Список графов дю Перш
Поделись знанием:
В это же время из гостиной выбежал Петя.
Петя был теперь красивый, румяный пятнадцатилетний мальчик с толстыми, красными губами, похожий на Наташу. Он готовился в университет, но в последнее время, с товарищем своим Оболенским, тайно решил, что пойдет в гусары.
Петя выскочил к своему тезке, чтобы переговорить о деле.
Он просил его узнать, примут ли его в гусары.
Пьер шел по гостиной, не слушая Петю.
Петя дернул его за руку, чтоб обратить на себя его вниманье.
– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
(перенаправлено с «Граф Перша»)
Граф дю Перш (фр. comtes du Perche) — титул правителя французского графства Перш, образовавшегося при слиянии двух сеньорий — Мортань-о-Перш и Ножан-ле-Ротру. Иногда сеньоры Мортань в источниках называются графами, однако не установлено, носили ли они в действительности графский титул. Первым титул «граф дю Перш» принял Жоффруа III де Мортань, живший в конце XI века. Графство существовало до 1226 года, когда после смерти бездетного графа Гильома было присоединено к французской короне. Позже часть Перша была присоединена к графству Алансон и выделялась французским принцам в виде апанажа.
Содержание
Правители в графстве Перш
Сеньоры де Мортань
- 941—955: Эрве I (ум. после 955), сеньор де Мортань-о-Перш в 941—955
- 974—980: Эрве II (ум. после 980), сеньор де Мортань-о-Перш в 974—980, вероятно сын предыдущего
Сеньоры де Ножан
- 960—996: Ротру I (ум. после 996), сеньор де Ножан-ле-Ротру в 960—996
- Мелисенда, дама де Ножан-ле-Ротру, дочь предыдущего
- муж: Фулькуа де Шатоден
Сеньоры или графы де Мортань и де Ножан
- после 996 — до 1000: Фулькуа (ум. до 1003), сеньор де Мортань-о-Перш и де Ножан в 1000
- до 1003 — 1039/1040: Жоффруа I (ум. 1039/1040), виконт де Шатоден (Жоффруа II) с 1003, сеньор де Мортань-о-Перш и де Ножан с до 1003, сын предыдущего
- 1039/1140—1042/1044: Гуго I (ум. 1042/1044), виконт де Шатоден (Гуго II), сеньор де Мортань-о-Перш и де Ножан с 1039/1040, сын предыдущего
- 1042/1044—1080: Ротру II (ум. 1080), виконт де Шатоден (Ротру I), сеньор де Мортань-о-Перш (Ротру I) и де Ножан с 1042/1044, брат предыдущего
Графы дю Перш
- 1080—1100: Жоффруа II (ум. 1100), сеньор де Мортань-о-Перш (Ротру I) и де Ножан с 1080, 1-й граф дю Перш с после 1090, сын предыдущего
- 1100—1144: Ротру III Великий (ум. 1144), граф дю Перш с 1100, сын предыдущего
- 1144—1191: Ротру IV (ум. 1191), граф дю Перш с 1144, сын предыдущего
- 1191—1202: Жоффруа III (ум. 1202), граф дю Перш с 1191, сын предыдущего
- 1202—1217: Томас (ум. 1217), граф дю Перш с 1202, сын предыдущего
- 1217—1226: Гильом (ум. 1226), епископ Шалона-на-Марне с 1216, граф дю Перш с 1217, брат Жоффруа II
В 1226 году графство Перш присоединено к французской короне.
