Кэмпбеллы

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Граф Аргайл»)
Перейти к: навигация, поиск
Клан Кэмпбелл
Cambeulach / Campbell
Девиз

Не забудь
(Ne Obliviscaris)

Земли

Аргайл

Клич

Круахан (Cruachan)

Пиброх

Baile Inneraora
(«Кэмпбеллы идут»)

Ветви

Аргайл
Бридалбейн
Каудор
Лоудон
Поссил
Страхур

Вождь

Торкуил Кэмпбелл

Кэмпбеллы (англ. Campbell) — шотландский дворянский род и возглавляемый им одноименный клан, один из важнейших в Западной Шотландии.





Происхождение

В отношении происхождения фамилии Кэмпбелл (гэльск. Caim Beul — «криворотый») в настоящее время не существует единства мнений: одни историки ведут начало семьи от норманнских рыцарей на службе у шотландских королей, другие заявляют о старо-шотландских (кельтских) или ирландских корнях Кэмпбеллов. По одной из версий, род ведет своё происхождение от шотландца, который бежал в Нормандию (спасаясь от тирании короля Макбета), где женился на дочери барона Бечамп (Belcampo), фамилию которой и принял, и которую он впоследствии, вернувшись в Шотландию (при Вильгельме Завоевателе) латинизировал. Так появилась фамилия Campus Bellus, превратившаяся в «Кэмпбелл»[1].

Первые документальные упоминания о Кэмпбеллах относятся к концу XI века. По-видимому, представители этого рода были вассалами графов Леннокс в Западной Шотландии. Во второй половине XIII века жил Колин Мор Кэмпбелл оф Лохоу[2] — знаменитый воин, который считается сыном сэра Галиеспи Кэмпбелла оф Местри. В 1294 г. сэр Колин Мор Кэмпбелл был убит Мак-Дугаллами из Лорна. С тех пор каждый глава клана Кэмпбелл именуется Мак-Коллумором, то есть сыном великого Колина. Настоящим основоположником влияния и процветания рода стал сын сэра Колина Мор Кэмпбелла — сэр Нейл Кэмпбелл, который в 1306 году спас короля Роберта Брюса после битвы при Метвене, а позднее женился на его сестре. Поддержка Роберта Брюса в период войны за независимость Шотландии обеспечила Нейлу Кэмпбеллу присоединение значительных земельных владений в Аргайле, Кинтайре и Ковале.

Кэмпбеллы стали главной силой проникновения королевской власти в западные горные регионы страны и на Гебридские острова, до того времени всецело находившиеся под контролем гэльских кланов. Представители этой семьи неоднократно становились королевскими генерал-лейтенантами в Западной Шотландии, подавляя мятежи горцев и вводя в эти регионы институты государственной администрации. Что привело к быстрому росту могущества и влияния рода Кэмпбелл в Шотландии. Владения Кэмпбеллов к концу XV века включали практически весь Аргайл, а также Напдейл, Ковал, часть Лорна и Бредалбейн. В 1445 г. сэр Дункан Кэмпбелл оф Лохоу, женатый на дочери регента Шотландии герцога Роберта Стюарта — Мэрджори получил титул барона Кэмпбелла. В 1457 г. его внук Колин Кэмпбелл был возведен в титул графа Аргайла.

Графы Аргайл

Маркизы Аргайл

Герцоги Аргайл

Историческая репутация Кэмпбеллов

В XIV-XVII веках Кэмпбеллы, пользуясь всё возрастающей силой и властью, успешно расширяли свои земельные угодья за счет соседей и вассалов: либо попросту увеличивая ренту, либо добиваясь под тем или иным предлогом официальных постановлений «против врагов короны», как они поступали с Мак-Грегорами[3], Мак-Дональдами и прочими непокорными кланами Аргайла и ближних островов[4].

Кэмпбеллы шли к всеобщей нелюбви целеустремленно, на протяжении многих веков. По сути дела этот клан всегда был роялистской "пятой колонной" среди свободолюбивых гэлов, поддерживая централизованную власть сначала шотландского, а потом и английского королей (а одно время - и узурпатора Кромвеля), и безжалостно воюя с другими кланами, прежде всего со своими родичами - Мак-Дональдами и Мак-Линнами. Они часто становились представителями короля в Западной Шотландии и вели безжалостную борьбу с мятежными горцами, инициировав даже переселение равнинных шотландцев в горные районы - для ослабления влияния кланов. За века верной службы коронам владения Кэмпбеллов несоизмеримо выросли и они, став сначала баронами, через титулы графов и маркизов добрались и до звания герцогов Аргайла. Особенно мрачными пятнами истории Кэмпбеллов являются: 1490 год - резня в Monzievaird, когда около 120 представителей клана Мюррей, включая женщин и детей были убиты или погибли в подожженной Кэмбеллами церкви, 1646 год - резня Dunoon, фактически уничтожившая клан Ламонт, когда после их капитуляции Кэмпбеллы казнили около 300 членов клана Ламонт, включая женщин и детей. Причем 36 человек было закопано заживо и 35 человек было повешено на ветвях одного дерева.

