Гребенников, Роман Георгиевич

Роман Георгиевич Гребенников<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">«Разговор с Владимиром Путиным» 4 декабря 2008 года</td></tr>
Первый заместитель председателя правительства Волгоградской области
с 4 марта 2013 года
глава Волгограда
20 мая 2007 года — 23 февраля 2011 года
Предшественник:	Роланд Томазович Херианов (и.о.) Евгений Петрович Ищенко
Преемник:	Сергей Николаевич Соколов (и.о.)
глава администрации Волгограда
20 мая 2007 года — 23 февраля 2011 года
Предшественник:	Роланд Томазович Херианов (и.о.) Евгений Петрович Ищенко
Преемник:	Собакарь (и.о.)
председатель Волгоградской областной Думы
5 апреля 2001 года — 21 апреля 2005 года
Предшественник:	Виктор Иванович Приписнов
Преемник:	Виталий Викторович Лихачёв
Вероисповедание:	Православие
Рождение:	25 августа 1975(1975-08-25) (48 лет) Волгоград, РСФСР, СССР
Супруга:	Гребенникова Евгения Николаевна врач, кандидат медицинских наук
Дети:	дочь и сын
Партия:	КПРФ (до 2008) → Единая Россия (2008—2011)(2013—н.в.)
Образование:	юридический факльтет ВолГУ
Профессия:	юрист
Деятельность:	политик

Роман Георгиевич Гребенников (25 августа 1975, Волгоград) — российский политический деятель, с 1998 по 2007 год депутат Волгоградской областной Думы, а в 2001—2005 годах и её председатель, глава Волгограда с 2007 по 2011 год, первый заместитель председателя правительства Волгоградской области с 4 марта 2013 г.

Биография

Роман Гребенников родился 25 августа 1975 года в Волгограде, окончил юридический факультет Волгоградского государственного университета, работал юрисконсультом, а в 1997 году организовал и затем возглавил юридическую фирму «Спартак».

Деятельность в областной Думе

В декабре 1998 года Роман Гребенников при поддержке Коммунистической партии Российской Федерации был избран депутатом Волгоградской областной Думы от Краснооктябрьского избирательного округа Волгограда, получив поддержку 10 % избирателей (31,66 % голосов при явке 30,89 %). В думе Гребенников возглавил фракцию КПРФ и комитет по организации государственной власти и местного самоуправления. В 2001 году избран председателем Волгоградской областной Думы, став самым молодым спикером законодательного собрания субъекта Федерации в современной истории России.

Роман Гребенников является автором и разработчиком многих социально значимых законов региона, таких, как: «О квотировании рабочих мест для трудоустройства молодежи в Волгоградской области», «О поддержке органами государственной власти и местного самоуправления молодых семей в улучшении жилищных условий на территории Волгоградской области», «О государственной молодежной политике в Волгоградской области», «О наказах и обращениях избирателей к депутатам Волгоградской областной Думы и главе администрации Волгоградской области», «О дополнительных гарантиях занятости граждан, уволенных с военной службы и проживающих на территории Волгоградской области» и многих других.

В 2003 году Гребенников был повторно избран депутатом Волгоградской областной Думы от того же Краснооктябрьского округа, получив поддержку более 34 % избирателей своего округа (72,45 % голосов при явке 47,28 %) и вновь стал председателем законодательного органа власти региона и занимал эту должность вплоть до апреля 2005 года.

21 апреля 2005 года областная Дума по инициативе фракций «Единая Россия»,ЛДПР и ряда независимых депутатов, по некоторым данным, аффили́рованных с мэром Волгограда Евгением Ищенко (в то время), приняла решение о снятии Романа Гребенникова с поста председателя Думы; мотивом послужило обвинение в лоббировании интересов КПРФ. Для этого заранее был изменен регламент Думы — количество голосов, необходимых для принятия такого решения уменьшено с двух третей до простого большинства. Центральный районный и Волгоградский областной суд отклонили жалобу Гребенникова, оспаривавшего такое решение; однако президиум областного суда 2 декабря признал постановление Думы незаконным. В итоге 8 декабря 2005 года 25 депутатов из 26 присутствовавших проголосовали за освобождение Романа Гребенникова от должности председателя думы задним числом — с 26 апреля 2005 года, то есть со дня избрания спикером Виталия Лихачева.

