Гран-при Австралии 2009 года

Гран-при Австралии 2009 года

англ. LXXIV ING Australian Grand Prix
Дата	29 марта 2009 года
Место	Мельбурн (Австралия)
Трасса	Альберт-Парк (5303 м)
Дистанция	58 кругов, 307,574 км
Погода	Солнечно. Сухо. Воздух +21 °C, трасса +24 °C
Поул
1:26,202	Дженсон Баттон Brawn-Mercedes
Быстрый круг
1:27,707	Нико Росберг
48 круг	Williams-Toyota
Подиум
Победитель	Дженсон Баттон Brawn-Mercedes
2 место	Рубенс Баррикелло Brawn-Mercedes
3 место	Ярно Трулли Toyota
1 из 17 Гран-при Сезона 2009 / Гонка №804

Гран-при Австралии — первый гран-при Формулы-1 в сезоне 2009 года. Проходил с 27 по 29 марта 2009 года на трассе Альберт-Парк в Мельбурне.

Превью

Гран-при Австралии был перенесен на трассу в Альберт Парке в 1996 году. С этого момента, гонка в Австралии открывает чемпионат мира (за исключением сезона 2006 года, когда австралийский этап был третьим в календаре в связи с проведением в сроки начала чемпионата в Мельбурне Игр Содружества). Многие известные пилоты начали свою карьеру в Формуле-1 именно здесь — Жак Вильнёв (1996), Фернандо Алонсо, Хуан Пабло Монтойя, Кими Райкконен (2001), Марк Уэббер (2002).

Гран-при Австралии имеет историю Британского успеха, в частности, побеждали в Австралии Дэймон Хилл и Дэвид Култхард дважды, Найджел Мэнселл, Эдди Ирвайн и Льюис Хэмилтон — по одному разу. За прошедшие 23 года, самой успешной командой здесь является McLaren, с 9 победами, а 4 победы Михаэля Шумахера сделали его самым успешным гонщиком на этой трассе.

Гран-при стал дебютным для команды Brawn GP, а также первым в карьере Себастьена Буэми.

Проблема диффузоров

После презентаций машин в начале года, часть команд выразили сомнение в легальности диффузоров Williams, Toyota, а позднее и Brawn GP, по мнению экспертов высота диффузоров у этих команд превышала допустимые техническим регламентом 175 мм по высоте, и они используют двойной задний диффузор, что дает им преимущество.

Поскольку на тестах команды могли не особо пристально соблюдать технический регламент, вопрос диффузоров был отложен до первого Гран-при сезона — Австралийского.

В четверг 26 марта техническая инспекция FIA признала диффузоры команд Brawn GP, Toyota и Williams соответствующими техническому регламенту, после чего команды Ferrari, Red Bull и Renault подали протест, который стюардами Гран-при был отклонен. Команды обратились в апелляционный суд ФИА, который бы вынес окончательное решение вопроса. Заседание апелляционного суда ФИА состоялось 14 апреля в Париже, 15 апреля было объявлено, что в апелляции отказано и диффузоры признаны легальными.

KERS

Лишь часть команд начнет сезон с использования системы рекуперации кинетической энергии (KERS): Ferrari, McLaren, Renault и BMW, причем на машине Роберта Кубицы KERS будет отсутствовать из-за проблем с развесовкой.

Аннулирование результатов Toyota после квалификации

По результатам технической инспекции машин, проведенной службами FIA после квалификации, результаты гонщиков Toyota (6 место Тимо Глока и 8 место Ярно Трулли) исключены из протокола сессии. Аэродинамические элементы машин не прошли описанный в регламенте тест на гибкость под нагрузкой - плоскости заднего антикрыла оказались слишком гибкими и, теоретически, могли менять свой профиль под давлением воздушного потока, что запрещено правилами. Перед гонкой аэродинамические элементы были заменены, Трулли и Глок стартовали с пит-лейн.

