Графство Осона
| Осона | ||||
| исп. Osona кат. Osona лат. Áusona | ||||
| графство | ||||
| ||||
|---|---|---|---|---|
 Осона в составе владений графа Борреля в начале IX века | ||||
| Столица | Вик | |||
| Язык(и) | Каталанский | |||
| Династия | Барселонский дом | |||
Графство Осона (исп. Condado de Osona, кат. Condado de Osona, лат. Áusona) — средневековое каталонское графство, основанное около 798 года, позже присоединённое к графству Барселона, из которого до 1364 года периодически выделялось.
Содержание
История
Графство было образовано около 798 года на территории бывшего епископства Осона. Столицей его был город Вик, известный ещё с III века до н. э. и отвоёванный у мавров в 799 году. Первым правителем графства был назначен Боррель, владевший также графствами Урхель и Сердань. После смерти Борреля к 820 году Осона оказалась присоединена к владениям графа Барселоны Рампо.
После смерти Рампо в феврале 826 года в графстве началось крупное восстание против нового графа Бернара Септиманского под руководством гота Аиссы. Аисса укрепился в области Валле, на его сторону перешли окрестные гарнизоны. Кроме того Аисса обратился за помощью к арабам и эмир Кордовы Абд ар-Рахман II послал к нему на помощь армию под командованием Убайд Аллах Абу Марвана. В мае 827 года кордовская армия вторглась на территорию графства и летом осадила Барселону. В конце 827 года арабы отступили, но графство оказалось разорено и почти обезлюдело.
Только в 879 году граф Барселоны Вифред I Волосатый, желая расширить и укрепить свои владения, начал заселение пустующих территорий. В 885 году Вифред назначил в Осону виконта, управлявшим графством от его имени. Позже титул виконта Осоны сменил титул виконт Кабреры. Кроме того на границах графства были построены замки Торелло (881), Монкрони (887) и Тарабальди (892), управляемые от имени графа. Кроме того в графстве в 886 году было восстановлено отдельное епископство, резиденцией епископа стал город Вик. В результате эти меры превратили Осону в центральную и важную часть Каталонии.
В X веке Осона находилась в составе владений графа Барселоны, за исключением краткого правления графа Эрменгола в 939—943 годах, после смерти которого Осона была вновь присоединена к Барселоне. В 990 году от Осоны был отделён небольшой район Берга, присоединённый к Сердани. В 1035 году Осона вновь была выделена в отдельное графство под управление Гислы де Люза, вдовы графа Беренгера Рамона I, а также родившегося в этом браке сына Гильермо. Но после того, как Гисла вышла в 1054 году замуж вторично, она вместе с сыном отказалась от графства, которое опять оказалось присоединено к Барселоне. При этом в состав Осоны было включено ещё графство Манреса.
В 1107 году граф Барселоны Рамон Беренгер III уступил Осону как приданое своей дочери Химене, вышедшей замуж за графа Бесалу Бернара III, однако брак оказался бездетным. В результате после смерти Бернара в 1111 году Осона снова вернулась к Рамону Беренгеру III.
После того, как в 1164 году графство Барселона на правах личной унии оказалась присоединено к королевству Арагон, графство Осона также вошло в состав королевства.
В 1356 году король Арагона Педро IV даровал Бернару III де Кабрера титул графа Осоны, однако в 1364 году графство было конфисковано и окончательно присоединено к коронным владениям. С этого время название графство Осона использовалось редко, постепенно исчезнув. В 1373 году титул графа Осоны снова вернулся к представителям рода Кабрера, однако реальной власти в Осоне они не имели. В 1574 году титул перешел к роду Монткада, маркизам Аитана, а в 1722 году — к роду Мединасели.
Часть территории графства Осона вместе с Бесалу, Ампурьясом и Жироной в 1351 году вошли в образованное королём Педро IV герцогство Жирона.
Список правителей Осоны
Каролингские графы
- 798/799—812/820: Боррель (ум.812/820), граф Осоны, Урхеля и Сердани
- 820—825: Рампо (Рампон) (ум. 825), граф Барселоны, Бесалу, Жероны и Осоны
- 826: Бернар I Септиманский (ок. 795—844), маркиз Септимании и граф Нарбонны, Агда, Безье, Мельгей и Нима 828—832, 835—843, граф Барселоны, Бесалу, Жероны и Осоны 826—832, 835—844, граф Тулузы 835—842, граф Отёна 830—844
- 826—827: Аисса (ум. после 827)
- 827—879: графство разорено и обезлюдело, титул графа Осоны носил граф Барселоны.
Наследственные графы
- 879—939: в составе графства Барселона
- 939—943: Эрменгол (ум. 943)
- 943—1035: в составе графства Барселона
- 1035—1054: Гисла де Льюса (ум. 1079) и Гильермо Рамон (1028 — после 1054)
- 1054—1107: в составе графства Барселона
- 1107—1111: Химена (ум. после 1148)
- 1107—1111: Бернара (Бернат) III (ум. 1111), граф Бесалу
- 1111—1356: в составе графства Барселона, с 1164 в составе королевства Арагон
- 1356—1364: Бернар (Бернат) III (ум. 1368), виконт де Кабрера и де Бас с 1354, граф Осоны
См. также
Напишите отзыв о статье "Графство Осона"
Ссылки
 Внешние изображения
| |
|---|---|
|
[www.allmonarchs.net/maps/showmap.php?MapName=barcelona_ix.jpg Каталония в IX в.] |
|
|
[www.allmonarchs.net/maps/showmap.php?MapName=osona870-886.jpg Колонизация Осоны в 870—886 годах] |
|
|
[www.covadonga.narod.ru/CataluniaIX-XII.html Каталонские графства в IX—XII вв.] |
- [www.genealogy.euweb.cz/barcelona/barcelona1.html Bellonides] (англ.). Genealogy.eu. Проверено 18 мая 2009. [www.webcitation.org/66a7bpVSm Архивировано из первоисточника 31 марта 2012].
- [www.fmg.ac/Projects/MedLands/CATALAN%20NOBILITY.htm CATALONIA] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 18 мая 2009. [www.webcitation.org/66JzXvmAO Архивировано из первоисточника 21 марта 2012].
- [www.covadonga.narod.ru/Catalunia.html Каталонские графства]. Реконкиста. Проверено 19 мая 2009. [www.webcitation.org/66Qmw7WpU Архивировано из первоисточника 25 марта 2012].
Литература
- Lewis, Archibald Ross. [libro.uca.edu/lewis/sfcatsoc.htm The Development of Southern French and Catalan Society, 718-1050].
- Pujades, Jerónimo. [books.google.com/books?id=tsEGAAAAQAAJ&hl Cronica Universal del Principado de Cataluña]. — Impr. de J. Torner, 1829.
Отрывок, характеризующий Графство Осона
Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.
1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
