Гран-при Австрии 1976 года
Поделись знанием:
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
| нем. Raiffeisen Grosser Preis von Osterreich | |
|---|---|
| Дата |
15 августа 1976 года |
| Место | |
| Трасса |
Остеррайхринг (5909,5 м) |
| Дистанция |
54 круга, 319,113 км |
| Погода |
Тепло, влажно |
| Поул | |
| 1:35,02 (223,89 км/ч) | |
| Быстрый круг | |
| 1:35,91 (221,81 км/ч) | |
| круг | |
| Подиум | |
| Победитель | |
| 2 место | |
| 3 место | |
| 11 из 16 Гран-при Сезона 1976 | |
Гран-при Австрии 1976 года — одиннадцатый этап чемпионата мира по автогонкам в классе Формула-1 сезона 1976 года. Автогонки прошли 15 августа 1976 года на трассе Остеррайхринг.
Накануне этапа команда «Феррари» объявила, что прекращает участие в чемпионате мира в знак протеста против отмены дисквалификации Джеймса Ханта на Гран-при Испании. «Энсайн» заменил ушедшего из «Формулы-1» Криса Эймона на Ханса Биндера, а RAM вернул в свои ряды Лориса Кесселя. Поул завоевал Джеймс Хант, но на старте его обошли Джон Уотсон и Ронни Петерсон. После жёсткой схватки за лидерство на первых кругах на первое место вышел Уотсон, который в итоге одержал победу, ставшую единственной в «Формуле-1» для его команды «Пенске».
Классификация
| Место | С | № | Пилот | Конструктор | Ш | Круги | Время/причина схода | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | 2 | 28 |  Джон Уотсон
|
Penske-Ford | ? | 54 | 1:30:07,86 | 9 |
| 2 | 5 | 26 |  Жак Лаффит
|
Ligier-Matra | ? | 54 | +10,79 | 6 |
| 3 | 4 | 6 |  Гуннар Нильсон
|
Lotus-Ford | ? | 54 | +11,98 | 4 |
| 4 | 1 | 11 | Джеймс Хант
|
McLaren-Ford | ? | 54 | +12,44 | 3 |
| 5 | 9 | 5 |  Марио Андретти
|
Lotus-Ford | ? | 54 | +21,49 | 2 |
| 6 | 3 | 10 | Ронни Петерсон
|
March-Ford | ? | 54 | +34,34 | 1 |
| 7 | 12 | 12 |  Йохен Масс
|
McLaren-Ford | ? | 54 | +59,45 | |
| 8 | 20 | 24 |  Харальд Эртль
|
Hesketh-Ford | ? | 53 | +1 круг | |
| 9 | 22 | 38 | Анри Пескароло
|
Surtees-Ford | ? | 52 | +2 круга | |
| 10 | 16 | 18 | Брет Ланджер
|
Surtees-Ford | ? | 51 | Авария | |
| 11 | 23 | 39 |  Алессандро Пезенти-Росси
|
Tyrrell-Ford | ? | 51 | +3 круга | |
| 12 | 24 | 33 | Лелла Ломбарди
|
Brabham-Ford | ? | 50 | +4 круга | |
| Сход | 19 | 22 | Ханс Биндер
|
Ensign-Ford | ? | 47 | Акселератор | |
| НКЛ | 25 | 32 |  Лорис Кессель
|
Brabham-Ford | ? | 44 | Не классифицирован | |
| Сход | 7 | 9 | Витторио Брамбилла
|
March-Ford | ? | 43 | Авария | |
| Сход | 17 | 30 |  Эмерсон Фиттипальди
|
Fittipaldi-Ford | ? | 43 | Авария | |
| Сход | 18 | 8 | Карлус Пасе
|
Brabham-Alfa Romeo | ? | 40 | Авария | |
| Сход | 8 | 17 | Жан-Пьер Жарье
|
Shadow-Ford | ? | 40 | Топливный насос | |
| Сход | 15 | 19 |  Алан Джонс
|
Surtees-Ford | ? | 30 | Авария | |
| Сход | 11 | 34 | Ханс-Йоахим Штук
|
March-Ford | ? | 26 | Топливная система | |
| Сход | 13 | 4 | Патрик Депайе
|
Tyrrell-Ford | ? | 24 | Подвеска | |
| Сход | 21 | 20 | Артуро Мерцарио
|
Wolf-Williams-Ford | ? | 17 | Авария | |
| Сход | 6 | 16 | Том Прайс
|
Shadow-Ford | ? | 14 | Тормоза | |
| Сход | 10 | 3 |  Джоди Шектер
|
Tyrrell-Ford | ? | 14 | Подвеска | |
| Сход | 14 | 7 |  Карлос Ройтеман
|
Brabham-Alfa Romeo | ? | 0 | Сцепление |
Круги лидирования:
1-2 Джон Уотсон
3-9 Ронни Петерсон
10 Джоди Шектер
11 Ронни Петерсон
12-54 Джон Уотсон
Напишите отзыв о статье "Гран-при Австрии 1976 года"
Ссылки
- [wildsoft.ru/gp.php?y=1976&gp=275 Гран-при Австрии 1976 года] (рус.) на сайте wildsoft.ru
- [www.grandprix.com/gpe/rr275.html Гран-при Австрии 1976 года] (англ.) на сайте grandprix.com
| Предыдущая гонка: Гран-при Германии 1976 года |
FIA Формула-1 Чемпионат мира, сезон 1976 года |
Следующая гонка: Гран-при Нидерландов 1976 года |
|
| ||
| Предыдущая гонка: Гран-при Австрии 1975 года |
Гран-при Австрии | Следующая гонка: Гран-при Австрии 1977 года |
| ||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Гран-при Австрии 1976 года
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
