Грачёв, Валентин Григорьевич
Поделись знанием:
– Зло? Зло? – сказал Пьер, – мы все знаем, что такое зло для себя.
– Да мы знаем, но то зло, которое я знаю для себя, я не могу сделать другому человеку, – всё более и более оживляясь говорил князь Андрей, видимо желая высказать Пьеру свой новый взгляд на вещи. Он говорил по французски. Je ne connais l dans la vie que deux maux bien reels: c'est le remord et la maladie. II n'est de bien que l'absence de ces maux. [Я знаю в жизни только два настоящих несчастья: это угрызение совести и болезнь. И единственное благо есть отсутствие этих зол.] Жить для себя, избегая только этих двух зол: вот вся моя мудрость теперь.
– А любовь к ближнему, а самопожертвование? – заговорил Пьер. – Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтоб не раскаиваться? этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всё счастие жизни. Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что вы говорите.
Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался.
– Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного; – но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя.
– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
| Валентин Грачёв | |
 | |
| Имя при рождении: |
Валентин Григорьевич Грачёв |
|---|---|
| Профессия: | |
| Карьера: |
1953—1987 |
Валентин Григорьевич Грачёв (28 июня 1940, Мытищи, Московская область — 28 декабря 1995, Москва) — советский российский киноактёр.
Биография
Валентин Григорьевич Грачёв родился 28 июня 1940 года в городе Мытищи Московской области в семье служащих. Начал сниматься в кино, ещё будучи школьником. Много снимался с середины 1950-х до начала 1980-х годов. Кроме этого, актёр был активен в озвучивании кинофильмов.
Умер 28 декабря 1995 года в Москве, Похоронен актёр на Образцовском кладбище (Щёлковский район, Московская область).
Творчество
Фильмография
- 1953 — Таинственная находка — Вася Головин, нерадивый школьник
- 1954 — Море студёное — Ваня Химков
- 1956 — Серый разбойник — Серёжа
- 1957 — Екатерина Воронина — рабочий речного порта (нет в титрах)
- 1958 — Иван Бровкин на целине — Николай, член бригады
- 1959 — Золотой эшелон — Тишка
- 1959 — Необыкновенное путешествие Мишки Стрекачёва — Василий, сын машиниста (в титрах – В.Грачёва)
- 1960 — Первое свидание — Митя Казаков
- 1961 — Рассказы о юности (новелла Секретарь уездного комитета) — Микола
- 1963 — Если ты прав… — Ваня, сосед Алексея Гончарова по общежитию
- 1964 — Казнены на рассвете — Новорусский
- 1965 — Три времени года
- 1965 — Человек без паспорта — лесоруб Леонид Коршунов
- 1965 — Заблудший — Толик, старший сын Пелагеи и Евсея
- 1966 — Айболит-66
- 1966 — Лунные ночи — Саша
- 1967 — Всякое бывает…
- 1967 — Чемпионы улицы
- 1968—1971 — Освобождение — радист Леонтьев
- 1969 — Адъютант его превосходительства — Сазонов
- 1970 — Выстрел на границе — Паша, повар
- 1970 — Один из нас — Иван Громов, сотрудник НКВД
- 1970 — Опекун — Саша, одноклассник Короедова
- 1970 — Сердце России — рабочий из Хамовников (нет в титрах)
- 1971 — Здесь проходит граница (фильм) (1-я серия) — дежурный по погранзаставе
- 1972 — Горячий снег — сержант Нечаев
- 1973 — Иван Васильевич меняет профессию — стрелец, говоривший: «Живьём брать демонов!»