Обзор гонки

На старте Рубенс Баррикелло потерял много позиций из-за провального старта, в первом повороте произошло несколько столкновений с участием Баррикелло, Уэббера, Сутиля, Хайдфельда и Ковалайнена, последний из-за повреждений сошёл на первом же круге. Удачно стартовал Хэмилтон, за круг поднявшись на несколько позиций. Пилоты, стартовавшие на SuperSoft, в частности, пилоты Ferrari, через несколько кругов стали сильно сбавлять из-за гранулирования мягких шин. Райкконен заехал на пит-стоп уже на 10 круге, Масса — на 12-м. На 18-м круге не справился с управлением, наскочил на бордюр и врезался в стену Накадзима, из-за обломков его болида на 20-м круге была выпущена машина безопасности. Во время рестарта гонки развернуло Нельсона Пике и он вылетел в гравий в первом повороте и сошёл. На 45-м круге из-за проблем с гидравликой сошёл Масса. Райкконен заехал на 3-й пит-стоп и откатился в хвост пелетона, позднее он совершил ошибку и задел оградительную стену трека, заехал в боксы ещё раз и сошёл с гонки из-за повреждений. Росберг, шедший 4-м, под конец из-за проблем с мягкой резиной пропустил несколько соперников. На 56-м круге Кубица догнал Феттеля на 2-м месте, произошёл контакт, оба потеряли передние антикрылья, после чего врезались в стену, Кубица сошёл, Феттель на трех колесах проехал ещё круг. После гонки за этот инцидент Феттеля оштрафовали потерей 10 мест на стартовой решетке на следующем Гран-при, а команду Ред Булл на 50 000$ за указание Феттелю продолжать гонку на машине с повреждениями (3 колеса). Во время выезда машины безопасности Трулли вылетел за трассу, уступил позицию Хэмилтону, но позже обогнал его под желтыми флагами и финишировал третьим, позднее за это был оштрафован на 25 секунд и выбыл из очковой зоны. На последнем повороте трассу покинула машина безопасности и пилоты Brawn GP окончили гонку в таком же порядке как и стартовали, Баттон — первый, Баррикелло — второй.

Пересмотр результатов

По итогам нового заседания стюардов FIA, которое прошло 2 апреля 2009 года, пилот McLaren Льюис Хэмилтон исключён из финишных протоколов Гран-при Австралии. Пилоту Toyota Ярно Трулли, которого оштрафовали на 25 секунд, вернули третье место.

Стюарды FIA выпустили официальное заявление, в котором объяснили причины исключения Льюиса Хэмилтона из итоговых протоколов Гран-при Австралии.

«Стюарды приняли во внимание появившиеся в их распоряжении новые детали инцидента и решили, что Льюис Хэмилтон и команда „Макларен“ сознательно вводили в заблуждение стюардов во время слушаний 29 марта 2009 года. Тем самым они нарушили статью 151c Международного спортивного кодекса. Хэмилтон и команда „Макларен“ исключены из гоночной классификации Гран-При Австралии, а в саму классификацию внесены изменения», — говорится в заявлении стюардов.

Результаты

Пилоты, использующие систему рекуперации кинетической энергии (KERS), отмечены '‡:,

Свободные заезды

Сессия	Погода	Лидер	Команда	Время
1	Сухо, +18 0С	Нико Росберг	Williams	1:26,687
2	Сухо, +18 0С	Нико Росберг	Williams	1:26,053
3	Сухо, +21 0С	Нико Росберг	Williams	1:25,808

Квалификация

Солнечно, сухо. Температура воздуха +25 °C, трассы +29 °C

Место	№	Имя	Конструктор	Часть 1	Часть 2	Часть 3	Старт	Вес, кг
1	22	Дженсон Баттон	Brawn-Mercedes	1:25,211	1:24,855	1:26,202	1	664,5
2	23	Рубенс Баррикелло	Brawn-Mercedes	1:25,006	1:24,783	1:26,505	2	666,5
3	15	Себастьян Феттель	Red Bull-Renault	1:25,938	1:25,121	1:26,830	3	657
4	5	Роберт Кубица	BMW Sauber	1:25,922	1:25,152	1:26,914	4	650
5	16	Нико Росберг	Williams-Toyota	1:25,846	1:25,123	1:26,973	5	657
6	10	Тимо Глок	Toyota	1:25,499	1:25,281	1:26,975	20	670
7	3	Фелипе Масса ‡	Ferrari	1:25,844	1:25,319	1:27,033	6	654
8	9	Ярно Трулли	Toyota	1:26,194	1:25,265	1:27,127	19	660
9	4	Кими Райкконен ‡	Ferrari	1:25,899	1:25,380	1:27,163	7	655,5
10	14	Марк Уэббер	Red Bull-Renault	1:25,427	1:25,241	1:27,246	8	662
11	6	Ник Хайдфельд ‡	BMW Sauber	1:25,827	1:25,504		9	691,5
12	7	Фернандо Алонсо ‡	Renault	1:26,026	1:25,605		10	680,7
13	17	Кадзуки Накадзима	Williams-Toyota	1:26,074	1:25,607		11	685,3
14	2	Хейкки Ковалайнен ‡	McLaren-Mercedes	1:26,184	1:25,726		12	690,6
15	1	Льюис Хэмилтон ‡	McLaren-Mercedes	1:26,454	без времени		18	655
16	12	Себастьен Буэми	Toro Rosso-Ferrari	1:26,503			13	675,5
17	8	Нельсиньо Пике ‡	Renault	1:26,598			14	694,1
18	21	Джанкарло Физикелла	Force India-Mercedes	1:26,677			15	689
19	20	Адриан Сутиль	Force India-Mercedes	1:26,742			16	684,5
20	11	Себастьен Бурде	Toro Rosso-Ferrari	1:26,964			17	662,5

