Список графов и герцогов Пентьевр
Поделись знанием:
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
(перенаправлено с «Графство Пентьевр»)
Графство Пентьевр (фр. Penthièvre) — бретонское владение, расположенное на севере герцогства, между Сен-Мало и Сен-Бриё. Герцог Ален III Бретанский отдал графство во владение своему брату Эду в 1035 году, которое таким образом образовало младшую линию Бретанского владетельного дома.
Содержание
Графы Пентьевр
Реннский дом
- 1035—1079: Эон I де Пентьевр (Эд I Пентьевр) (999—1079), сын Жоффруа I де Бретань регент Бретани в 1040—1047 годы. Муж Агнессы, дочери Алена Каньяр, графа Корнуэля
- 1079—1093: Жоффруа I де Пентьевр (? — 1093), сын Эда I
- 1093—1120: Этьен I де Пентьевр (1055—1137), сын Эда I. Муж Гавизы (Havoise) Генган.
- 1120—1148: Жоффруа II де Пентьевр (? — 1148), сын предыдущего
- 1148—1162: Риваллон де Пентьевр (? — 1162), сын предыдущего
- 1162—1164: Этьен II де Пентьевр (? — 1164), сын предыдущего
- 1164—1177: Жоффруа III де Пентьевр (? — 1177), брат предыдущего
- 1177—1212: Ален I д'Авогур (1151—1212), двоюродный брат предыдущего, сын Генриха де Пентьевр (−1183) сына Этьена I. Муж Петронилы де Бомон.
- 1212—1230: Генрих II д’Авогур (1205—1281), сын предыдущего
Владел графством Пентьевр де-факто лишь до 1214 года, когда графство было отобрано герцогом Бретани Пьером Моклерком.
Сеньоры д’Авогур
- 1230—1267: Ален II д’Авогур (? — после 1267), сын Генриха II
- 1267—1301: Генрих III д'Авогур (1260—1301), сын предыдущего
- 1301—1331: Генрих IV д’Авогур (1280—1331), сын предыдущего
- 1331—1384: Жанна де Пентьевр, внучка Генриха IV
Дом де Дрё (Капетинги)
- 1230—1237: Пьер Моклерк (1191—1250), герцог Бретани, сын Роберта II, графа Дрё, муж Аликс де Туар, герцогини Бретани и внучки Конана IV, герцога Бретани
- 1237—1272: Иоланда Бретонская (1218−1272), дочь предыдущего, жена на Гуго XI де Лузиньян
- 1272—1286: Жан I Бретонский (1217—1286), брат предыдущей, муж Бланки де Наваррской
- 1286—1305: Жан II Бретонский (1240—1305), сын предыдущего, муж Беатрисы Английской
- 1305—1312: Артур II Бретонский (1262—1312), сын предыдущего, муж Марии, виконтессы Лиможской
- 1312—1331: Ги VII (граф Пентьевр) (1287—1331), сын предыдущего виконт Лиможа и граф Пентьевр муж Жанны д’Авогур (1300 −1327), дочери Генриха IV д’Авогур.
- 1331—1384: Жанна де Пентьевр (1319—1384), дочь предыдущего, виконтесса Лиможа, графиня Пентьевр и д’Авогур. Жена Карла Блуа-Шатильон (? — 1364)
Дом Блуа-Шатильон
- 1384—1404: Жан I де Шатильон (1340—1404), сын предыдущей. Муж Маргариты Клиссон, дочери Оливье V де Клиссон
- 1404—1433: Оливье де Шатильон (? — 1433), сын предыдущего
- 1433—1454: Жан де Шатильон (? — 1454), брат предыдущего
- 1454—1479: Николь де Шатильон (1424—1479), племянница предыдущего, дочь Карла де Шатильон. Жена Жана II Кисти (1423—1482), сына Жана I де Брос
Дом Кисти
- 1454—1482: Жан II Кисти (1423—1482), муж Николь де Шатильон
- 1482—1502: Жан III де Брезе (Brosse) (? — 1502), сын предыдущего. Муж Луизы де Лаваль
- 1502—1525: Рене де Бросс (? — 1525), сын предыдущего. Муж Жанны де Коммен, дочери Филиппа де Коммин
- 1525—1566: Жан IV де Бросс (? — 1566), сын предыдущего
Герцоги Пентьевр
Дом Люксембург
- 1566—1569: Себастьян Люксембург (? — 1569), племянник предыдущего, сын Франсуа де Люксембург, виконта Мартиг, и Шарлотты де Брос. Муж Марии де Бокер
- 1569—1623: Мария Люксембург (1562—1623) жена Филиппа-Эммануэля де Лотарингского (1558—1602), герцог Меркёр
Лотарингский дом
- 1576—1602: Филипп-Эмануэль Лотарингский (1558—1602), герцог де Меркёр и Пентьевр. Муж Марии де Люксембург (1562—1623)
- 1602—1669: Франсуаза Лотарингская (1592—1669) жена Цезаря Вандом (1594—1665)
Бурбон-Вандом
- 1608—1665: Сезар де Вандом (1594—1665) муж Франсуазы Лотарингской (1592—1669)
- 1665—1669: Луи II Вандом (1612—1669) сын предыдущего, муж Лауры Манчини
- 1669—1712: Луи III Жозеф Вандом (1654—1712) сын предыдущего. Муж Марии-Анны де Бурбон-Конде (1678—1718)
Герцоги Пентьевр-Бурбон
- 1698—1737: Луи Александр (1678—1737), граф Тулузский (1681), герцог Пентьевр (1697), герцог Рамбуйе (1711), внебрачный сын Людовика XIV и мадам де Монтеспан.
- 1737—1793: Луи Жан Мари (1725—1793), сын предыдущего, герцог Пентьевр и Рамбуйе.
Орлеанский дом
- 1820—1828: Карл Орлеанский (1820—1828), 4-й сын Луи-Филиппа I
- 1845—1848: Пьер Орлеанский (1845—1919), герцог Пентьевр, сын Франсуа Орлеанского (1818—1900) принца Жуанвиль и Франсуазы дочери Педро I Бразильского.
Напишите отзыв о статье "Список графов и герцогов Пентьевр"
Ссылки
- [fmg.ac/Projects/MedLands/BRITTANY.htm#_Toc216697293 Foundation for Medieval Genealogy] (англ.). [www.webcitation.org/65aPHwWyX Архивировано из первоисточника 20 февраля 2012].
Отрывок, характеризующий Список графов и герцогов Пентьевр
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