- 1975 — От зари до зари — Игорь Степанович Малафеев, пассажир, "колхозник"-шахматист
- 1975 — Принимаю на себя — Оськин
- 1976 — Долги наши — Виктор Владимирович, капитан траулера
- 1976 — Ну, публика! — кочегар (нет в титрах)
- 1976 — Обелиск — Сивак
- 1978 — Встретились…
- 1978 — Предварительное расследование — Николай Дмитриевич Савельев, прокурор
- 1981 — Фронт в тылу врага — эпизод
- 1987 — Ловкачи — рабочий бригады
Озвучивание
- 1968 — Люди в солдатских шинелях — Пятый (роль Кенно Оя)
- 1969 — Свет в наших окнах — Джава (роль Г.Нариманидзе)
- 1969 — Цветок кактуса (США) — Игорь Салливан, писатель и сосед Тони (роль Рика Ленца)
- 1970 — Семь дней Туйзу Таави (Tuulevaikus, Таллин-фильм) — Олев (роль Р.Трасса)
- 1971 — Брат мой (Казахфильм; роль А.Кенжаева)
- 1973 — Белый клык (Zanna Bianca; Италия, Франция)
- 1973 — Вей, ветерок! (Рижская киностудия) — Гатынь (роль П. Гаудиньша)
- 1973 — Хаос (Арменфильм) — роль И. Нагавкина
- 1974 — Возвращение Белого Клыка (Ritorno di Zanna Bianca Il; Италия, Франция)
- 1974 — Цвет золота (Туркменфильм) — Сахат (роль Сапара Одаева)
- 1975 — Яблоко как яблоко (Азербайджан-фильм) — Курбан (роль Х.Мамедова)
- 1976 — Время жить, время любить (Aeg elada, aeg armastada; Таллинфильм) — фотограф Туус (роль П. Карда)
- 1976 — Легенда о Тиле — Тиль Уленшпигель (роль Лембита Ульфсака, нет в титрах)
- 1976 — Охота за браконьером (Таллинфильм) — инспектор рыбохраны (роль Феликса Карха)
- 1976 — Маречек, подайте мне ручку!
- 1976 — Поле Айсулу (Киргизфильм) — Сыргак (роль Джамбула Худайбергенова)
- 1977 — Бухта радости (Азербайджанфильм) — Назим (роль А. Гадирова)
- 1977 — Рача, любовь моя (Rača, láska moja; СССР, Грузия-фильм и Чехословакия, "Колиба" (Словакия)) — Иозеф-Сосо (роль Я.Грешо)
- 1977 — Соль и хлеб — Мустафа (новелла Соль, роль С.Баймуханова), Селебез (новелла Хлеб, роль Ж.Курманбекова)
- 1978 — Дознание пилота Пиркса (Test pilota Pirxa; СССР (Таллинфильм), Польша) — инженер-нуклеонник Курт Вебер (роль Т. Саара)
- 1980 — Как жить без тебя? (Грузия-фильм) — Отар (роль Г. Маргвелашвили)
- 1980 — Письмо с БАМа (Tserilebi Bamidan; Грузия-фильм) — русский текст
- 1980 — Дорожное происшествие (Азербайджанфильм) — Мустафа (роль Вахтанга Панчулидзе)
- 1981 — Золотая пропасть (Азербайджанфильм) — Азис (роль Ш. Сулейманова)
- 1982 — Ганди (Gandhi; Великобритания, Индия) — '
- 1983 — Бьют — беги! — Пхинко (роль Гии Дзнеладзе)
- 1983 — Голубые горы, или Неправдоподобная история (Грузия-фильм) — Сосо (роль Рамаза Гиоргобиани)
- 1984 — Великий поход за невестой (Грузия-фильм)
- 1985 — Лома (Грузия-фильм)
Напишите отзыв о статье "Грачёв, Валентин Григорьевич"
Примечания
Ссылки
- [a-tremasov.ru/grachyov-valentin-grigorevich Валентин Грачёв] на сайте Алексея Тремасова.
- [www.imdb.com/name/nm0333434/ IMDb. Valentin Grachyov]
- [bozaboza.narod.ru/grachevval.html Могила актёра на Образцовском кладбище.]
Отрывок, характеризующий Грачёв, Валентин Григорьевич
– А кто тебе сказал, что такое зло для другого человека? – спросил он.– Зло? Зло? – сказал Пьер, – мы все знаем, что такое зло для себя.
– Да мы знаем, но то зло, которое я знаю для себя, я не могу сделать другому человеку, – всё более и более оживляясь говорил князь Андрей, видимо желая высказать Пьеру свой новый взгляд на вещи. Он говорил по французски. Je ne connais l dans la vie que deux maux bien reels: c'est le remord et la maladie. II n'est de bien que l'absence de ces maux. [Я знаю в жизни только два настоящих несчастья: это угрызение совести и болезнь. И единственное благо есть отсутствие этих зол.] Жить для себя, избегая только этих двух зол: вот вся моя мудрость теперь.
– А любовь к ближнему, а самопожертвование? – заговорил Пьер. – Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтоб не раскаиваться? этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всё счастие жизни. Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что вы говорите.
Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался.
– Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного; – но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя.
– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