Рекорды по секторам:

• 1 сектор — Баррикелло * — 28,115 с
• 2 сектор — Баррикелло * — 22,734 с
• 3 сектор — Кубица — 33,702 с

Суммарное рекордное время круга — 1:24,551 с

Максимальная скорость — Буэми — 308,7 км/ч

Стартовая решетка

1	Баттон | Brawn GP | 1:26,202	2	Баррикелло | Brawn GP | 1:26,505
3	Феттель | Red Bull | 1:26,830	4	Кубица | BMW Sauber | 1:26,914
5	Росберг | Williams | 1:26,973	6	Масса ‡ | Ferrari | 1:27,033
7	Райкконен ‡ | Ferrari | 1:27,163	8	Уэббер | Red Bull | 1:27,246
9	Хайдфельд ‡ | BMW Sauber | 1:25,504	10	Алонсо ‡ | Renault | 1:25,605
11	Накадзима | Williams | 1:25,607	12	Ковалайнен ‡ | McLaren | 1:25,726
13	Буэми | Toro Rosso | 1:26,503	14	Пике ‡ | Renault | 1:26,598
15	Физикелла | Force India | 1:26,677	16	Сутиль | Force India | 1:26,742
17	Бурде | Toro Rosso | 1:26,964	18	Хэмилтон ‡ | McLaren | Штраф
Старт с пит-лейн
	Трулли | Toyota | Дисквалификация		Глок | Toyota | Дисквалификация

Гонка

Место	С	№	Пилот	Конструктор	Ш	Круги	Время/причина схода	О
1	1	22	Дженсон Баттон	Brawn-Mercedes	B	58	1:34:15,784	10
2	2	23	Рубенс Баррикелло	Brawn-Mercedes	B	58	+0,807	8
3	19	9	Ярно Трулли	Toyota	B	58	+2,914	6
ДСК	18	1	Льюис Хэмилтон ‡	McLaren-Mercedes	B	58	Дисквалификация
4	20	10	Тимо Глок	Toyota	B	58	+4,435	5
5	10	7	Фернандо Алонсо ‡	Renault	B	58	+4,879	4
6	5	16	Нико Росберг	Williams-Toyota	B	58	+5,722	3
7	13	12	Себастьен Буэми	Toro Rosso-Ferrari	B	58	+6,004	2
8	17	11	Себастьен Бурде	Toro Rosso-Ferrari	B	58	+6,298	1
9	16	20	Адриан Сутиль	Force India-Mercedes	B	58	+6,335
10	9	6	Ник Хайдфельд ‡	BMW Sauber	B	58	+7,085
11	15	21	Джанкарло Физикелла	Force India-Mercedes	B	58	+7,374
12	8	14	Марк Уэббер	Red Bull-Renault	B	57	+1 круг
13	3	15	Себастьян Феттель	Red Bull-Renault	B	56	+2 круга/Столкновение
14	4	5	Роберт Кубица	BMW Sauber	B	55	+3 круга/Столкновение
15	7	4	Кими Райкконен ‡	Ferrari	B	55	+3 круга/Авария
Сход	6	3	Фелипе Масса ‡	Ferrari	B	45	Гидравлика
Сход	14	8	Нельсиньо Пике ‡	Renault	B	24	Разворот
Сход	11	17	Кадзуки Накадзима	Williams-Toyota	B	17	Авария
Сход	12	2	Хейкки Ковалайнен ‡	McLaren-Mercedes	B	0	Авария