Деятельность на посту главы Волгограда

20 мая 2007 года Роман Гребенников на внеочередных выборах при поддержке Коммунистической партии Российской Федерации получил более 12 % голосов избирателей (32,47 % голосов при явке 38,38 %) и был избран главой Волгограда. Однако сразу после выборов Гребенников приостановил своё членство в КПРФ, а 5 апреля 2008 года вышел из партии. В октябре 2007 года он возглавил предвыборный штаб Единой России по городу Волгограду. Тогда региональное отделение КПРФ опровергло слухи о выхода Гребенникова из партии. 11 апреля 2008 года Гребенников был принят в члены «Единой России».

В декабре 2008 года Всероссийским Советом местного самоуправления по итогам конкурса муниципальных образований, ежегодно проводимого этой общественной организацией по заказу Министерства регионального развития РФ, город-герой Волгоград получил первую премию в номинации «Лучшая практика решения социальных вопросов».

В августе 2008 года назначен руководителем Волгоградской региональной общественной приемной председателя партии «Единая Россия» Владимира Путина. По итогам работы за 2010 год, Волгоградская приёмная была названа лучшей в Южном федеральном округе.

В период нахождения Романа Гребенникова на посту главы города был уничтожен дендрарий Всероссийского НИИ агролесомелиорации (ВНИАЛМИ), расположенный в Советском районе напротив Волгоградского государственного университета. В 2007 году там было начато строительство гипермаркета «Лента», затем был построен ещё один торговый комплекс. По состоянию на апрель 2011 года ведётся строительство ещё одного крупномасштабного объекта.

По инициативе Романа Гребенникова с 2010 года был отменён бесплатный проезд в общественном транспорте для школьников.

Однако уже в 2010 году «Деловая Россия» исключила Гребенникова из своих рядов. Формальным поводом для этого стало нарушение устава: игнорирование заседаний и неуплата взносов. Фактически же недовольство предпринимателей Волгограда вызвала деятельность Гребенникова на посту главы Волгограда, провалившего ключевые направления городского хозяйства. С января 2008 года по апрель 2010 года прокуратура внесла в адрес городской администрации 262 представления и 122 протеста, 15 сотрудников мэрии были привлечены к административной ответственности, несколько человек стали фигурантами уголовных дел по фактам коррупции.

Волгоградский эксперт Сергей Мазанов: «За это время глава города умудрился поссориться с основными политическими силами и бизнес-элитой города. Не так давно против главы города активно выступали региональные отделения КПРФ и „Правого дела“, он был исключен из рядов „Деловой России“, крупнейшего объединения бизнеса в Волгограде. Не сумел мэр договориться ни с прошлой областной администрацией, не нашел общий язык и с новым губернатором области Анатолием Бровко».

Вице-мэр Волгограда Игорь Куликов 7 июля 2010 года был задержан по подозрению в «получении взятки группой лиц по предварительному сговору в крупном размере». Помимо Куликова в рамках данного дела задержан и чиновник муниципального учреждения ЖКХ Центрального района. По состоянию на 26 ноября 2010 года ведётся следствие.

В июле 2010 года, Председатель Правительства Владимир Путин в ходе визита в Волгоградскую область подверг критике деятельность Романа Гребенникова на посту главы Волгограда. Вслед за этим была проведена прокурорская проверка деятельности администрации Волгограда. По результатам проведенной проверки Генеральная прокуратура России обвинила органы местного самоуправления Волгограда в нарушении прав предпринимателей. В общей сложности по результатам проверки органами прокуратуры области было внесено семь представлений, принесено восемь протестов на незаконные правовые акты, возбуждено три дела об административном правонарушении. Кроме того, в следственные органы направлено три материала для решения вопроса об уголовном преследовании виновных должностных лиц. Позднее был поднят вопрос о возможности совмещения Романом Гребенниковым постов главы Волгограда и руководителя приёмной Путина. 24 декабря 2010 года Гребенников решением президиума «Единой России» снят с должности руководителя приёмной Владимира Путина в Волгограде. Отстранение Гребенникова от руководства общественной приёмной парализовало её работу, поскольку все сотрудники приёмной являлись чиновниками администрации города и ушли вместе с Гребенниковым. Кроме того, выснилось, что необходимо платить за аренду помещения, свет, коммунальные услуги, телефон и Интернет.

