Гранд Отель Европа

гостиница
Гранд Отель Европа Гостиница «Европейская»
Страна	Россия
Местоположение	Санкт-Петербург, Михайловская улица, дом 1
Архитектурный стиль	Эклектика
Автор проекта	Л. Ф. Фонтана, Ф. И. Лидваль
Строительство	1873—1914 годы
Статус	Объект культурного наследия РФ № 7802368000
Состояние	Функционирует

«Гранд Оте́ль Евро́па» (до 1991 года — гостиница «Европейская») — пятизвёздная гостиница в Санкт-Петербурге, расположенная на Михайловской улице и занимающая всю её левую сторону (если смотреть от Невского проспекта в сторону площади Искусств). Отель принадлежит компании Belmond.

История

Здание построено в конце XVIII века, когда был возведен каменный трехэтажный дом по Невскому проспекту, автор которого не установлен.

В 1823—1825 годах была совершена перестройка старого и постройка новых каменных домов на участке; архитекторы — А. И. Постников, П. И. Габерцеттель.

В 1826—1830-х годах дома были вновь перестроены по проекту К. И. Росси.

В 1873—1875 годах на основе бывшего отеля Клее и доходного дома А. С. Рогова здание было перестроено в гостиницу в формах эклектики по проекту архитектора Людвига Францевича Фонтана

В 1905 году совершались частичные перестройки здания и был создан ресторан «Европа».

С 1907 года и по 19 августа 1914 года под руководством архитектора Ф. И. Лидваля производились ремонтные работы, частичные перестройки (главная лестница, холл бельэтажа, читальня), надстройка пятого и мансардного этажей с рестораном «Крыша». Также были изменены интерьеры и внутренняя отделка.

В 1918-м — начале 1920-х годов в здании гостиницы размещался Центральный детский карантинно-распределительный пункт.

В 1932—1934 годах была осуществлена полная перепланировка здания, создана система одинаковых номеров (арх. М. Н. Анолик).

В 1933 году гостиница была передана из акционерного общества «Отель Лимитед» в акционерное общество «Интурист».

Во время блокады Ленинграда в сентябре 1941 — апреле 1942 года в здании размещался эвакогоспиталь № 991 на 1300 коек.

В 1945 году после ремонта здание начало вновь функционировать как отель.

В 1950 году в гостинице были проведены восстановительные работы (под руководством архитекторов Ивана Георгиевича Капцюга и С. В. Панова-Гунича), в рамках которых выходящий на Невский проспект фасад был оформлен в стилистике К. И. Росси.

В 1989—1991 гг. было основано совместное советско-шведское предприятие — ЗАО «Европа Отель». В 1991 году по проекту архитектора Виктории Струзман был проведён комплекс работ по реставрации гостиницы:

• фойе конференц-залов было оформлено картинами художников группы ФоРУС;
• внутренний двор-колодец гостиницы был решён в виде атриума под стеклянным куполом, в нём разместился ресторан «Мезонин».

В 2005—2008 годах был проведён третий этап реконструкции с общим объемом инвестиций около 2 млн долларов США. Автором проекта обновления кафе и номеров отеля стал французский дизайнер Мишель Жуане.

В гостинице 265 номеров исключительного качества, большинство из них обставлены антикварной мебелью и элегантно декорированы.

8 ноября 2009 года на церемонии вручения World Travel Awards (Лондон) гостиница «Гранд Отель Европа» названа самым роскошным отелем Европы и мира.

Литература

• Богданов И. А. Гранд-отель «Европа» в Санкт-Петербурге. — СПб.: Русско-Балтийский информационный центр «БЛИЦ», 1999.
• Богданов И. А. Старейшие гостиницы Петербурга. — СПб.: Искусство-СПб., 2001. — ISBN 5-210-01559-9.
• Гусаров А. Ю. Петербург — столица фонтанов. Путеводитель по фонтанам Санкт-Петербурга. — СПб., 2008. — ISBN 978-5-901751-87-9.

Ссылки

• [www.belmond.com/grandhoteleurope Официальный сайт Гранд Отель Европа]
• [enlight.ru/camera/251/index_e.html Интерьеры гостиницы (фотогалерея на сайте «Бродячая камера»)]
• И. А. Богданов. [encspb.ru/object/2804025995?lc=ru «Европа», гранд-отель]. Энциклопедия Санкт-Петербурга. Проверено 13 марта 2012.

