Граф Суррей
Граф Суррей (англ. Earl of Surrey) — старинный графский титул в системе дворянских титулов Англии. Впервые был учреждён около 1088 года для Вильгельма де Варенна, одного из ближайших соратников короля Вильгельма Завоевателя. До 1347 года титул принадлежал аристократическому роду де Варенн, входившему в число самых могущественных и благородных домов Англии. В ранние периоды истории титул зачастую именовался по названию семьи его носителей — граф де Варенн. В середине XIV века титул унаследовал дом Фицаланов, однако с прекращением старшей линии этого рода в 1415 году титул перестал существовать. Последняя креация титула графа Суррей состоялась в 1485 году для старшего сына Джона Говарда, 1-го герцога Норфолка, дальнего потомка родов де Варенн и Фицалан. В период реформации титул несколько раз конфисковывался, однако затем всякий раз восстанавливался для представителей семьи Говардов. C 1660 года до настоящего времени титул графа Суррея неразрывано связан с титулом герцога Норфолка и часто использовался старшими сыновьями Норфолков до получения ими герцогского титула.
Современные носители титула графа Суррей также обладают следующими титулами: герцог Норфолк (учреждён в 1483, пэрство Англии), граф Норфолк (1644, пэрство Англии), граф Арундел (1138, пэрство Англии), барон Бомон (1309, пэрство Англии), барон Мальтраверс (1330, пэрство Англии), барон Фицалан, барон Клан, барон Освестри (все три - 1627, пэрство Англии) и барон Говард из Глоссопа (1869, пэрство Соединённого королевства). Действующий граф Суррей — Эдвард Уильям Фицалан-Говард (р. 1956), 18-й герцог Норфолк и 19-й граф Суррей.
Содержание
История титула
Впервые титул графа Суррей был пожалован в 1088 г. нормандскому рыцарю Вильгельму де Варенну (ум. 1088), участнику битвы при Гастингсе и нормандского завоевания Англии. Поскольку в самом графстве Суррей у Вильгельма и его потомков земельные владения были незначительными, носителей этого титула часто именовали графами Варенн. Графы Суррей из дома де Варенн в XII веке являлись одним из самых могущественных и богатых аристократических семей Англии, были в родстве с королевскими династиями Англии, Шотландии и Франции и активно участвовали в политической жизни страны. Прямая линия наследников Вильгельма де Варенна прекратилась в 1199 году со смертью Изабеллы де Варенн, 4-й графини Суррей. После этого графский титул перешёл к её второму мужу Гамелину (ум. 1202), единокровному брату английского короля Генриха II, который также принял фамилию де Варенн. Среди его потомков был Джон де Варенн, 6-й граф Суррей (ум. 1304), соратник Эдуарда I и руководитель английскими вторжениями в Уэльс (1282—1284) и Шотландию (1296—1298). Линия Гамелина де Варенна, в свою очередь, прекратилась в 1347 г., после чего графом Суррей был объявлен Ричард Фицалан, 10-й граф Арундел (ум. 1376), сын сестры последнего представителя Второго дома Вареннов. За участие в восстаниях против короля Ричарда II, Фицаланы в 1397 г. лишились титула графа Суррея, однако он был им возвращён в 1400 г. после прихода к власти Генриха IV Ланкастера, чьим активным сторонником был Томас Фицалан, 12-й граф Арундел и 10-й граф Суррей (ум. 1415). В это переходный период (1397—1400 гг.) существовал титул герцога Суррея, который носил один из соратников Ричарда II Томас Холланд (ум. 1400). После смерти бездетного Томаса Фицалана в 1415 году титул графа Суррея прекратил существование.
В 1451 г. состоялась вторая креация титула графа Суррея. Его обладателем стал Джон Моубрей-младший (ум. 1476), сын Джона Моубрея, герцога Норфолка, одного из видных членов партии Йорков в начальный период войны Алой и Белой розы. Герцоги Норфолк из дома де Моубрей были потомками сестры последнего графа Суррея из рода Фицаланов и, таким образом имели право на часть его наследства. Джон Моубрей-младший в 1461 году, после смерти своего отца, получил также титул 4-го герцога Норфолка. Однако в 1476 году он скончался, не оставив наследников мужского пола, что привело к прекращению существования титулов графа Суррея и герцога Норфолка. В 1483 г. титул графа Суррея был пожалован Томасу Говарду (ум. 1524), старшему сыну Джона Говарда (ум. 1485), который по материнской линии был прямым потомком Моубреев и Фицаланов и который в том же году добился от короля Ричарда III титула герцога Норфолка и постов графа-маршала и лорда-адмирала Англии. Томас Говард сражался в битве при Босворте в 1485 году на стороне Ричарда III, вследствие чего следующие несколько лет провёл под арестом. Позднее ему удалось примириться с новой правящей династии Тюдоров, а после разгрома шотландских войск в сражении при Флоддене в 1513 году ему были возвращены владения отца и титул герцога Норфолка. Кроме того, за победу при Флоддене Томас Говард получил право добавить в свой герб новый элемент: шотландского льва, проткнутого через рот стрелой. С тех пор эта модификация используется домом Говардов в качестве родового герба.
