Гражданская война в Колумбии (1884—1885)

Гражданская война в Колумбии (1884—1885)
Соединённые Штаты Колумбии
Дата	1884-1885
Место	Колумбия
Итог	победа правительственных сил
Противники
правительственные войска, консерваторы либералы
Командующие
неизвестно неизвестно
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно

Гражданская война в Колумбии в 1884—1885 годах была конфликтом, в котором Либеральная партия пыталась противостоять централизаторской политике президента Рафаэля Нуньеса — умеренного либерала, которого поддерживала Консервативная партия.

Предыстория

Радикальные либералы, находившиеся у власти в Суверенном штате Сантандер, обвинили президента Соединённых Штатов Колумбии Нуньеса в том, что своей централизаторской политикой и проектом «Регенерации» тот вмешивается во внутренние дела штатов.

Ход событий

В августе 1884 года начались вооружённые выступления в штате Сантандер, направленные против президента штата Солона Вильчеса. 11 января 1885 года в Кауке произошло восстание в Тулуа, которое было подавлено генералом Хуаном Эванхелиста Ульоа. Однако генерал Франсиско Эскобар и полковник Гильермо Маркес перешли в Буэнавентуре на сторону повстанцев, вместе со всеми своими войсками и самым современным в стране оружием.

30 января состоялось сражение у Атовьехо, а 7 февраля — сражение у Вихеса, в которых Ульоа опять разбил Маркеса. Под Рольданильо полковник Рафаэль Рейес вновь разбил Маркеса, который потерял всё вооружение, и был вынужден бежать в Картаго, имея при себе лишь 25 человек. В Картаго Маркес соединился с повстанческими силами генералов Валентина Деаса и Мануэля Антонио Анхеля, под командованием которых было свыше 3 тысяч человек; эти войска пришли из штата Антьокия, губернатор которого Лусиано Рестрепо также восстал против Нуньеса.

23 февраля произошло сражение при Санта-Барбара-де-Картаго, которое длилось 10 часов. В этом сражении правительственные силы нанесли крупное поражение повстанцам, потерявшим около 500 человек убитыми и около 1000 ранеными.

Тем не менее многочисленные сражения продолжались по всей стране и после этого. В апреле 1885 года разразился Панамский кризис, вызванный тем, что после ухода правительственных войск из штата Панама в Картахену туда пришёл военный корабль США. На митинге в Боготе, состоявшемся после победы в сражении при Ла-Умареде, президент Нуньес объявил: «Конституция 1863 года более недействительна».

Окончательно война война завершилась в ноябре 1885 года капитуляцией генералов Фосиона Сото и Сьерво Сармиенто.

Итоги и последствия

Победа в войне позволила президенту Нуньесу отказаться от Конституции 1863 года, пропитанной духом радикального либерализма, и принять новую Конституцию, в результате чего страна была трансформирована в Республику Колумбия.

Отрывок, характеризующий Гражданская война в Колумбии (1884—1885)

– Mais on dit qu'il est aveugle, mon prince? [Но говорят, он слеп?] – сказал он, напоминая князю Василью его же слова.
– Allez donc, il y voit assez, [Э, вздор, он достаточно видит, поверьте.] – сказал князь Василий своим басистым, быстрым голосом с покашливанием, тем голосом и с покашливанием, которым он разрешал все трудности. – Allez, il y voit assez, – повторил он. – И чему я рад, – продолжал он, – это то, что государь дал ему полную власть над всеми армиями, над всем краем, – власть, которой никогда не было ни у какого главнокомандующего. Это другой самодержец, – заключил он с победоносной улыбкой.
– Дай бог, дай бог, – сказала Анна Павловна. L'homme de beaucoup de merite, еще новичок в придворном обществе, желая польстить Анне Павловне, выгораживая ее прежнее мнение из этого суждения, сказал.
– Говорят, что государь неохотно передал эту власть Кутузову. On dit qu'il rougit comme une demoiselle a laquelle on lirait Joconde, en lui disant: «Le souverain et la patrie vous decernent cet honneur». [Говорят, что он покраснел, как барышня, которой бы прочли Жоконду, в то время как говорил ему: «Государь и отечество награждают вас этой честью».]
– Peut etre que la c?ur n'etait pas de la partie, [Может быть, сердце не вполне участвовало,] – сказала Анна Павловна.
– О нет, нет, – горячо заступился князь Василий. Теперь уже он не мог никому уступить Кутузова. По мнению князя Василья, не только Кутузов был сам хорош, но и все обожали его. – Нет, это не может быть, потому что государь так умел прежде ценить его, – сказал он.
– Дай бог только, чтобы князь Кутузов, – сказала Анпа Павловна, – взял действительную власть и не позволял бы никому вставлять себе палки в колеса – des batons dans les roues.
Князь Василий тотчас понял, кто был этот никому. Он шепотом сказал:
– Я верно знаю, что Кутузов, как непременное условие, выговорил, чтобы наследник цесаревич не был при армии: Vous savez ce qu'il a dit a l'Empereur? [Вы знаете, что он сказал государю?] – И князь Василий повторил слова, будто бы сказанные Кутузовым государю: «Я не могу наказать его, ежели он сделает дурно, и наградить, ежели он сделает хорошо». О! это умнейший человек, князь Кутузов, et quel caractere. Oh je le connais de longue date. [и какой характер. О, я его давно знаю.]
– Говорят даже, – сказал l'homme de beaucoup de merite, не имевший еще придворного такта, – что светлейший непременным условием поставил, чтобы сам государь не приезжал к армии.
Как только он сказал это, в одно мгновение князь Василий и Анна Павловна отвернулись от него и грустно, со вздохом о его наивности, посмотрели друг на друга.


В то время как это происходило в Петербурге, французы уже прошли Смоленск и все ближе и ближе подвигались к Москве. Историк Наполеона Тьер, так же, как и другие историки Наполеона, говорит, стараясь оправдать своего героя, что Наполеон был привлечен к стенам Москвы невольно. Он прав, как и правы все историки, ищущие объяснения событий исторических в воле одного человека; он прав так же, как и русские историки, утверждающие, что Наполеон был привлечен к Москве искусством русских полководцев. Здесь, кроме закона ретроспективности (возвратности), представляющего все прошедшее приготовлением к совершившемуся факту, есть еще взаимность, путающая все дело. Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге, в продолжение всей игры, были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Ошибка, на которую он обращает внимание, заметна ему только потому, что противник воспользовался ею. Насколько же сложнее этого игра войны, происходящая в известных условиях времени, и где не одна воля руководит безжизненными машинами, а где все вытекает из бесчисленного столкновения различных произволов?