Отрывок, характеризующий Гранд Отель Европа

Пьер опустил глаза, опять поднял их и снова хотел увидеть ее такою дальнею, чужою для себя красавицею, какою он видал ее каждый день прежде; но он не мог уже этого сделать. Не мог, как не может человек, прежде смотревший в тумане на былинку бурьяна и видевший в ней дерево, увидав былинку, снова увидеть в ней дерево. Она была страшно близка ему. Она имела уже власть над ним. И между ним и ею не было уже никаких преград, кроме преград его собственной воли.
– Bon, je vous laisse dans votre petit coin. Je vois, que vous y etes tres bien, [Хорошо, я вас оставлю в вашем уголке. Я вижу, вам там хорошо,] – сказал голос Анны Павловны.
И Пьер, со страхом вспоминая, не сделал ли он чего нибудь предосудительного, краснея, оглянулся вокруг себя. Ему казалось, что все знают, так же как и он, про то, что с ним случилось.
Через несколько времени, когда он подошел к большому кружку, Анна Павловна сказала ему:
– On dit que vous embellissez votre maison de Petersbourg. [Говорят, вы отделываете свой петербургский дом.]
(Это была правда: архитектор сказал, что это нужно ему, и Пьер, сам не зная, зачем, отделывал свой огромный дом в Петербурге.)
– C'est bien, mais ne demenagez pas de chez le prince Ваsile. Il est bon d'avoir un ami comme le prince, – сказала она, улыбаясь князю Василию. – J'en sais quelque chose. N'est ce pas? [Это хорошо, но не переезжайте от князя Василия. Хорошо иметь такого друга. Я кое что об этом знаю. Не правда ли?] А вы еще так молоды. Вам нужны советы. Вы не сердитесь на меня, что я пользуюсь правами старух. – Она замолчала, как молчат всегда женщины, чего то ожидая после того, как скажут про свои года. – Если вы женитесь, то другое дело. – И она соединила их в один взгляд. Пьер не смотрел на Элен, и она на него. Но она была всё так же страшно близка ему. Он промычал что то и покраснел.
Вернувшись домой, Пьер долго не мог заснуть, думая о том, что с ним случилось. Что же случилось с ним? Ничего. Он только понял, что женщина, которую он знал ребенком, про которую он рассеянно говорил: «да, хороша», когда ему говорили, что Элен красавица, он понял, что эта женщина может принадлежать ему.
«Но она глупа, я сам говорил, что она глупа, – думал он. – Что то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что то запрещенное. Мне говорили, что ее брат Анатоль был влюблен в нее, и она влюблена в него, что была целая история, и что от этого услали Анатоля. Брат ее – Ипполит… Отец ее – князь Василий… Это нехорошо», думал он; и в то же время как он рассуждал так (еще рассуждения эти оставались неоконченными), он заставал себя улыбающимся и сознавал, что другой ряд рассуждений всплывал из за первых, что он в одно и то же время думал о ее ничтожестве и мечтал о том, как она будет его женой, как она может полюбить его, как она может быть совсем другою, и как всё то, что он об ней думал и слышал, может быть неправдою. И он опять видел ее не какою то дочерью князя Василья, а видел всё ее тело, только прикрытое серым платьем. «Но нет, отчего же прежде не приходила мне в голову эта мысль?» И опять он говорил себе, что это невозможно; что что то гадкое, противоестественное, как ему казалось, нечестное было бы в этом браке. Он вспоминал ее прежние слова, взгляды, и слова и взгляды тех, кто их видал вместе. Он вспомнил слова и взгляды Анны Павловны, когда она говорила ему о доме, вспомнил тысячи таких намеков со стороны князя Василья и других, и на него нашел ужас, не связал ли он уж себя чем нибудь в исполнении такого дела, которое, очевидно, нехорошо и которое он не должен делать. Но в то же время, как он сам себе выражал это решение, с другой стороны души всплывал ее образ со всею своею женственной красотою.


В ноябре месяце 1805 года князь Василий должен был ехать на ревизию в четыре губернии. Он устроил для себя это назначение с тем, чтобы побывать заодно в своих расстроенных имениях, и захватив с собой (в месте расположения его полка) сына Анатоля, с ним вместе заехать к князю Николаю Андреевичу Болконскому с тем, чтоб женить сына на дочери этого богатого старика. Но прежде отъезда и этих новых дел, князю Василью нужно было решить дела с Пьером, который, правда, последнее время проводил целые дни дома, т. е. у князя Василья, у которого он жил, был смешон, взволнован и глуп (как должен быть влюбленный) в присутствии Элен, но всё еще не делал предложения.
«Tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse», [Всё это хорошо, но надо это кончить,] – сказал себе раз утром князь Василий со вздохом грусти, сознавая, что Пьер, стольким обязанный ему (ну, да Христос с ним!), не совсем хорошо поступает в этом деле. «Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, – подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: – mais il faut, que ca finisse. После завтра Лёлины именины, я позову кое кого, и ежели он не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я – отец!»
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.