Пфальцграф Бургундии
Поделись знанием:
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.
– Baton de gueules, engrele de gueules d'azur – maison Conde, [Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдических терминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой : Герб Конде представляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами,] – говорил он.
Княгиня, улыбаясь, слушала.
– Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда…
Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила.
– Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
– Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.
– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
– Bonaparte l'a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой.
(Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.)
– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
– Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.]
Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его.
– Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке.
– Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] – страшным шопотом проговорила Анна Павловна.
– Comment, M. Pierre, vous trouvez que l'assassinat est grandeur d'ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.
– Ah! Oh! – сказали разные голоса.
– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]
– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами.
– C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит.
Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.
Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова. Все замолчали.
– Как вы хотите, чтобы он всем отвечал вдруг? – сказал князь Андрей. – Притом надо в поступках государственного человека различать поступки частного лица, полководца или императора. Мне так кажется.
– Да, да, разумеется, – подхватил Пьер, обрадованный выступавшею ему подмогой.
– Нельзя не сознаться, – продолжал князь Андрей, – Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать.
(перенаправлено с «Граф Бургундии»)
Пфальцграф Бургундии — титул правителя средневекового графства Бургундия (с 1366 года — Франш-Конте), располагавшегося на территории современной французской провинции Франш-Конте. Первоначально правитель графства носил титул графа. Но в 1037 году император Конрад II назначил графа Рено I своим наместником (пфальцграфом) Бургундии. В результате этот титул закрепился за потомками Рено.
Содержание
- 1 Архграфы в Верхней Бургундии
- 2 Иврейская династия
- 3 Гогенштауфены
- 4 Андексская династия
- 5 Иврейская династия (линия Шалон)
- 6 Савойская династия
- 7 Иврейская династия (линия Шалон)
- 8 Капетинги
- 9 Старший Бургундский дом
- 10 Капетинги
- 11 Дом Дампьер
- 12 Династия Валуа, Младший Бургундский дом
- 13 Габсбурги
- 14 Ссылки
Архграфы в Верхней Бургундии
- 867—870: Эд I де Труа (ум. 871), граф Варе в 859—870 годах, граф Портуа в 867 —870 годах, граф де Труа в 852—858 годах и в 867 — 870 годах
- 870—895: Родфруа, архграф
- 921—952: Гуго Чёрный (ок. 890 — 17 декабря 952 года), герцог Бургундии с 923/936, граф Варе и Портуа с 914 года, архграф с 921 года
- 952—956: Жильбер де Вержи (ум. 956), герцог Бургундии с 952 года, граф де Шалон с 924 года
- 956—965: Лето II (ум. 965), граф Макона с 945 года
- 965—982: Обри II (ум. до 982), граф Макона с 965 года
Иврейская династия
- 982—1026: Отто-Гильом (ок. 958 — 21 сентября 1026 года), граф Невера (980—989), Безансона (982—1026), Макона (982—1006), 1-й граф Бургундии с 982 года, претендент на герцогство Бургундия в 1002—1005 годах
- 1026—1057: Рено I (ок. 990 — 4 сентября 1057 года), граф Бургундии с 1027 года, сын Отто-Гильома
- 1057—1087: Гильом I Великий (ок. 1024 — 12 ноября 1087 года), граф Бургундии с 1057 года, граф Макона с 1078 года, сын Рено I
- 1087—1097: Рено II (ок. 1056—1097), граф Макона с 1085 года, граф Бургундии с 1087 года, сын Гильома I
|
- муж: Фридрих I Барбаросса
Гогенштауфены
- 1156—1184 Фридрих I Барбаросса (1122 — 10 июня 1190 года), герцог Швабии в 1147—1155 годах, король Германии с 1152 года, король Италии в 1154—1186 годах, император Священной Римской империи с 1155 года, граф Бургундии в 1156—1184 годах, король Бургундии с 1178 года, муж Беатрисы I
- 1184—1200: Оттон I (ок. 1070—1200), граф Бургундии с 1184 года, сын Фридриха I Барбароссы и Беатрис I
- 1200—1205: Жанна I (ум. 1205), графиня Бургундии с 1200 года, дочь Оттона I
- 1205—1231: Беатрис II (ум. 1231), графиня Бургундии с 1205 года, дочь Оттона I
- муж: Оттон II Меранский
Андексская династия
- 1208—1231: Оттон II Меранский (ум. 1234), герцог Андекс-Меранский с 1204 года, граф Бургундии в 1208—1231 годах, муж Беатрис II
- 1231—1248: Оттон III (ум. 1248), граф Бургундии с 1231 года, сын Оттона II
- 1248—1279: Алиса (Адель) I (ум. 1279), графиня Бургундии с 1248 года, дочь Оттона III
- 1-й муж: Гуго I де Шалон
- 2-й муж: Филипп I Савойский
Иврейская династия (линия Шалон)
- 1248—1266: Гуго I де Шалон (ум. 1266), граф Бургундии с 1248 года, муж Алисы I
Савойская династия
- 1266—1279: Филипп I Савойский(ум. 1285), граф Бургундии с 1248 года, епископ Валенсии в 1246—1267 годах, граф Савойский с 1268 года, муж Алисы I
Иврейская династия (линия Шалон)
- 1279—1302: Оттон IV (ум. 1303), граф Бургундии в 1279—1295 годах, титулярный граф Бургундии с 1295 года, сын Гуго I и Алисы
- 1302—1315: Роберт (ум. 1315), титулярный граф Бургундии с 1302 года, сын Оттона IV
- 1314—1330: Жанна II (ум. 1330), графиня Бургундии с 1314 года, графиня Артуа (Жанна I) с 1329 года, дочь Оттона IV
- муж: Филипп II Длинный