В начале сентября 2010 года Роман Гребенников стал участником драки с ростовским милиционером.

В октябре 2010 года стало известно о том, что рядом с музеем-панорамой Волгоградская епархия планирует постороить храм. Комитет по культуре Администрации Волограда сообщает, что на месте бывшей клумбы, при входе в аллею, которая находится рядом с музеем-панорамой «Сталинградская битва», установлен памятный знак крест, содержащий надпись: «В лето 2010 14 октября от рождества Христова установлен сей крест во знаменование строительства храма Покрова Пресвятой Богородицы по благословению митрополита Волгоградского и Камышинского Германа». Роман Гребенников поддержал проект: «Будущий храм и музей-панорама сочетаются великолепно. Храм — это место молитвы, музей — памяти, и никаких противоречий между этими понятиями нет». Между тем, инициатива по строительству храма вызывает возмущение у метных жителей, поскольку строительство храма в непосредственной близости от их домов, помимо всего прочего, предполагает вырубку 700 м² зелёных насаждений. Недовольные жители обратились к Президенту России с просьбой разобраться в ситуации.

28 ноября 2010 года на телеканале «Россия 1» была показана передача «Сиротские квартиры» из цикла «Специальный корреспондент». Как выяснилось, мэрия закупала квартиры для сирот на аукционе, в котором принимала участие всего одна фирма, учредителем которой является Ангар Полицимако, депутат областной Думы. Замначальника УБЭП ОРЧ-2 Волгограда Александр Соловьев: «Таким образом, однокомнатная квартира в городе Волгограде стала стоить 3,3 миллиона рублей. Такой цены конечно, нет даже в элитном жилье. Конечно, бюджету нанесен серьёзный ущерб». Роман Гребенников: «Ничего в этом смысле незаконного увидеть очень трудно. Здесь нужно исходить из того, что у нас в городе есть такое жилье, которое есть. Других альтернатив и вариантов, к сожалению, не было». Сам депутат отрицал всякую связь с указанной фирмой, а впоследствии назвал репортаж «сфабрикованным» и «политическим заказом». В начале декабря 2010 года Уполномоченый при Президенте Российской Федерации по правам ребёнка Павел Астахов посетил Волгоград. По итогам своей проверки он заявил:

…все вопросы сегодня к муниципалитету города Волгограда, конкретно к мэру и к руководителям муниципальных образований, которые заказывали эти квартиры, которые согласились с тем, что вот эти куски от квартиры, эти коморки продали по такой цене, явно завышенной. Раз они это сделали, раз они провели такой конкурс, раз они подписали эти документы — они должны за это ответить. Поэтому сейчас проводится экспертиза строительная. Значит, экспертиза будет закончена где-то через 10 дней. Результаты её все узнают. Я думаю, по результатам этой экспертизы круг ли, которых привлекут к уголовной ответственности серьёзно расшириться. Ответить должен каждый: и тот, кто заказывал строительство таких квартир, дал возможность выиграть этот тендер, и тот, кто деньги распределял, тот, кто получал эти деньги, тот, кто кроил эти квартиры, тот, кто потом уговаривал и запугивал (сирот), потому что и это имело место. Мне сегодня все по очереди сказали буквально на ухо, один на один, о том, что их запугивали, потом предлагали деньги, чтобы не поднимать шум вокруг этих квартир.

— Павел Астахов

17 февраля 2011 года Роман Гребенников был снят с поста заместителя секретаря регионального политсовета партии «Единая Россия». 51 человек член политсовета проголосовал «за» отставку при 7 голосах «против» и двух воздержавшихся. Таким образом, Гребенников лишился последнего партийного поста, оставшись, в президиуме политсовета.

