Грачёвка (усадьба)

Усадьба
Грачёвка
Осенью 2008 года
Город	Москва, улица Клинская, 2
Тип здания	Усадьба
Архитектурный стиль	Эклектика
Дата основания	XV век
Статус	Объект культурного наследия РФ № 7710302000

Ховрино, ныне «Грачёвка» — подмосковная усадьба, в XV—XVI вв. принадлежавшая Третьяковым-Ховриным. Ныне сохранившееся здание усадьбы построено в начале XX века в традициях купеческой эклектики. Грачёвский парк на месте бывшей усадьбы вошёл в состав Москвы в 1960 году.

История

В конце XVI века подмосковное село Ховрино принадлежало боярскому роду Ховриных, в честь которого и было названо. При Петре I имением владел один из потомков Ховриных — граф Фёдор Головин. Село оставалась во владении его потомков до тех пор, пока его правнучка Екатерина Барятинская не продала усадьбу князю П. Н. Оболенскому.

Ховринский парк был распланирован при Н. Ф. Головине в середине XVIII века. Его центром являлся господский дом. С противоположной стороны дома стоял мост через Лихоборку. В результате Отечественной войны усадьба Головиных-Оболенских сгорела. Разорённое имение приобрела небогатая помещица Наталья Столыпина (сестра Е. А. Арсеньевой — любимой бабушки Лермонтова).

В середине XIX века московский фабрикант Евграф Молчанов восстановил Ховрино вместе с парком, поставив новые беседки и отремонтировав трехэтажный дом. Трудами Молчанова был полностью обновлён сельский храм Знамения, построенный при Головиных. После смерти Молчанова его вдова продала поместье купцу С. Панову. В 1884 году усадьба сгорела вновь.

В 1895 году запущенную усадьбу приобрёл купец Митрофан Грачёв. За пару лет он привел имение в порядок и дал ему своё имя. В начале XX века архитектором Георгием Кайзером по проекту Льва Кекушева был построен дворец с гранёными французскими куполами и многочисленными скульптурами — «вольная копия казино в Монте-Карло, где удачно играл в рулетку хозяин». Роскошный загородный дом Грачёва посещали известные писатели, такие как Владимир Гиляровский, Алексей Толстой, Валерий Брюсов.

Во время революции здесь был госпиталь для тяжелораненых. После войны в Грачёвке открылся туберкулёзный санаторий для женщин, а затем усадьбу перевели в Московскую областную физиотерапевтическую больницу. В настоящее время усадьбу занимает Московская областная больница восстановительного лечения. Знаменская церковь была полностью восстановлена к осени 2005 года.

Отрывок, характеризующий Грачёвка (усадьба)

Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.