Гран-при Аргентины 1974 года
Поделись знанием:
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.
Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
| исп. XIo Gran Premio de la Republica Argentina | |
|---|---|
| Дата | |
| Место | |
| Трасса |
Буэнос-Айрес (5968,2 м) |
| Дистанция |
53 круга, 316,315 км |
| Погода |
Жарко, сухо |
| Поул | |
| 1:50,78 (193,95 км/ч) | |
| Быстрый круг | |
| 1:52,10 (191,66 км/ч) | |
| 38 круг | |
| Подиум | |
| Победитель | |
| 2 место | |
| 3 место | |
|
| |
| 1 из 15 Гран-при Сезона 1974 | |
Гран-при Аргентины 1974 года — первый этап чемпионата мира по автогонкам в классе Формула-1 сезона 1974 года. Автогонки прошли 13 января 1974 года на трассе Буэнос-Айрес.
Джоди Шектер и Патрик Депайе проводили первую гонку в команде «Tyrrell» взамен ушедшего Джеки Стюарта и погибшего в прошлом году Франсуа Севера. Питер Ревсон перешёл из «McLaren» в «Shadow», а Жаки Икс присоединился к команде «Lotus», где заменил ушедшего в «McLaren» Эмерсона Фиттипальди. «Ferrari» также начала сезон с двумя новыми пилотами, Ники Лаудой и Клеем Регаццони.
По итогам квалификации на первых шести местах оказались гонщики из шести разных команд, а поул достался пилоту «Lotus» Ронни Петерсону. Швед захватил лидерство после старта, а позади него произошло столкновение Регаццони, Ревсона и Майка Хэйлвуда, закончившееся тем, что в машину Ревсона въехал его напарник по команде Жан-Пьер Жарье. На третьем круге в лидеры вышел Карлос Ройтеман, который лидировал большую часть оставшейся дистанции, но за два круга до финиша на его машине отказал двигатель. Сход аргентинца открыл дорогу к победе ветерану гонок Дэнни Хьюму, одержавшему в этой гонке последнюю победу в карьере.
Классификация
| Место | С | № | Пилот | Конструктор | Ш | Круги | Время/причина схода | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | 10 | 6 |  Денни Хьюм
|
McLaren-Ford | ? | 53 | 1:41:02,01 | 9 |
| 2 | 8 | 12 |  Ники Лауда
|
Ferrari | ? | 53 | +9,27 | 6 |
| 3 | 2 | 11 |  Клей Регаццони
|
Ferrari | ? | 53 | +20,41 | 4 |
| 4 | 9 | 33 |  Майк Хэйлвуд
|
McLaren-Ford | ? | 53 | +31,79 | 3 |
| 5 | 14 | 14 |  Жан-Пьер Бельтуаз
|
BRM | ? | 53 | +51,84 | 2 |
| 6 | 15 | 4 | Патрик Депайе
|
Tyrrell-Ford | ? | 53 | +1:52,48 | 1 |
| 7 | 6 | 7 |  Карлос Ройтеман
|
Brabham-Ford | ? | 52 | Закончилось топливо | |
| 8 | 19 | 10 | Хоуден Генли
|
March-Ford | ? | 52 | Закончилось топливо | |
| 9 | 21 | 15 | Анри Пескароло
|
BRM | ? | 52 | +1 круг | |
| 10 | 3 | 5 |  Эмерсон Фиттипальди
|
McLaren-Ford | ? | 52 | +1 круг | |
| 11 | 25 | 27 | Гай Эдвардс
|
Lola-Ford | ? | 51 | +2 круга | |
| 12 | 20 | 28 | Джон Уотсон
|
Brabham-Ford | ? | 49 | +4 круга | |
| 13 | 1 | 1 |  Ронни Петерсон
|
Lotus-Ford | ? | 48 | +5 кругов | |
| Сход | 17 | 26 | Грэм Хилл
|
Lola-Ford | ? | 45 | Двигатель | |
| Сход | 7 | 2 |  Жаки Икс
|
Lotus-Ford | ? | 36 | Сцепление | |
| Сход | 22 | 8 | Ричард Робартс
|
Brabham-Ford | ? | 36 | Коробка передач | |
| Сход | 23 | 9 |  Ханс-Йоахим Штук
|
March-Ford | ? | 31 | Сцепление | |
| Сход | 24 | 37 | Франсуа Миго
|
BRM | ? | 31 | Утечка воды | |
| Сход | 12 | 3 |  Джоди Шектер
|
Tyrrell-Ford | ? | 25 | Двигатель | |
| Сход | 11 | 18 | Карлус Пасе
|
Surtees-Ford | ? | 21 | Подвеска | |
| Сход | 13 | 20 |  Артуро Мерцарио
|
Iso Marlboro-Ford | ? | 19 | Перегрев | |
| Сход | 5 | 24 | Джеймс Хант
|
March-Ford | ? | 11 | Перегрев | |
| Сход | 18 | 19 | Йохен Масс
|
Surtees-Ford | ? | 10 | Двигатель | |
| Сход | 4 | 16 |  Питер Ревсон
|
Shadow-Ford | ? | 1 | Авария | |
| Сход | 16 | 17 | Жан-Пьер Жарье
|
Shadow-Ford | ? | 0 | Авария |
Круги лидирования:
1-2 Ронни Петерсон
3-51 Карлос Ройтеман
52-53 Денни Хьюм
Напишите отзыв о статье "Гран-при Аргентины 1974 года"
Ссылки
- [wildsoft.ru/gp.php?y=1974&gp=236 Гран-при Аргентины 1974 года] (рус.) на сайте wildsoft.ru
- [www.grandprix.com/gpe/rr236.html Гран-при Аргентины 1974 года] (англ.) на сайте grandprix.com
| Предыдущая гонка: Гран-при США 1973 года |
FIA Формула-1 Чемпионат мира, сезон 1974 года |
Следующая гонка: Гран-при Бразилии 1974 года |
|
| ||
| Предыдущая гонка: Гран-при Аргентины 1973 года |
Гран-при Аргентины | Следующая гонка: Гран-при Аргентины 1975 года |
| ||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Гран-при Аргентины 1974 года
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.
Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