Ещё одним итогом деятельности Гребенникова на посту главы Волгограда является развал коммунальной сферы. С 2009 года собственники некоторых домов стали получать по две квитанции на оплату коммунальных услуг, что является следствием управления многоквартирным домом двумя управляющими организациями. В средствах массовой информации, принадлежащих администрации Волгограда утверждалось, что деятельность предыдущих управляющих организаций была незаконной. В то же время в независимых источниках приводятся различные мнения. Так, существует мнение о том, что эта неразбериха является следствием передела рынка коммунальных услуг, в результате которого управляющие компании были поставлены в зависимость от администрации Волгограда (либо в зависимость от чиновников). В любом случае, данная ситуация стала возможной из-за пассивности самих собственников помещений в многоквартирных домах. Несмотря на то, что в 2010 году Фонд содействия реформированию жилищно-коммунального хозяйства оценил деятельность региона по проведению реформы жилищно-коммунального комплекса на «отлично», заместитель министра регионального развития РФ Анатолий Попов выступил признал работу местных властей по реформе ЖКХ «неудовлетворительной»: «Большая часть регионов уже полностью выбрали все федеральные средства по этому направлению и получат дополнительное финансирование, а Волгоградская область только на 68 % освоила деньги по капремонту и на 43 % — по переселению». Помимо этого крайне низкими являются объёмы ремонта сетей в регионе (55 км из 650 км общего объёма), есть проблемы с поставками угля и имеется высокая задолженность региона по оплате услуг жилищно-коммунального хозяйства.

Одним из немногих позитивных результатов деятельности Романа Гребенникова стало обновление автобусного парка города.

Отрешение от должности мэра Волгограда

Развитие событий

По неофициальной информации, 22 февраля глава администрации Волгоградской области Анатолий Бровко искал встречи с Владимиром Путиным для получения разрешения об отрешении Романа Гребенникова с должности главы Волгограда, однако ввиду большой занятости Председателя Правительства РФ, встретиться с ним не смог и «согласовал» отрешение с одним из заместителей главы администрации президента.

Вечером 22 февраля 2011 года стала появляться информация о том, что Анатолий Бровко подписал постановление «Об отрешении от должности главы Волгограда Р. Г. Гребенникова» с формулировкой «В связи с действиями (бездействиями), влекущими нарушение прав и свобод человека и гражданина, установленными решениями судов… и не принятием мер по исполнению указанных решений судов», то есть на основании пункта 2 части 1 статьи 74 Федерального закона «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации».

23 февраля 2011 года на официальном портале Администрации Волгоградской области было объявлено, что соответствующее постановление опубликовано в газете «Волгоградская правда». В этом же сообщении приводится и комментарий Анатолия Бровко:

Я был вынужден принять такое решение, чтобы стабилизировать ситуацию во многих отраслях экономики и социальной сферы областного центра нашего региона. Ни для кого не секрет, что руководство Волгограда уже на протяжении длительного времени демонстрирует нежелание или неспособность эффективно управлять миллионным городом. В результате в Волгограде накопилось большое количество проблем, требующих незамедлительного решения.

Как глава региона, считаю, что отставка мэра Волгограда является самым верным шагом в данной ситуации. Убеждён, что моё решение будет поддержано большинством горожан, которые понимают необходимость принятой меры.

— А.Г. Бровко

Роман Гребенников, в свою очередь, сделал официальное заявление, в котором он выражает сомнения по вопросу обоснованности и законности такого решения:

Во-первых, указанная в постановлении причина моего отрешения — «в связи с действиями, влекущими нарушение прав и свобод человека и гражданина» — абсолютно незаконна, абсурдна, немотивированна и не имеет под собой основы.

Во-вторых, постановление об отрешении всенародно избранного главы города является на сегодняшний день чистой формальностью, поскольку оно не согласовано с депутатами Волгоградской городской думы, как того требует в таких случаях закон.

Таким образом, я считаю, что постановление губернатора не имеет законной силы и является ни чем иным как попыткой дестабилизировать ситуацию в областном центре. Я намерен отстаивать эту точку зрения в суде.