Капетинги
- 1314—1322: Филипп II Длинный, граф Бургундии с 1314 года, король Франции (Филипп V) с 1316 года, муж Жанны II
- 1330—1347: Жанна III (ум. 1347), графиня Бургундии и Артуа (Жанна II) с 1330 года
- муж: Эд I
Старший Бургундский дом
- 1330—1347: Эд I, (ок. 1295—1350), герцог Бургундии (Эд IV) с 1315 года, граф Бургундии и Артуа в 1330—1347 годах
- 1347—1361: Филипп III Руврский (1346—1361), герцог Бургундии (Филипп I) с 1350 года, граф Бургундии и Артуа с 1347 года, граф Оверни и Булони с 1360 года, внук Эда и Жанны
Капетинги
Дом Дампьер
- 1382—1383: Людовик I Мальский (1330—1384), граф Фландрии (Людовик II), Невера ((Людовик III)) и Ретеля (Людовик II) с 1346 года, граф Бургундии и Артуа с 1382 года, сын Маргариты I
- 1383—1405: Маргарита II Дампьер (1350—1405), дочь Людовика Мальского
Династия Валуа, Младший Бургундский дом
- 1384—1404 : Филипп IV Храбрый (1342—1404), герцог Бургундии (Филипп II) с 1363 года, муж Маргариты II
- 1405—1419 : Жан I Бесстрашный (1371—1419), герцог Бургундии с 1404 года, граф Бургундии и Артуа с 1405 года, граф Невера в 1384—1404 годах, сын Филиппа II
- 1419—1467 : Филипп V Добрый (1396—1467), герцог Бургундии, граф Бургундии и Артуа с 1419 года, маркграф Намюра с 1429 года, герцог Брабанта и Лимбурга с 1430 года, граф Геннегау, Голландии и Зеландии с 1432 года, герцог Люксембурга с 1443 года, сын Жана I
- 1467—1477 : Карл I Смелый (1433—1477), герцог Бургундии, Брабанта, Лимбурга, Люксембурга, граф Бургундии, Артуа, Геннегау, Голландии, Зеландии, маркграф Намюра с 1467 года, герцог Гелдерна c 1473 года, сын Филиппа III
- 1477—1482 : Мария I (1457—1482), герцогиня Бургундии, Брабанта, Лимбурга, Люксембурга, Гелдерна, графиня Бургундии, Артуа, Геннегау, Голландии, Зеландии, маркграфиня Намюра, дочь Карла I
- муж: император Максимилиан I
Габсбурги
- 1477—1482 : Максимилиан I (1459—1519), император Священной Римской империи с 1486 года, эрцгерцог Австрии, герцог Штирии, Каринтии и Крайны (1493—1519), муж Марии Бургундской
- 1482—1506 : Филипп VI Красивый (1478—1506), король Кастилии c 1504 года (Филипп I), герцог Бургундии и пр. с 1482, сын Максимилиана I и Марии Бургундской
- 1506—1555 : Карл II (1500—1558), император Священной Римской империи (Карл V) в 1519—1555 годах, король Испании (Карл I) в 1516—1556 годах, эрцгерцог Австрии, герцог Штирии, Каринтии и Крайны, граф Тироля в 1519—1521 годах, герцог Бургундии и пр. в 1506—1555 годах, сын Филиппа I
- 1555—1598 : Филипп VII (1527—1598), король Испании (Филипп II) с 1556 года, король Португалии, герцог Бургундии и пр. с 1555 года, сын императора Карла V
- 1598—1621 : Изабелла Клара Евгения (1566—1633), герцогиня Брабанта, Лимбурга, Гелдерна и Люксембурга, графиня Бургундии, Артуа, Геннегау, маркграфиня Намюра с 1598 года, дочь короля Филиппа II
- 1598—1621 : Альбрехт Австрийский (1559—1621), муж Изабеллы;
- 1621—1665 : Филипп VIII (1605—1665), король Испании (Филипп IV), герцог Брабанта и пр. с 1621 года, король Португалии в 1621—1640 годах, внук короля Филиппа II
- 1665—1678 : Карл III (1661—1700), король Испании (Карл II), герцог Брабанта и пр., сын короля Филиппа IV
В 1678 году по Нимвегенскому миру Франш-Конте перешло к Марии-Терезе Австрийской и Людовику XIV, королю Франции. После Войны за испанское наследство в 1715 году, графство было окончательно присоединено ко Франции.
Напишите отзыв о статье "Пфальцграф Бургундии"
Ссылки
- [gilles.maillet.free.fr/histoire/recit_bourgogne/recit_comte_bourgogne.htm Histoire du Comté de Bourgogne ou Franche-Comté]
Отрывок, характеризующий Пфальцграф Бургундии
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.
– Baton de gueules, engrele de gueules d'azur – maison Conde, [Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдических терминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой : Герб Конде представляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами,] – говорил он.
Княгиня, улыбаясь, слушала.
– Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда…
Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила.
– Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
– Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.
– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
– Bonaparte l'a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой.
(Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.)
– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
– Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.]
Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его.
– Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке.
– Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] – страшным шопотом проговорила Анна Павловна.
– Comment, M. Pierre, vous trouvez que l'assassinat est grandeur d'ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.
– Ah! Oh! – сказали разные голоса.
– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]
– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами.
– C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит.
Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.
Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова. Все замолчали.
– Как вы хотите, чтобы он всем отвечал вдруг? – сказал князь Андрей. – Притом надо в поступках государственного человека различать поступки частного лица, полководца или императора. Мне так кажется.
– Да, да, разумеется, – подхватил Пьер, обрадованный выступавшею ему подмогой.
– Нельзя не сознаться, – продолжал князь Андрей, – Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать.