Гран-при Канады 1976 года
Поделись знанием:
На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
| англ. 14th Labatt's 50 Grand Prix of Canada | |
|---|---|
| Дата | |
| Место | |
| Трасса |
Моспорт-Парк (3957 м) |
| Дистанция |
80 кругов, 316,560 км |
| Погода |
Тепло, сухо |
| Поул | |
| 1:12,389 (196,787 км/ч) | |
| Быстрый круг | |
| 1:13,817 (192,980 км/ч) | |
| 60 круг | |
| Подиум | |
| Победитель | |
| 2 место | |
| 3 место | |
| 14 из 16 Гран-при Сезона 1976 | |
Гран-при Канады 1976 года — четырнадцатый этап чемпионата мира по автогонкам в классе Формула-1 сезона 1976 года. Автогонки прошли 3 октября 1976 года на трассе Моспорт-Парк.
После Гран-при Италии стало известно, что руководство «Формулы-1» оставило в силе дисквалификацию Ханта на Гран-при Великобритании и таким образом, отрыв Лауды от Ханта по-прежнему составлял 17 очков за три гонки до конца чемпионата. «Вильямс» выставил второй автомобиль для Криса Эймона, но на тренировке тот столкнулся с Харальдом Эртлем и травмировал ноги. Эртль получил повреждения спины, оба пилота в гонке не участвовали. Квалификацию выиграл Джеймс Хант, Лауда стартовал на шестом месте.
Хант проиграл старт обладателю второго места Ронни Петерсону, а Патрик Депайе обошёл Брамбиллу в споре за третье место. В конце первого круга Брамбилла уступил четвёртое место Марио Андретти. На девятом круге Хант вышел в лидеры и держался первым до финиша, одержав победу. Лауда долгое время шёл на шестом месте, но ближе к финишу у него появились проблемы с управлением своего автомобиля и на финише он был лишь восьмым.
Классификация
| Место | С | № | Пилот | Конструктор | Ш | Круги | Время/причина схода | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | 1 | 11 |  Джеймс Хант
|
McLaren-Ford | ? | 80 | 1:40:09,626 | 9 |
| 2 | 4 | 4 |  Патрик Депайе
|
Tyrrell-Ford | ? | 80 | +6,331 | 6 |
| 3 | 5 | 5 |  Марио Андретти
|
Lotus-Ford | ? | 80 | +10,366 | 4 |
| 4 | 7 | 3 |  Джоди Шектер
|
Tyrrell-Ford | ? | 80 | +19,745 | 3 |
| 5 | 11 | 12 |  Йохен Масс
|
McLaren-Ford | ? | 80 | +41,811 | 2 |
| 6 | 12 | 2 |  Клей Регаццони
|
Ferrari | ? | 80 | +46,256 | 1 |
| 7 | 10 | 8 |  Карлус Пасе
|
Brabham-Alfa Romeo | ? | 80 | +46,472 | |
| 8 | 6 | 1 |  Ники Лауда
|
Ferrari | ? | 80 | +1:12,957 | |
| 9 | 2 | 10 |  Ронни Петерсон
|
March-Ford | ? | 79 | +1 круг | |
| 10 | 14 | 28 | Джон Уотсон
|
Penske-Ford | ? | 79 | +1 круг | |
| 11 | 13 | 16 | Том Прайс
|
Shadow-Ford | ? | 79 | +1 круг | |
| 12 | 15 | 6 | Гуннар Нильсон
|
Lotus-Ford | ? | 79 | +1 круг | |
| 13 | 16 | 22 |  Жаки Икс
|
Ensign-Ford | ? | 79 | +1 круг | |
| 14 | 3 | 9 |  Витторио Брамбилла
|
March-Ford | ? | 79 | +1 круг | |
| 15 | 22 | 18 | Брет Ланджер
|
Surtees-Ford | ? | 78 | +2 круга | |
| 16 | 20 | 19 |  Алан Джонс
|
Surtees-Ford | ? | 78 | +2 круга | |
| 17 | 19 | 7 | Ларри Перкинс
|
Brabham-Alfa Romeo | ? | 78 | +2 круга | |
| 18 | 18 | 17 | Жан-Пьер Жарье
|
Shadow-Ford | ? | 77 | +3 круга | |
| 19 | 21 | 38 | Анри Пескароло
|
Surtees-Ford | ? | 77 | +3 круга | |
| 20 | 23 | 25 | Гай Эдвардс
|
Hesketh-Ford | ? | 75 | +5 кругов | |
| Сход | 9 | 26 | Жак Лаффит
|
Ligier-Matra | ? | 43 | Давление масла | |
| Сход | 17 | 30 | Эмерсон Фиттипальди
|
Fittipaldi-Ford | ? | 41 | Выхлоп. система | |
| Сход | 8 | 34 | Ханс-Йоахим Штук
|
March-Ford | ? | 36 | Управление | |
| Сход | 24 | 20 | Артуро Мерцарио
|
Wolf-Williams-Ford | ? | 11 | Авария | |
| НКВ | 39 | Отто Штуппахер
|
Tyrrell-Ford | ? |
Круги лидирования:
1-8 Ронни Петерсон
9-80 Джеймс Хант
Напишите отзыв о статье "Гран-при Канады 1976 года"
Ссылки
- [wildsoft.ru/gp.php?y=1976&gp=278 Гран-при Канады 1976 года] (рус.) на сайте wildsoft.ru
- [www.grandprix.com/gpe/rr278.html Гран-при Канады 1976 года] (англ.) на сайте grandprix.com
| Предыдущая гонка: Гран-при Италии 1976 года |
FIA Формула-1 Чемпионат мира, сезон 1976 года |
Следующая гонка: Гран-при США-Восток 1976 года |
|
| ||
| Предыдущая гонка: Гран-при Канады 1974 года |
Гран-при Канады | Следующая гонка: Гран-при Канады 1977 года |
| ||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Гран-при Канады 1976 года
На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