Уважаемые волгоградцы! Несмотря на политический кризис, провоцируемый главой региона, призываю вас сохранять спокойствие и руководствоваться здравым смыслом. Нам не нужны потрясения. Я остаюсь в должности мэра и работаю в интересах населения до тех пор, пока вы, жители Волгограда, не примете другого решения.

— Р.Г. Гребенников

Бывший глава администрации Волгоградской области Николай Максюта считает, что главной причиной такого решения Анатолия Бровко стала его личная неприязнь к Роману Гребенникову: «То, что произошло, является следствием личного конфликта Романа Гребенникова и Анатолия Бровко. В то же время, это, на мой взгляд, внутреннее дело администрации области и мэрии. Мои комментарии здесь неуместны. Тем более, как будет дальше развиваться ситуация, сказать пока трудно. Как говорится, поживем — увидим».

В пресс-службе администрации Волгограда отметили, что перечисленные в постановлении якобы не выполненные судебные решения, послужившие поводом к отставке, либо уже выполнены, либо находятся в процессе выполнения: «Большинство перечисленных судебных решений не имеют непосредственного отношения к мэру и касаются отдельных подразделений городской администрации». Роман Гребенников: «Для того чтобы отстранить главу муниципального образования, необходима мотивация и законные, понятные аргументы. В данном случае никакого бездействия со стороны администрации города-героя Волгограда в части исполнения судебных решений не было. Все указанные в этом постановлении губернатора судебные решения нами исполняются. Есть сроки исполнения данных процедур. Данные сроки не исчерпаны, следовательно, решения судов нами исполняются. Кроме того, есть понятная юридическая практика: чтобы доказать бездействие главы муниципального образования, необходимо доказать это в суде. В нашем случае никакого юридического факта подтверждено не было. Следовательно, произвольно губернатор посчитал, что он и суд, и бог, и царь, и сам признает юридический факт своим постановлением». Между тем, высказанное Романом Гребенниковым утверждение, будто отрешение от должности главы муниципального образования должно быть каким-либо образом одобрено городской думой, не соответствует действительности (см. ст. 74 ФЗ «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации»).

Информация о судебных решениях, указанных в постановлении об отрешении

Дело	Дата	Суд	Истец	Ответчик	Сущность заявленного требования	Ссылка
2-3040/2010	08.06.2010	Центральный районный суд	Арутюнян Раиса Николаевна, Хутидзе Светлана Алексеевна	администрация Волгограда, администрация Волгоградской области, администрация Советского района Волгограда	предоставить вне очереди жилое помещение
2-4268/2010	09.07.2010	Центральный районный суд	Косоротиков Сергей Михайлович	администрация Волгограда	о предоставлении жилого помещения
2-4370/2010	12.08.2010	Центральный районный суд	Заднепровская Таисия Егоровна в интересах недееспособного Заднепровского Михаила Михайловича	администрация Волгограда	о предоставлении жилого помещения по договору социального найма
2-5497/2010	23.08.2010	Центральный районный суд	Савицкий Илья Ираклиевич	администрация Волгограда	о признании права на внеочередное обеспечение жилым помещением
2-6202/2010	24.08.2010	Центральный районный суд	Гуров Сергей Васильевич	администрация Волгограда	о признании нуждающимися в улучшении жилищных условий и предоставлении жилого помещения
2-5994/2010	15.09.2010	Центральный районный суд	Авдеев Виталий Валерьевич	администрация Волгограда	об обязании предоставить жилое помещение и компенсации морального вреда
2-6539/2010	13.10.2010	Центральный районный суд	Содолева Галина Дмитриевна	администрация Волгограда	об оспаривании бездействия и понуждении пре доставить земельный участок для индивидуального жилищного строительства
2-6540/2010	19.10.2010	Центральный районный суд	Прокуратура Дзержинского района	администрация Волгограда	о понуждении провести обследование и принятия мер к управлению левого склона р. Царицы на участке ул. Тургенева, 2а,4,6
2-4768/2010	23.10.2010	Красноармейский районный суд	Бусова Н. А.	администрация Красноармейского района Волгограда	о понуждении к заключению договора приватизации

Между тем, выпуск «Волгоградской правды» от 23 февраля в продажу так и не поступил. Факт выхода газеты 23 февраля подтверждается только наличием соответствующей интернет-версии выпуска.

