Гранадос, Росарио

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
К:Википедия:Страницы на КУ (тип: не указан)
Росарио Гранадос
Rosario Granados
Имя при рождении:

Rosario Fiaschi Correa Granados

Дата рождения:

12 марта 1925(1925-03-12)

Место рождения:

Буэнос-Айрес

Дата смерти:

25 марта 1997(1997-03-25) (72 года)

Место смерти:

Мехико

Гражданство:

Профессия:

актриса

Карьера:

19421990

Роса́рио Фиа́счи Корреа Грана́дос (исп. Rosario Fiaschi Correa Granados; 12 марта 1925, Буэнос-Айрес, Аргентина — 25 марта 1997, Мехико, Мексика) — мексиканская актриса, снимавшаяся в основном в мелодраматическом жанре. Снималась как в Аргентине так и в Испании, Кубе.





Биография

Начало пути и творчество актрисы

Родилась 12 марта 1925 года в Буэнос-Айресе. Отец — Чилиец, мать — Мексиканка. В начале 1940-х годов Росарио с семьёй переезжает в Мехико. Сначала Росарио Гранадос была известна как театральная актриса, но в 1950-е годы она становится популярной в мелодраматических ролях в кино. в 1980-х годах Росарио Гранадос снимается в теленовеллах в ярких эпизодах, одним из которых стала роль доньи Крус, родной матери доктора Фернандо Торреса из культовой теленовеллы «Просто Мария», ставшей последней работой актрисы в кино.

Последние годы жизни, болезнь и смерть

В начале 1990-е годов у Росарио Гранадос появились сильные боли в сердце, которые усиливались с каждым новым днём. В эти дни актриса порвала с театром и кино и лишь затем легла и больше не вставала с постели никогда. В общей сложности Росарио пролежала прикованной к постели 6 последних лет до кончины.

Скончалась Росарио Гранадос 25 марта 1997 года в Мехико в возрасте 72-х лет от остановки сердца.

Фильмография

Теленовеллы телекомпании Televisa

Мексиканские фильмы с участием актрисы

Напишите отзыв о статье "Гранадос, Росарио"

Ссылки

  • [www.academiamexicanadecine.org.mx/ver_ariel.asp?tipo=ariel&idPersona=3919]

Отрывок, характеризующий Гранадос, Росарио

На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.