Потомки Томаса Говарда носят титулы графа Суррея и герцога Норфолка до настоящего времени. Говарды, симпатизирующие в период Реформации в Англии католической церкви, пережили несколько конфискаций титулов и владений, однако с течением времени и герцогский титул, и титул графа Суррея возвращались королями представителям этого рода. Титул графа Суррея часто использовался старшими сыновьями герцогов Норфолк, пока они сами не становились герцогами. Таким графом Сурреем был, в частности, поэт Генри Говард (ум. 1547), старший сын Томаса Говарда, 3-го герцога Норфолка (ум. 1554). В настоящее время носителем титула является Эдвард Фицалан-Говард (р. 1956), 18-й герцог Норфолк, 36-й граф Арундел, 19-й граф Суррей, 16-й граф Норфолк, 13-й барон Бомонт, 20-й барон Мальтраверс, 16-й барон Фицалан из Клана и Освестри и 5-й барон Говарда из Глоссопа. Ему также принадлежат почётные должности графа-маршала и лорда-дворецкого Англии.
Список графов и герцогов Суррей
Графы Суррей, первая креация (1088)
- Вильгельм де Варенн, 1-й граф Суррей (ум. 1088);
- Вильгельм де Варенн, 2-й граф Суррей (ум. 1138), сын предыдущего;
- Вильгельм де Варенн, 3-й граф Суррей (ум. 1148), сын предыдущего;
- Изабелла де Варенн, 4-я графиня Суррей (ум. 1199), дочь предыдущего;
- Гамелин де Варенн, граф Суррей (ум. 1202), супруг предыдущей;
- Уильям де Варенн, 5-й граф Суррей (ум. 1240), сын предыдущего;
- Джон де Варенн, 6-й граф Суррей (1231—1305), сын предыдущего;
- Джон де Варенн, 7-й граф Суррей (1286—1347), внук предыдущего;
- Ричард Фицалан, 10-й граф Арундел, 8-й граф Суррей (1313—1376), племянник предыдущего;
- Ричард Фицалан, 11-й граф Арундел, 9-й граф Суррей (1346—1397), сын предыдущего, титул конфискован в 1397 г.;
- Томас Фицалан, 12-й граф Арундел, 10-й граф Суррей (1381—1415), , сын предыдущего, титул восстановлен в 1400 г.
Герцоги Суррей (1397)
- Томас Холланд, 1-й герцог Суррей (1371—1400), граф Кент, граф-маршал Англии, двоюродный брат предыдущего, титул конфискован в 1400 г.
Графы Суррей, вторая креация (1451)
- Джон Моубрей, 1-й граф Суррей (1444—1476), 4-й герцог Норфолк (c 1461).
Графы Суррей, третья креация (1483)
- Томас Говард, 1-й граф Суррей (ум. 1524), с 1514 г. — 2-й герцог Норфолк;
- Томас Говард, 3-й герцог Норфолк, 2-й граф Суррей (1473—1554), сын предыдущего, титул конфискован в 1547 г., восстановлен в 1553 г.;
- Томас Говард, 4-й герцог Норфолк, 3-й граф Суррей (1536—1572), внук предыдущего, титул конфискован в 1572 г.;
- Томас Говард, 21-й граф Арундел, 4-й граф Суррей (1585—1646), внук предыдущего, титул восстановлен в 1604 г.;
- Генрих Фредерик Говард, 22-й граф Арундел, 5-й граф Суррей (1608—1652), сын предыдущего;
- Томас Говард, 6-й граф Суррей (1627—1677), с 1660 г. — 5-й герцог Норфолк, сын предыдущего.
В дальнейшем титул графа Суррея носили герцоги Норфолки. О последующих графах см. статью Герцог Норфолк.
Напишите отзыв о статье "Граф Суррей"
Ссылки
- [www.thepeerage.com The Complete Peerage]
Отрывок, характеризующий Граф Суррей
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.
Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.
Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!