Позднее, 23 февраля, появилась информация о том, что на экстренном заседании Совета безопасности Волгоградской области принято решение о бессрочном запрете на проведение митингов, демонстраций и шествий «в связи с соображениями безопасности и необходимостью поставить дополнительный заслон террористической угрозе». На следующий день, 24 февраля, руководитель пресс-службы администрации Волгоградской области Юлия Атопова в выпуске новостей на радио «Эхо Москвы» опровергла информацию о том, что в области введён запрет на проведение митингов и уличных акций. При этом совет безопасности Волгоградской области не имеет полномочий по ограничению конституционных прав и свобод граждан — он создан в консультационных, совещательных и прогностических целях. В соответствии с российским законодательством, свобода собраний гарантируется статьёй 31 Конституции России; при этом права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом (ч. 3 ст. 55). Например, статья 56 Конституции и статья 11 ФКЗ «О чрезвыйчайном положении» предусматривает возможность ограничения прав и свобод в условиях чрезвычайного положения.

23 февраля Анатолий Бровко выступил с видеообращениям к жителям Волгограда и области; в качестве одной из основных целей своей деятельности после отставки Гребенникова он назвал подготовку города к проведению чемпионата мира по футболу.

24 февраля состоялся митинг в поддержку Романа Гребенникова. В тот же день депутаты Волгоградской областной Думы написали открытое письмо к Президенту России Дмитрию Медведеву и председателю «Единой России» Владимиру Путину с просьбой вмешаться в ситуацию, которая сложилась в Волгоградской области. В письмах выражается обеспокоенность предвзятым отношением к Роману Гребенникову со стороны областной администрации и опасениями за падение рейтингов «Единой России». Письмо было подписано представителями КПРФ, ЛДПР и «Справедливой России», а также «отклонившейся» частью депутатов фракции «Единая Россия» — всего 19 человек. В тот же день состоялось внеочередное заседание облдумы, на котором эти дупутаты намеревались внести в регламент Думы изменения, в соответствии с которыми упрощалась процедура снятия председателя Думы. Как предполагается, после этого был бы поставлен вопрос о переизбрании Владимира Ефимова на этом посту. Из-за отсутствия кворума заседание не состоялось.

Вечером того же дня президиум политсовета волгоградского регионального отделения «Единой России» исключил из партии Романа Гребенникова «за дискредитацию партии». Анатолий Бровко вечером провёл пресс-конференцию, на которой рассказал о мотивах принятого решения: «Ключевым направлением в развитии любого города является привлечение инвестиций. На момент его избрания мэром города сумма инвестиций составляла 29 миллиардов рублей. На сегодняшний день, по итогам 2010 года — чуть больше 20 миллиардов рублей. Это при том, что в целом по области сумма инвестиций составила 110 миллиардов рублей, на 40 процентов больше, чем в предыдущем году. Обращаю внимание, что задолженность по электроэнергии выросла в два раза: в 2008 году была 820 миллионов рублей, а на сегодняшний день миллиард 600 тысяч рублей. Жители города — а я являюсь жителем города так же, как и вы — платят деньги за тепло, за электроэнергию. Куда деньги уходят? Это вопрос, который я адресую правоохранительным органам. Почему растет задолженность по электроэнергии, почему растет внешний долг Волгограда, который на сегодняшний день составляет 44 % от общих доходов местного бюджета? Это путь в никуда, прямой путь к банкротству города. Я не могу этого допустить. Надо срочно исправлять ситуацию». На фоне такого упадка в коммунальной сфере Бровко отметил высокие расходы городской администрации на содержание чиновников: «По методике министерства регионального развития, в соответствии с указом президента установлены лимиты затрат, которые идут на содержание чиновников. Волгоград — единственный город и муниципальное образование Волгоградской области, которое превышает лимиты содержания госчиновников почти в два раза. Ежегодно 600 миллионов рублей расходуется сверх установленного государством лимита. На эти деньги можно было бы построить много детских садов, много дорог. Мы же с вами вместе ездим, живем в этом городе. Мы что же, не замечаем, что творится на набережной? Какой-то цыганский табор! Вы съездите, посмотрите, что в других городах: Астрахани, Ростове, Краснодаре, какие там набережные. Почему город стагнирует? Поэтому я принял, я считаю, самое верное, хотя, может быть, и несвоевременное решение. Надо было раньше это делать, а не ждать. Надо было год назад мне это делать! Но я пытался найти с ним какие-то конструктивные взаимоотношения, неоднократно. Но, к сожалению, не удалось. Ни в коем случае это не надо расценивать как какой-то личностный конфликт. Это конфликт отношения бывшего мэра к жителям города».

