Сердань (графство)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Графство Сердань»)
Перейти к: навигация, поиск
У этого термина существуют и другие значения, см. Сердань (значения).
Сердань
исп. Cerdaña
кат. Cerdanya
фр. Cerdagne
графство
798 — 1403


→
Флаг Герб

Сердань и другие каталонские графства в IX-XII веках.
Язык(и) Каталанский
К:Появились в 798 годуК:Исчезли в 1403 году

Графство Сердань (Серданья, исп. Condado de Cerdaña, кат. Comtat de Cerdanya, фр. Comté de Cerdagne) — феодальное государство, включавшее в себя историческую провинцию Сердань в Каталонии, в настоящее время разделённую между Испанией (Баха Сердань) и Францией (Альт Сердань). Возникло как территориальная единица, подчинённая королевству франков, в конце VIII веке. Большую часть своей истории составляло единое целое с графством Урхель. С 1118 года находилось в зависимости от Барселоны, с 1403 года формально было включено в королевство Арагон. Первоначальная территория Сердани находилась в верховьях реки Сегре.





Франкское правление

В начале VIII века территория Сердани была завоёвана маврами, но большую часть населения составляли баски. В 731 году арабский правитель Сердани женился на дочери аквитанского герцога Эда Великого, по настоянию Эда. Это предотвретило дальнейшую экспансию мусульман на север. В скором времени власть арабов существенно ослабла, и Карл Великий завоевал Сердань в 785 году. Первым графом Сердани, о котором имеются достоверные сведения, был Боррель I. Он был вассалом графа Тулузского. Сердань составляла единую территорию с графствами Бесалу и Урхель. После 817 года территория вместе с другими каталонскими графствами входила в состав королевства Аквитания. В 842 году войска Кордовского эмирата вторглись в Сердань, но нападение было отражено графом Сунифредом. После заключения Верденского договора в 843 году Аквитанское королевство фактически оказалась подчинено Карлу II Лысому, королю Западно-Франкском королевстве, хотя местная знать не раз восставала.

С ослаблением королевской власти в Западно-Франкском королевстве после смерти Людовика II Каталония фактически стала независимой, причём наиболее могущественными стали графы Барселоны. Сердань и Урхель стали де-факто независимыми графствами.

Независимое графство

В X веке Каталония в основном находилась под властью рода Барселонского дома, и частые территориальные изменения были связаны с наследованием и объединением принадлежащих им земель. При этом Сердань постоянно присоединялась и отделялась от соседей. В этот период правители Сердани носили титул маркграфа. Это, во-первых, обозначало положение Сердани как приграничной территории, во-вторых, показывало слабость центральной власти, при которой местные феодалы могли присваивать себе любые титулы, какие им заблагорассудятся, без одобрения короля. Угроза нападения со стороны мусульман оставалась серьёзной, и в Сердани было построено большое количество замков.

В 897 году умер граф Барселоны Вифред I Волосатый, последний правитель Каталонии, назначенный франками, объединивший в своих руках большую часть каталонских графств. Его владения были поделены между четырьмя сыновьями, при этом Сердань, Конфлан и Берга отошли Миро II Младшему. С 913 по 920 год Миро владел также графством Бесалу. После смерти Миро II в 927 году уже его владения были поделены между четырьмя его сыновьями. Старший, Сунифред II, получил Сердань, однако уже во второй половине X века бывшие владения Миро снова были объединены под властью одного правителя, графа Олибы III Кабреты. Они включали фактически половину Каталонии; вторую половину составляли графства, объединённые под властью графа Барселоны Борреля II. При Олибе III Сердань находилась в периоде своего наибольшего расцвета. Её северные границы достигали графств Каркассон и Руссильон. В 988 году Олиба ушёл в монастырь Монтекассино, разделив свои земли между тремя сыновьями. Второй из них, Вифред II, получил Сердань и Конфлан. В 1002 году к Сердани была присоединена Берга.

Упадок

В XI веке Сердань существенно ослабела и попала в сферу интересов графств Тулуза и Фуа. Тулуза хотела контролировать перевалы в Пиренеях, а Фуа было заинтересовано в контроле границы с Леридой, в этот момент управлявшейся мусульманами. Сами серданские графы пытались упрочить свой контроль над церковью. С начала X века на их территории находилось несколько важных монастырей, а в 1016 году они за 100 тысяч солидов сделали своего родственниками Вифреда нарбоннским архиепископом, а затем и урхельским епископом.

В середине XI века история Сердани отмечена феодальной распрей между графом Рамоном Вифредом и виконтом Бернаром Сунифредом, владения которого располагались на севере княжества. В конце XI века граф Гийом Рамон воевал с Руссильоном за владение монастырём Сан-Мигель-де-Куша. В 1088 году преемник Гийома Рамона, Гийом II, отправился в Первый Крестовый поход, и в его отсутствие центральная власть ещё более ослабела. В 1118 году Сердань была продана Барселоне, в дальнейшем была объединена с графством Руссильон и лишь использовалась в качестве владения, передаваемого младшим сыновьям. В 1276—1344 годах Сердань входила в состав королевства Майорка.

Список графов Сердани

Каролингские графы
  • 798—813/820: Боррель (ум. 813/820), граф Осоны, Урхеля и Сердани с 798
  • 820—832: Аснар I Галиндес (ум.839), граф Урхеля и Сердани 820, граф Арагона 809—820
  • 832—835: Галиндо I Аснарес (ум.867), граф Урхеля 832—834, Сердани 832—832, Палларса и Рибагорсы 833—844, Арагона с 844
  • 835—848: Сунифред (ум. 848), граф Урхеля с 838, Серданьи с 835, маркиз Септимании и граф Нарбонны, Агда, Безье, Мельгей, Нима, Барселоны, Безалу, Жероны и Осоны с 844, граф Конфлана
  • 848—870: Саломон (ум. 870), граф Урхеля и Сердани с 848, граф Конфлана с 860
Наследственные графы (Барселонский дом)

См. также

Напишите отзыв о статье "Сердань (графство)"

Литература

  • Lewis, Archibald R. [libro.uca.edu/lewis/index.htm The development of southern french and catalan society, 718—1050]. — Austin: University of Texas edition, 1965.

Ссылки

  • [www.fmg.ac/Projects/MedLands/CATALAN%20NOBILITY.htm CATALONIA] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 26 мая 2009. [www.webcitation.org/66JzXvmAO Архивировано из первоисточника 21 марта 2012].
  • [www.genealogy.euweb.cz/barcelona/barcelona1.html Графы Барселоны] (англ.). Genealogy.eu. Проверено 26 мая 2009. [www.webcitation.org/66a7bpVSm Архивировано из первоисточника 31 марта 2012].
  • [www.covadonga.narod.ru/Catalunia.html Каталонские графства]. Реконкиста. Проверено 26 мая 2009. [www.webcitation.org/66Qmw7WpU Архивировано из первоисточника 25 марта 2012].

Отрывок, характеризующий Сердань (графство)

Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Сердань_(графство)&oldid=65686197»