Гран

Гран (от лат. granum — зерно, крупинка) — устаревшая единица массы на основе веса среднего ячменного зерна.

Разновидности

В России

В России до введения метрических мер в аптекарском деле применялась нюрнбергская система весов. Основная единица — аптекарский фунт. В фунте 12 унций, в 1 унции 8 драхм, в 1 драхме 3 скрупула, в 1 скрупуле 20 гранов. 1 русский аптекарский фунт — 358,323 грамма. Соответственно 1 унция — 29,860 г, 1 драхма — 3,732 г, 1 скрупул — 1,244 г, 1 гран — 62,2 мг. Система отменена в СССР 1 января 1927 года.

Тройская система

В Англии система измерения массы базировалась на тройской системе веса. В ней основная единица — тройский фунт, 373,2417216 г. Он делился на 12 тройских унций по 31,1034768 грамма. Каждая унция состояла из 8 драхм. Драхма была эквивалентна 3 скрупулам. 1 скрупул состоял из 20 гран. Вес тройского грана 64,798 91 мг.

Ювелирный гран

В ювелирном деле иногда применяют гран, равный четверти весового карата, то есть 50 мг.

Область применения

В США и Великобритании тройский гран до сих пор используется в отдельных областях. Обозначается gr.

Например в военном деле (в основном в сфере огнестрельного оружия) для измерения массы пуль и пороховых зарядов. Как правило, у боеприпасов, выпущенных в англосаксонских странах, масса пули и пороха в патроне выражается целым числом гранов — можно встретить пули в 54, 100, 147, 200, 220 гранов и т. д.

Также иногда применяется для указания дозировки лекарств.

В крылатых выражениях

• «Ни грана», «ни грана правды», «ни грана чувства». В XX веке искажено и в просторечии чаще употребляется в форме «ни грамма» и даже «ни грама» по созвучию с другой малой единицей измерения.

Ссылки

• Гран, единица массы // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Гран

– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.

Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.