Исключение Романа Гребенникова из рядов Единой России не было единодушно одобрено его однопартийцами. Заместитель секретаря политсовета ВРО ВПП «Единая Россия», председатель комитета Волгоградской областной Думы по социальной политике Ирина Гусева пояснила, что это, на её взгляд, было совершенно несправедливым:

Я, Наталья Латышевская и Дмитрий Лунев были изначально категорически против этого решения, — сообщила госпожа Гусева. — К этому, по большому счету, не было оснований. Просто Роман Георгиевич не нравился предыдущему губернатору. Именно на основании этого Владимир Ефимов принял соответствующее решение. Тогда на нас давили, нам с Луневым объявили выговоры, Латышевская тогда вообще хлопнула дверью, ушла из фракции…

Политолог Виталий Арьков считает, что исключение Гребенникова из «Единой России» было несправедливым:

С ним обошлись несправедливо, когда по личной прихоти прежнего губернатора исключили из рядов «Единой России» одного из тех, кто более всего трудился на её благо. Человека, который и общественную приемную лидера партии вывел на уровень лучшей в ЮФО и одной из лучших в России, и ФОКи успешно строил, и другие партийные проекты активно и искренне поддерживал….

Статья 55, абз. 3

В экстренных случаях поимённое голосование может быть проведено путём личного опроса депутатов, в том числе с использованием средств связи. В этом случае в голосовании должно принять участие не менее двух третей от установленного числа депутатов городской Думы. По итогам опроса готовится постановление, которое визируется депутатом лично не позднее десяти дней после опроса.

Регламент Волгоградской городской Думы

Неоднозначной была и реакция городской думы — на внеочередном заседании, проведённом 24 февраля. Анатолий Бровко на заседание думы не явился. Позднее выяснилось, что решение «О назначении первого заместителя главы Волгограда С. Н. Соколова временно исполняющим полномочия главы Волгограда» было принято опросным голосованием. Сам Сергей Соколов в процемме принятия решения неоднократно изменял своё решение о согласии с назначением его на эту должность. Было высказано мнение, что такой способ принятия решения был вызван несогласием части депутатов с отстранением главы Волгограда, как сообщает «Независимая газета», это сопровождалось многочасовыми телефонными и личными уговорами. Политолог Виталий Арьков так прокомментировал механизм принятия решения: «Что мешало народным избранникам сделать это публично, какие аргументы были найдены губернаторской командой, фактически навязавшей это решение городским депутатам, можно лишь догадываться. Очевидно одно — изначально была нарушена процедура гласности при принятии беспрецедентно важного для общественного мнения решения — отрешении от должности избранного населением руководителя. Такого рода поспешность и последующая активность областных чиновников заставляют предполагать, что целью кадрового решения главы региона было не столько лишение Гребенникова должности, сколько разрушение системы местного самоуправления в городе и фактическое превращение администрации Волгограда в структурное подразделение областной администрации». Роман Гребенников, уходя на больничный, назначил исполняющим обязанности своего заместителя Сергея Бирюкова. После назначения Соколова исполняющим обязанности главы Волгограда, Бирюков задним числом издал распоряжние об увольнении Соколова якобы за «за однократное грубое нарушение трудовых обязанностей — прогул».

24 февраля в связи в Волгоградскую область выехали депутаты Государственной думы, избранные от региона, и Николай Панков, курирующий региональные организации «Единой России» в Южном федеральном округе.