Апанаж французских принцев
- 1269—1284: Пьер I (1251—1284), граф Алансона и Перша с 1269, граф Блуа, Шартра и сеньор де Гиз с 1272, 5-й сын короля Людовика IX Святого
- 1290—1325: Карл I Безземельный (1270—1325), граф де Валуа с 1286, граф Алансона, Перша, Шартра, Анжу и Мэна с 1290, брат короля Филиппа Красивого
- 1325—1346: Карл II Великодушный (1297—1346), граф Алансона, Шартра и Перша с 1325, сын предыдущего
- 1346—1361: Карл III (1337—1375), граф Алансон и Перша 1346—1361, архиепископ Лиона с 1365, сын предыдущего
- 1361—1377: Роберт (1364—1377), граф Перша с 1361, брат предыдущего
- 1377—1404: Пьер II Добрый (1340—1404), граф Алансона и Пороэта с 1361, граф Перша с 1377, брат предыдущего
- 1404—1415: Жан I Мудрый (1385—1415), граф Алансона (Жан IV) и Перша с 1404, 1-й герцог Алансона с 1414, сын предыдущего
- 1407—1408: Пьер III (1407—1408), граф Перша с 1407, сын предыдущего
- 1409—1476: Жан II Прекрасный герцог (1409—1476), граф Перша с 1407, герцог Алансона с 1415, брат предыдущего
- 1409—1492: Рене (ок. 1454—1492), герцог Алансона и граф Перша с 1476, сын предыдущего
- 1492—1524: Карл IV (1489—1524), герцог Алансона и граф Перша с 1492, граф Арманьяка, Фезансака и Родеза с 1497
- 1525—1549: Маргарита Ангулемская (1492—1549), герцогиня Берри в 1517—1527, герцогиня Алансона и графиня Перша с 1525, королева Наварры, жена предыдущего, сестра короля Франции Франциска I
- 1525—1549: Франсуа (1555—1584), герцог Алансона и граф Перша с 1566, герцог Анжу с 1574, сын короля Франции Генриха II
См. также
Напишите отзыв о статье "Список графов дю Перш"
Литература
- Settipani C.. Les vicomtes de Châteaudun et leurs alliés // Settipani C.; Keats-Rohan, Katharine S. B. Onomastique et Parenté dans l’Occident médiéval. — Oxford: Linacre College, Unit for Prosopographical Research, 2000. — ISBN 1-900934-01-9.
Ссылки
- [fmg.ac/Projects/MedLands/CENTRAL%20FRANCE.htm#_Toc216787137 VICOMTES de CHÂTEAUDUN] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 27 февраля 2010. [www.webcitation.org/65khMob9k Архивировано из первоисточника 27 февраля 2012].
- [fmg.ac/Projects/MedLands/NORMAN%20NOBILITY.htm#RotrouIMortagnedied1080B COMTES du PERCHE, COMTES de MORTAGNE] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 27 февраля 2010. [www.webcitation.org/65Igdw5T2 Архивировано из первоисточника 8 февраля 2012].
- [www.francebalade.com/chartres/ctdunois.htm Les vicomtes de Châteaudun] (фр.). FranceBalade. Проверено 27 февраля 2010. [www.webcitation.org/66hNGEbEy Архивировано из первоисточника 5 апреля 2012].
- [www.francebalade.com/maine/ctperche.htm Les comtes du Perche] (фр.). FranceBalade. Проверено 27 февраля 2010. [www.webcitation.org/66hNHVLYG Архивировано из первоисточника 5 апреля 2012].
Отрывок, характеризующий Список графов дю Перш
– Да вы – вы, – сказала она, с восторгом произнося это слово вы, – другое дело. Добрее, великодушнее, лучше вас я не знаю человека, и не может быть. Ежели бы вас не было тогда, да и теперь, я не знаю, что бы было со мною, потому что… – Слезы вдруг полились ей в глаза; она повернулась, подняла ноты к глазам, запела и пошла опять ходить по зале.В это же время из гостиной выбежал Петя.
Петя был теперь красивый, румяный пятнадцатилетний мальчик с толстыми, красными губами, похожий на Наташу. Он готовился в университет, но в последнее время, с товарищем своим Оболенским, тайно решил, что пойдет в гусары.
Петя выскочил к своему тезке, чтобы переговорить о деле.
Он просил его узнать, примут ли его в гусары.
Пьер шел по гостиной, не слушая Петю.
Петя дернул его за руку, чтоб обратить на себя его вниманье.
– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