• Быстрый круг — Нико Росберг — 1:27,706 на 48 круге гонки, средняя скорость круга — 217,668 км/ч.
• Максимальная скорость в гонке — Адриан Сутиль — 308,5 км/ч
• Круги лидирования — Дженсон Баттон 1-58 круги (всю гонку)
• Машина безопасности — 20-24 круги (авария Накадзимы), 56-58 круги (авария Кубицы и Феттеля)

Положение в чемпионате после Гран-при

Личный зачёт Место Пилот Очки 1 Дженсон Баттон 10 2 Рубенс Баррикелло 8 3 Ярно Трулли 6 4 Тимо Глок 5 5 Фернандо Алонсо 4

Кубок конструкторов Место Команда Очки 1 Brawn-Mercedes 18 2 Toyota 11 3 Renault 4 4 Williams-Toyota 3 5 Toro Rosso-Ferrari 3

Интересные факты

• Поул завоевала команда, которая дебютировала в чемпионате, впервые после Mercedes на Гран-при Франции 1954 года.
• Команда Ferrari не заработала очков в первой гонке сезона, чего не случалось с далекого 1992-го года.
• Второй год подряд победу на Гран-при Австралии одержал британский пилот британской команды с мотором Mercedes и номером 22.
• Победа команды Brawn GP в своей дебютной гонке произошла впервые с 1977 года, когда свою первую гонку выиграла команда Walter Wolf Racing., и впервые с Гран-при Франции 1954 года команда в своем дебюте приехала к финишу победным дублем (1 и 2 место).

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Гран-при Австралии 2009

Предыдущая гонка: Гран-при Бразилии 2008 года	FIA Формула-1 Чемпионат мира, сезон 2009 года	Следующая гонка: Гран-при Малайзии 2009 года
Предыдущая гонка: Гран-при Австралии 2008 года	Гран-при Австралии	Следующая гонка: Гран-при Австралии 2010 года

Отрывок, характеризующий Гран-при Австралии 2009 года

Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.
При таком настроении фельдмаршал, естественно, представлялся только помехой и тормозом предстоящей войны.
Для избежания столкновений со стариком сам собою нашелся выход, состоящий в том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о том, ту почву власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.
С этою целью понемногу переформировался штаб, и вся существенная сила штаба Кутузова была уничтожена и перенесена к государю. Толь, Коновницын, Ермолов – получили другие назначения. Все громко говорили, что фельдмаршал стал очень слаб и расстроен здоровьем.
Ему надо было быть слабым здоровьем, для того чтобы передать свое место тому, кто заступал его. И действительно, здоровье его было слабо.
Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.
Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.


Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни, теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.
Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, – не веру в какие нибудь правила, или слова, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого бога. Прежде он искал его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание бога; и вдруг он узнал в своем плену не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством то, что ему давно уж говорила нянюшка: что бог вот он, тут, везде. Он в плену узнал, что бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим, чем в признаваемом масонами Архитектоне вселенной. Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами, тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя. Он всю жизнь свою смотрел туда куда то, поверх голов окружающих людей, а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой.
Он не умел видеть прежде великого, непостижимого и бесконечного ни в чем. Он только чувствовал, что оно должно быть где то, и искал его. Во всем близком, понятном он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное. Он вооружался умственной зрительной трубой и смотрел в даль, туда, где это мелкое, житейское, скрываясь в тумане дали, казалось ему великим и бесконечным оттого только, что оно было неясно видимо. Таким ему представлялась европейская жизнь, политика, масонство, философия, филантропия. Но и тогда, в те минуты, которые он считал своей слабостью, ум его проникал и в эту даль, и там он видел то же мелкое, житейское, бессмысленное. Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь. И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив. Прежде разрушавший все его умственные постройки страшный вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос – зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть бог, тот бог, без воли которого не спадет волос с головы человека.


Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.
Прежде он много говорил, горячился, когда говорил, и мало слушал; теперь он редко увлекался разговором и умел слушать так, что люди охотно высказывали ему свои самые задушевные тайны.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.