Гран-при Японии 1996 года
Поделись знанием:
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
англ. Fuji Television Japanese Grand Prix | |
---|---|
Дата | |
Место | |
Трасса | |
Дистанция |
52 круга, 304,718 км |
Погода |
Солнечно, тепло, сухо |
Поул | |
1' 39,909 | |
Быстрый круг | |
1' 44,043 | |
круг | |
Подиум | |
Победитель | |
2 место | |
3 место | |
16 из 16 Гран-при Сезона 1996 |
Гран-при Японии 1996 года — шестнадцатый и заключительный этап чемпионата Мира по автогонкам в классе Формула-1 сезона 1996 года. Прошёл на трассе Судзука в Японии. Соревнования состоялись 13 октября 1996 года.
Гонка
Место | С | № | Пилот | Конструктор | Ш | Круги | Время/причина схода | О |
---|---|---|---|---|---|---|---|---|
1 | 2 | 5 | Деймон Хилл | Williams-Renault | ? | 52 | 1:32:33,791 | 10 |
2 | 3 | 1 | Михаэль Шумахер | Ferrari | ? | 52 | +1,883 | 6 |
3 | 5 | 7 | Мика Хаккинен | McLaren-Mercedes | ? | 52 | +3,212 | 4 |
4 | 4 | 4 | Герхард Бергер | Benetton-Renault | ? | 52 | +26,526 | 3 |
5 | 10 | 12 | Мартин Брандл | Jordan-Peugeot | ? | 52 | +67,120 | 2 |
6 | 7 | 15 | Хайнц-Харальд Френтцен | Sauber-Ford | ? | 52 | +81,186 | 1 |
7 | 12 | 9 | Оливье Панис | Ligier-Mugen-Honda | ? | 52 | +84,510 | |
8 | 8 | 8 | Дэвид Култхард | McLaren-Mercedes | ? | 52 | +85,233 | |
9 | 11 | 11 | Рубенс Баррикелло | Jordan-Peugeot | ? | 52 | +101,065 | |
10 | 13 | 14 | Джонни Херберт | Sauber-Ford | ? | 52 | +101,799 | |
11 | 17 | 17 | Йос Ферстаппен | Arrows-Hart | ? | 51 | +1 круг | |
12 | 18 | 20 | Педро Лами | Minardi-Ford | ? | 50 | +2 круга | |
13 | 19 | 16 | Рикардо Россе | Arrows-Hart | ? | 50 | +2 круга | |
Сход | 6 | 2 | Эдди Ирвайн | Ferrari | ? | 39 | Столкновение | |
Сход | 14 | 18 | Юкио Катаяма | Tyrrell-Yamaha | ? | 37 | Двигатель | |
Сход | 1 | 6 | Жак Вильнёв | Williams-Renault | ? | 36 | Колесо | |
Сход | 15 | 19 | Мика Сало | Tyrrell-Yamaha | ? | 20 | Двигатель | |
Сход | 16 | 10 | Педро Диниц | Ligier-Mugen-Honda | ? | 13 | Ошибка пилота | |
Сход | 9 | 3 | Жан Алези | Benetton-Renault | ? | 0 | Ошибка пилота | |
НКВ | 20 | 21 | Джованни Лаваджи | Minardi-Ford | ? | НПК |
Напишите отзыв о статье "Гран-при Японии 1996 года"
Примечания
- Поул-позиция: Жак Вильнёв 1' 39,909
- Лучший круг: Жак Вильнёв 1' 44,043
Предыдущая гонка: Гран-при Португалии 1996 года |
FIA Формула-1 Чемпионат мира, сезон 1996 года |
Следующая гонка: Гран-при Австралии 1997 года |
| ||
Предыдущая гонка: Гран-при Японии 1995 года |
Гран-при Японии | Следующая гонка: Гран-при Японии 1997 года |
|
|
Отрывок, характеризующий Гран-при Японии 1996 года
Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.