=zIHdHAAACAAJ&dq=Ireland+1868-1966 Ireland 1868—1966] : Dublin : 1993.
- Michael Hopkinson, [books.google.com/books?id=Kp5nAAAAMAAJ&q=Green+against+Green&dq=Green+against+Green&pgis=1 Green against Green — the Irish Civil War] : 1988 : ISBN 978-0-7171-1202-9
- Eoin Neeson, [books.google.com/books?id=-Ul5AAAACAAJ&dq=inauthor:Eoin+inauthor:Neeson&lr=&as_brr=0 The Civil War, 1922-23] Rev. and updated ed. of: The Civil War in Ireland. c1966. : 1989 : ISBN 978-1-85371-013-1
- Paul V Walsh, [libraryautomation.com/nymas/irishcivilwar.html The Irish Civil War 1922-23 -A Study of the Conventional Phase] : A paper delivered to NYMAS at the CUNY Graduate Center, New York, N.Y. on 11 December 1998
- Meda Ryan, [books.google.com/books?id=WdGGAAAAIAAJ&q=The+Real+Chief:+The+Story+of+Liam+Lynch&dq=The+Real+Chief:+The+Story+of+Liam+Lynch&pgis=1 The Real Chief: The Story of Liam Lynch] : 2005 : ISBN 978-0-85342-764-3
- Tim Pat Coogan, [books.google.com/books?id=901mHgAACAAJ&dq=De+Valera:+Long+Fellow,+Long+Shadow De Valera: Long Fellow, Long Shadow] : Dublin : 1993 : ISBN 978-0-09-175030-5
- Anne Dolan, [books.google.com/books?id=iS_3r0vHMxsC&printsec=frontcover&dq=Commemorating+the+Irish+Civil+War++By+Anne+Dolan Commemorating the Irish Civil War: History and Memory, 1923—2000]: 2006 ISBN 978-0-521-02698-7
- [www.ucc.ie/celt/published/E900003-001/ The Treaty Debates December 1921 January 1922 on-line] : CELT: The Corpus of Electronic Texts
- Niall C. Harrington, [books.google.com/books?id=MZddAAAACAAJ&dq=Kerry+Landing Kerry Landing] : 1992 : ISBN 978-0-947962-70-8
Напишите отзыв о статье "Гражданская война в Ирландии"
Ссылки
- [www.limerick-leader.ie/issues/20000101/s1920.html Описание боев за Лимерик 7-21 июля 1922]
- [historical-debates.oireachtas.ie/en.toc.D.T.html Стенограмма дебатов в парламенте Ирландии по вопросу о англо-ирландском договоре.]
- [www.generalmichaelcollins.com/pages/irishcivilwar.html Статья о начальном периоде гражданской войны]
- [www.hrono.ru/sobyt/1922irl.html Хронология войны]
| ||||||
Отрывок, характеризующий Гражданская война в Ирландии
– День отъездила, хоть мужчине в пору и как ни в чем не бывало!Скоро после дядюшки отворила дверь, по звуку ног очевидно босая девка, и в дверь с большим уставленным подносом в руках вошла толстая, румяная, красивая женщина лет 40, с двойным подбородком, и полными, румяными губами. Она, с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движеньи, оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им. Несмотря на толщину больше чем обыкновенную, заставлявшую ее выставлять вперед грудь и живот и назад держать голову, женщина эта (экономка дядюшки) ступала чрезвычайно легко. Она подошла к столу, поставила поднос и ловко своими белыми, пухлыми руками сняла и расставила по столу бутылки, закуски и угощенья. Окончив это она отошла и с улыбкой на лице стала у двери. – «Вот она и я! Теперь понимаешь дядюшку?» сказало Ростову ее появление. Как не понимать: не только Ростов, но и Наташа поняла дядюшку и значение нахмуренных бровей, и счастливой, самодовольной улыбки, которая чуть морщила его губы в то время, как входила Анисья Федоровна. На подносе были травник, наливки, грибки, лепешечки черной муки на юраге, сотовой мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду. Потом принесено было Анисьей Федоровной и варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная.
Всё это было хозяйства, сбора и варенья Анисьи Федоровны. Всё это и пахло и отзывалось и имело вкус Анисьи Федоровны. Всё отзывалось сочностью, чистотой, белизной и приятной улыбкой.
– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:
– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.
Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
