Графства Ирландии

Графство (англ. County; в русских текстах термин иногда переводится как округ) — основная административно-территориальная единица Ирландии — это относится как к Республике Ирландия, так и к Северной Ирландии. В настоящее время на острове Ирландия насчитывается 32 графства, 26 из них входят в состав Республики Ирландии, 6 — в состав Северной Ирландии.

Республика Ирландия в настоящее время делится на 31 административно-территориальную единицу первого уровня, управляемую местными органами государственного управления: 26 графств, 3 города, 2 города и графства.

В Северной Ирландии графства больше не используются для местного государственного управления. Вместо них используются районы.

История

Возникли графства в период англо-норманнского господства, после XII века.

Республика Ирландия Дублин Уиклоу Уэксфорд Карлоу Килдэр Мит Лаут Монахан Каван Лонгфорд Уэстмит Оффали Лиишь Килкенни Уотерфорд Корк

Керри Лимерик Типперэри Клэр Голуэй Мейо Роскоммон Слайго Литрим Донегол Северная Ирландия Фермана Тирон Лондондерри Антрим Даун Арма

Список графств, ранжированных по площади

Место	Графство	Площадь (км?)	Плотность
1	Корк	7457	60,1
2	Голуэй	6148	34,0
3	Мейо	5585	21,0
4	Донегол	4841	28,4
5	Керри	4746	27,9
6	Типперэри	4303	32,6
7	Тирон	3155	50,2
8	Клэр	3147	32,8
9	Антрим	2844	216,7
10	Лимерик	2686	65,3
11	Роскоммон	2547	21,1
12	Даун	2448	167,7
13	Уэксфорд	2352	49,6
14	Мит	2342	57,2
15	Лондондерри	2074	102,1
16	Килкенни	2061	39,0
17	Уиклоу	2024	56,7
18	Оффали	1999	31,8
19	Каван	1931	29,3
20	Западный Мит	1838	39,1
21	Уотерфорд	1837	55,3
22	Слайго	1836	31,7
23	Лейиш	1719	34,2
24	Килдэр	1693	96,8
25	Фермана	1691	32,0
26	Литрим	1588	16,2
27	Монахан	1294	40,6
28	Арма	1254	101,1
29	Лонгфорд	1091	28,5
30	Дублин	921	1219,1
31	Карлоу	896	51,2
32	Лаут	820	124,2

Список графств, ранжированных по населённости

Место	Графство	Население, чел.	Плотность, чел./км²
1	Дублин	1 122 821	1219,1
2	Антрим	616 384	216,7
3	Корк	447 829	60,1
4	Даун	410 487	167,7
5	Лондондерри	211 669	102,1
6	Голуэй	209 077	34,0
7	Лимерик	175 304	65,3
8	Килдэр	163 944	96,8
9	Тирон	158 460	50,2
10	Типперэри	140 131	32,6
11	Донегол	137 575	28,4
12	Мит	134 005	57,2
13	Керри	132 527	27,9
14	Арма	126 803	101,1
15	Мейо	117 446	21,0
16	Уэксфорд	116 596	49,6
17	Уиклоу	114 676	56,7
18	Клэр	103 277	32,8
19	Лаут	101 821	124,2
20	Уотерфорд	101 546	55,3
21	Килкенни	80 339	39,0
22	Западный Мит	71 858	39,1
23	Оффали	63 663	31,8
24	Лейиш	58 774	34,2
25	Слайго	58 200	31,7
26	Каван	56 546	29,3
27	Фермана	54 033	32,0
28	Роскоммон	53 744	21,1
29	Монахан	52 593	40,6
30	Карлоу	45 845	51,2
31	Лонгфорд	31 068	28,5
32	Литрим	25 799	16,2
	Среднее	170 574
	Ирландия	5 458 352	66,1

Отрывок, характеризующий Графства Ирландии

– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.


Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.