Однако, апофеозом вероломства Кэмпбеллов считается Резня в Гленко, произошедшая в ночь с 12 на 13 февраля 1692 года в резиденции клана Маклинов (союзников клана Мак-Дональдов) - Глен Коэ (Гленко) которую с того времени еще называют "Долиной слез". Во время сильной метели в горах клан Мак-Линнов приютил у себя гостей из клана Кэмпбеллов: роту Аргайльского полка, под командованием капитана Роберта Кэмпбелла. Между ними были родственные связи - и Кэмпбеллы столовались там две недели. В то же время Мак-Линны отказались присягать Вильгельму Оранскому, чью сторону приняли Кэмпбеллы... 12 февраля Роберт Кэмпбелл получил тайный приказ и провел вечер этого дня играя в карты и распивая вино со своими будущими жертвами. Ну а ночью по его приказу 38 человек были зарезаны во сне, включая главу клана, Гленко был сожжен и от холода погибли еще 40 человек (г. обр. женщин и детей), впрочем сыновьям главы клана удалось бежать, потому что часть офицеров отказалась выполнять приказ о тотальном уничтожении. Замять дело не удалось, по результатам расследования: королю Шотландии Вильгельму Оранскому удалось отклонить обвинение в авторстве приказа; в превышении полномочий обвинили королевского секретаря Далримпла; офицеры, не выполнившие приказ, сначала были арестованы, но на суде доказали преступность приказа и правомерность его невыполнения; Роберт Кэмпбелл срочно уехал в Голландию, где и умер в нищете в 1696 году. Как и его офицеры, он мог отказаться от выполнения этого преступного приказа, но застарелая вражда Кэмпбеллов с Мак-Дональдами и Мак-Линнами и воля главы его клана маркиза Аргайла заставили его пренебречь не только нормами чести и благородства, но и гэльскими традициями гостеприимства. Это "убийство на доверии" потрясло Шотландию. С тех пор появилась поговорка:

Спроси у горца о Кэмпбелле, и он сплюнет перед тем, как ответить.
В память об убитых Мак-Линнах и Мак-Дональдах в Гленко установлен памятник, к которому ежегодно 13 февраля возлагаются венки, а над пабами Гленко до сих пор красуется надпись: "Не для уличных торговцев или Кэмпбеллов".

Напишите отзыв о статье "Кэмпбеллы"

Литература

  • Boardman, Steve, The Campbells 1250–1513. Edinburgh: John Donald, 2006. ISBN 0-85976-662-4.
  • Campbell, A, A History of Clan Campbell. Edinburgh University Press, 2000. ISBN 1-902930-17-7.
  • Oxford Companion to Scottish History, Edited by Michael Lynch, Oxford University Press. ISBN 978-0-19-923482-0.

Ссылки

  • Аргайль, титул // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  • [www.electricscotland.com/webclans/atoc/campbel-a.html Clan Campbell (Electric Scotland.com)]  (англ.)
  • [www.ccsna.org/ Clan Campbell Society (North America)]  (англ.)
  • [www.chebucto.ns.ca/Heritage/FSCNS/Scots_NS/Clans/Campbell.html Clan Campbell ( Chebucto.ns.ca)]  (англ.)
  • [chipdoc.tripod.com/Clan_Campbell.html Clan Campbell (chipdoc.tripod.com)]  (англ.)
  • [www.macbraveheart.co.uk/campbell/ Clan Campbell (Macbraveheart.co.uk)]  (англ.)

Примечания

  1. The house of Argyll and the collateral branches of the clan Campbell, from the 420 to the present time. Glasgo, 1871.
  2. Дословно: Колин Мор Кэмпбелл из Лохоу. Английская (точнее: англоязычная британская) приставка of, буквально означающая «из», соответствует французской приставке de и немецкой приставке von. На русский язык чаще всего переводится словом «из», что порождает досадную юридическую путаницу.
  3. Их земли "приватизировали" Кэмпбеллы оф Гленархи (Campbells of Glenurchy).
  4. Sir Thomas Innes of Learney. The tartans of the clans and families of Scotland (1971).


Отрывок, характеризующий Кэмпбеллы

– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
– С'est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.
– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.


В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:
– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.
– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.