Список графов Осера
Поделись знанием:
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…
Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
(перенаправлено с «Граф Осера»)
Граф Осера (фр. comtes d'Auxerre) — титул правителя бургундского графства Осер, существовавшего с IX века до 1370 года.
Каролингские графы
- Неизвестная династия
- 768: Эрмено I, граф Осера в 768
- 840: Эрмено III, граф Осера в 840, возможно внук предыдущего
- 853: Жубер, граф Осера в 853
- 859—864: Конрад II (835—876), сын Конрада I, графа Аргенау и Аделаиды, граф Осера 859—864, герцог Трансюранской Бургундии 864—876
- 864—866: Роберт Сильный (ум. 866), граф Анжу, Блуа, Мэна и Тура 853—858, маркиз Нейстрии 861—866, граф Отёна, Осера и Невера 864—866, муж матери Конрада II
- 866—878: Гуго Аббат (ум. 886), брат Конрада II, светский аббат Сен-Жермен д’Осер 859—886, граф Осера 866—878, граф Анжу, Блуа, Мэна, Тура и маркиз Нейстрии 866—886
Наследственные графы
- 886—921: Ричард Заступник (845—921), наместник (missus) Италии и Прованса 877—879, граф Отёна 880—921, граф Осера 886—921, граф Санса 895—921, маркиз Бургундии 901—921, герцог Бургундии 918—921
- 921—936: Рауль (890—936), сын Ричарда, герцог Бургундии, граф Отёна, Осера и Санса 921—936, король Франции 923—936
- 936—943: Гуго Чёрный (ок.890 — 17 декабря 952), герцог Бургундии с 923/936, граф Варе и Портуа с 914, архграф Бургундии с 921[1]
- 943—955: Гуго Великий (897—956), граф Парижа 923—956, герцог Франции 936—956, герцог Бургундии и граф Осера 943—956, герцог Аквитании 954—956, внук Роберта Сильного
- 955—965: Оттон (до 944 — 965), граф Осера и Бона с 955, герцог Бургундии с 956, граф Невера с 956
- 965—971: ?
- 971—996: Герберт (ум. 996), незаконнорожденный сын Гуго Великого, епископ и граф Осера 971—996
- 996—1002: Эд Генрих (948—1002), граф Невера 956—980, герцог Бургундии 965—1002, граф Осера 996—1002, брат Оттона
- 1002—1028: Ландри де Монсо (ок. 975 — 1028), граф Невера с 987, граф Осера с 1002
- 1028—1040: Рено I (ок. 1000—1040), граф Невера и Осера с 1028, сын предыдущего
- 1040—1083: Гильом I (1029—1083), граф Невера и Осера с 1040, граф Тоннера с 1065
- 1083—1097: Рено II (ок. 1055 — ок. 1097), граф Невера, Осера с 1083, граф Тоннера с 1092/1097, сын предыдущего
- 1097—1147: Гильом II (ок. 1083 — 1147), граф Невера, Осера и Тоннера с ок. 1097, сын предыдущего
- 1147—1161: Гильом III (ок. 1110 — 1161), граф Невера, Осера и Тоннера с 1147, сын предыдущего
- 1161—1168: Гильом IV (ум. 1168), граф Невера и Осера с 1161, сын предыдущего
- 1168—1176: Ги I (ум. 1176), граф Тоннера с 1161, граф Невера и Осера с 1168, брат предыдущего
- 1176—1181: Гильом V (ум. 1181), граф Невера, Осера и Тоннера с 1176, сын предыдущего
- 1181—1193: Агнес I (ум. 1193), графиня Невера, Осера и Тоннера с 1181, сестра предыдущего
- муж: с 1184 Пьер II де Куртене
- 1184—1207: Пьер II де Куртене (ок. 1167 — после июня 1219), сеньор де Куртене с 1180, граф Невера 1184—1207, граф Осера и Тоннера с 1184, маркиз Намюра с 1193, император Латинской империи в 1217
- 1207—1257: Матильда (Маго) I де Куртене (1188—1256), графиня Невера с 1207, графиня Осера и Тоннера с 1217, дочь предыдущего
- 1-й муж: с 1199 Эрве IV де Донзи (ок. 1175—1222), барон де Донзи с 1187, граф Невера с 1207, Осера и Тоннера (по праву жены) с 1217
- 2-й муж: с 1226 Гиг IV (ок. 1199 — 1241), граф де Форе (Гиг IV) с 1203, граф Невера, Осерра и Тоннера (по праву жены) с 1226
- Наследники графств Невер, Осер и Тоннер в 1222—1257
- 1222—1225: Агнес де Донзи (ок. 1205—1225), дама де Донзи с 1222, наследница графств Невер, Осер и Тоннер с 1222, дочь Матильды и Эрве IV де Донзи
- муж: Ги I (IV) де Шатильон (до 1196 — 1226), граф де Сен-Поль с 1221
- 1225—1250: Гоше де Шатильон (ум. 1250), сеньор де Донзи, наследник графств Невер, Осер и Тоннер с 1225, сын предыдущей
- 1250—1254: Иоланда де Шатильон (до 1221 — 1254), дама де Донзи с 1250, наследница графств Невер, Осер и Тоннер с 1250, сестра предыдущего
- муж: Аршамбо IX де Бурбон-Дампьер (1205—1249), сеньор де Бурбон с 1242
- 1257—1262 : Матильда II (ок. 1234 — 1262), дама де Бурбон с 1249, дама де Донзи с 1254, графиня Невера, Осера и Тоннера с 1257, дочь предыдущей
- муж: Эд Бургундский
- 1254—1262: Эд Бургундский (1230—1266), наследник герцогства Бургундия, граф Невера с 1254, Осера и Тоннера с 1257, муж предыдущей
- 1262—1290: Алиса (1251—1290), дочь предыдущего
- муж: с 1268 Жан I де Шалон (1243—1309), сеньор де Рошфор
- 1273—1290: Жан I де Шалон (1243—1309), сеньор де Рошфор с 1266, граф Осера 1273—1290, муж предыдущей
- 1290—1304: Гильом (ок. 1270 — 1304), граф Осера с 1290, граф Тоннера с 1293, сын предыдущего
- 1304—1362: Жан II (ок. 1292 — 1362), граф Осера и Тоннера с 1304, сеньор де Рошфор с 1309, сын предыдущего
- 1362—1370: Жан III (ум. 1379), граф Осера 1362—1370, граф Тоннера с 1362, сын предыдущего
В 1370 году Жан IV продал графство Осер королю Франции за 31 000 ливров.
См. также
Напишите отзыв о статье "Список графов Осера"
Примечания
- ↑ После смерти короля Рауля северная половина герцогства Бургундии (Осер, Труа, Санс) была захвачена Гуго Великим, герцогом Франции, что было подтверждено королём в 943 году.
Ссылки
- [gilles.maillet.free.fr/histoire/famille_bourgogne/comte_nevers_auxerre.htm LES COMTES DE NEVERS, LES COMTES D'AUXERRE ET LES COMTES DE TONNERRE] (фр.). Проверено 19 января 2010. [www.webcitation.org/66wTfqpPH Архивировано из первоисточника 15 апреля 2012].
- [fmg.ac/Projects/MedLands/BURGUNDIAN%20NOBILITY.htm#_Toc240246617 COMTES et VICOMTES d'AUXERRE] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 19 января 2010. [www.webcitation.org/65qdsK8oj Архивировано из первоисточника 2 марта 2012].
Отрывок, характеризующий Список графов Осера
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…
Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
