Грайчюнас, Йонас

Йонас Грайчюнас
Jonas Graičiūnas
Псевдонимы:	Algis Elmantas, Arimantas, Jon. Kalvėnas, Laisvydas Pilėnas, Martynas Martinkaitis, Vyt. Suvartas
Дата рождения:	10 июня 1903(1903-06-10)
Место рождения:	Тбилиси
Дата смерти:	1 августа 1994(1994-08-01) (91 год)
Место смерти:	Вильнюс
Род деятельности:	поэт, переводчик

Йо́нас Грайчю́нас (лит. Jonas Graičiūnas; 10 июня 1903, Тбилиси — 1 августа 1994, Вильнюс) — литовский советский поэт и переводчик; муж актрисы Уне Бабицкайте-Грайчюнене.

Биография

Родился в крестьянской семье. В 1906 году с родителями вернулся в Литву. По окончании двухклассной школы в Купишкисе (1915) продолжил учёбу в прогимназии в Купишкисе (1917—1920) и в гимназии в Паневежисе. С 1925 года изучал литовскую и русскую литературу в Университете Витаутаса Великого в Каунасе. В 1932 году окончил филологическое отделение гуманитарного факультета университета.

В 1927—1931 годах работал учителем гимназии в Пильвишках, в 1932—1936 годах — директором гимназии в Кяльме. Был редактором в телеграфном агентстве Эльта (1936—1938). В 1937—1938 годах заместитель председателя Общества литовских писателей (Lietuvių rašytojų sąjungos draugija). Работал редактором Радиокомитета в Каунасе (1940—1941). В конце войны преподавал литовскую литературу и русский язык в гимназии в Рамигале (1944—1945). Затем был управляющим делами каунасского филиала Союза писателей Литовской ССР и уполномоченным Литературного фонда СССР ((1945—1947).

С 1947 году работал внештатным переводчиком художественной литературы. В 1949 году был без суда сослан в Сибирь. Работал у озера Байкал. В 1957 году вернулся в Литву. С 1964 на пенсии. Член Союза литовских писателей с 1967 года. В последние годы жил в Вильнюсе, где и умер. Похоронен в Рамигале.

Литературная деятельность

Дебютировал в печати стихотворениями в литовской печати США в 1923 году. С 1924 года публиковал стихи в печати Литвы. Участвовал в газетах и журналах «Академикас» (Akademikas), «Деновидис» (Dienovidis), «Илюструотойи Летува» (Iliustruotoji Lietuva), «Яунойи карта» (Jaunoji karta), «Лайсве» (Laisvė), «Летувос айдас» (Lietuvos aidas), «Летувос жиниос» ( Lietuvos žinios), «Литературос науенос» (Literatūros naujienos), «Мяно култура» (Meno kultūra), «Моксло денос» (Mokslo dienos), «Науенос» (Naujienos), «Науйойи Ромува» (Naujoji Romuva), «Тримитас» (Trimitas) и других изданиях. Пользовался псевдонимами Algis Elmantas, Arimantas, Jon. Kalvėnas, Laisvydas Pilėnas, Martynas Martinkaitis, Vyt. Suvartas и другими.

Автор сборников стихов «Военное положение (в душе)» („Karo stovis (dūšioj)“, 1928), «На пастбище глаз» („Akių ganyklose“, 1930), «Ледоход на Немане» („Ižas Nemune“, 1938), «Эстампы следов» („Pėdų estampai“, 1966), «Вильнюсские контрфорсы» („Vilniaus kontraforsai“, 1976) и других. В лирике 1930-х годов отразились неоромантические тенденции, для неё характерны противопоставление городских и сельских мотивов.

В творчестве советского периода присутствует критическое отношением к буржуазному прошлому. В лирических стихах поэтизировал сельскую природу. На стихи Грайчюнаса композитором Йонасом Дамбраускасом написаны песни.

Стихотворения Грайчюнаса переводились на язык эсперанто (П. Лапене, 1938) и на польский язык (Я. Вихерт-Кайрюкштисова, 1939). На русский язык стихотворения Грайчюнаса переводил К. Д. Бальмонт («Балтийский альманах», 1937, № 2), а также С. Ботвинник и Т. Бек .

Переводческая деятельность

С русского языка перевёл на литовский язык трагедию «Борис Годунов» и стихотворения А. С. Пушкина, комедию «Горе от ума» А. С. Грибоедова, рассказы «Конармии» И. Э. Бабеля, романы Ю. В. Трифонова, Ю. Н. Тынянова, стихотворения К. Д. Бальмонта, И. А. Бунина, С. А. Есенина, М. Ю. Лермонтова, Л. Н. Мартынова, В. В. Маяковского, Н. А. Некрасова, Ф. И. Тютчева.

Кроме того, в его переводах на литовском языке издавались поэма «Витязь в барсовой шкуре» Шоты Руставели (1971), стихотворения Фридриха Шиллера, Генриха Гейне, Шарля Бодлера, Янки Купалы, «Крымские сонеты» Адама Мицкевича, также Расула Гамзатова, Сильвы Капутикян, Кайсына Кулиева, Геворка Эмина и других поэтов народов СССР.

Сочинения

• Karo stovis (dūšioj). Iš 1920—1928 m. eilėraščių. Kaunas: Spaudos fondas, 1928.
• Akių ganyklose (Lyrika). Vilkaviškis—Kaunas: 1930.
• Pirmoji rinktinė. Eilėraščiai. Kaunas: Spaudos fondas, 1936.
• Ižas Nemune. Oficialaus optimizmo ir privataus pesimizmo lyrika. Kaunas: Spaudos fondas, 1938.
• Pėdų estampai. Vilnius: Vaga, 1966.
• Saulėlydžio freskos. Vilnius: Vaga, 1973.
• Vilniaus kontraforsai. Vilnius: Vaga, 1976.
• Po žaibo sparnu. Eilėraščiai. Vilnius: Vaga, 1983.

Переводы на русский язык

• Антология литовской советской поэзии. Составитель Р. Тримонис. Вильнюс: Vaga, 1980. С. 95—99.

Литература

• Краткая литературная энциклопедия. Т. 9: А — Я. Москва: Советская энциклопедия, 1978. Стлб. 240.
• Lietuvių rašytojai. Biobibliografinis žodynas A — J. Vilnius: Vaga, 1979. P. 566—569.

Ссылки

• [www.lle.lt/FMPro?-db=lle2004.fp5&-format=detail.htm&-lay=straipsnis&-op=eq&a=g&-max=2147483647&-recid=40778&-find= Graičiūnas, Jonas]  (лит.)

Отрывок, характеризующий Грайчюнас, Йонас

На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»

Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.


Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.