Утром 25 февраля чиновники областной администрации во главе с главой региона и при поддержке бойцов ОМОНа заняли здание городской администрации. При этом, как заявляют сотрудники администрации Волгограда, Анатолий Бровко «прошёл в кабинет мэра и оттуда в течение как минимум часа отдавал команды своим и городским чиновникам. Нам сказали, что губернатор теперь лично решает, кто останется работать в администрации Волгограда. Потом нас всех отправили по домам, запретив появляться на рабочих местах до понедельника».

На утро 25 февраля, часть «отклонившихся» депутатов «Единой России» из облдумы намеревалась покинуть партию по собственному желанию; в самой партии было высказано предположение об исключении 8 человек из партии. Но несмотря на все заявления политиков, партии исключили только Дмитрия Лунева — одного из приближённых Гребенникова, в прошлом его заместителя. Пять депутатов получили партийное взыскание. На заседании политсовета партии Владимир Ефимов — руководитель региональной организации «Единой России» — осудил «оппортунизм в рядах партии»: «Даже являясь самостоятельными политиками, мы должны осуществлять свою деятельность с оглядкой на нормативы Устава». Какие нормативы имелись в виду, не поясняется. 22 марта заявление о выходе из партии написала председатель комитета по здравоохранению и молодежной политике облдумы Наталья Латышевская: "Крайне возмущена, как быстро расправляются и предают однопартийцев, которые в одночасье становятся неугодными, главы районов, мэр Волгограда Роман Гребенников и другие. При этом вопиющие нарушения и промахи областного руководства не замечаются и ни разу не обсуждались на политсовете ЕР. Взять хотя бы последнюю историю с вице-губернатором Фёдором Щербаковым, которая дошла до уголовного дела Наталья Латышевская также выразила несогласие с отменой выборов главы Волгограда, происходящей на фоне безучастности власти в вопросе улучшения качества жизни населения. По мнения экспертов, Латышевская является авторитетным политиком, поэтому её уход из Единой России будет для последней серьёзной потерей, последствия которой отразятся и на результатах предстоящих выборов. 25 марта о намерении покинуть фракцию в областной Думе заявил заместитель председателя комитетa по строительству, жилищно-коммунальной политике и дорожному комплексу Андрей Попков, завив, что «Это обдуманный шаг в преддверии выборов в Государственную Думу». Несмотря на обдуманность своего поступка, Андрей попком уже спустя четыре дня вернулся в ряды фракции «Единая Россия». 28 марта из фракции вышел Дмитрий Лунев, ранее исключённый из партии за поддержку отстранённого Романа Гребенникова.

26 февраля глава администрации области Анатолий Бровко заявил: «Ещё четыре года назад я говорил о том, что мэр должен быть вице-губернатором, чтобы все проблемы решались. Фактически так оно и будет». Такое положение противоречит конституционному принципу разделения властей.

9 марта было опубликовано видеообращение Романа Гребенникова к Президенту России Дмитрию Медведеву, в котором он выражает обеспокоенность уничтожением системы местного самоуправления в России.

Судебное разбирательство

24 же февраля Роман Гребенников подал заявление в Центральный районный суд Волгограда с требованием признать решение главы администрации области незаконным. В пресс-службе городской администрации корреспондентам «Независимой газеты» заявили, что уверены в успехе: «На момент подписания постановления Гребенников находился на больничном и уже хотя бы по одному этому обстоятельству не может быть уволен с должности». Данное утверждение основано на положениях части 6 статьи 81 Трудового кодекса, однако положения данной статьи распространяются на случаи расторжения трудового договора по инициативе работодателя, тогда как глава администрации области не является работодателем главы Волгограда. Как верно заметил Р. Т. Херианов, депутат областной думы и бывший исполняющий обязанности главы Волгограда: «С юридической точки зрения, нахождение Романа Георгиевича на больничном на момент издания постановления об отрешении его от власти не имеет принципиального значения. Здесь речь идет не о трудовых отношениях, а об отношениях, предусмотренных 131-м федеральным законом „О местном самоуправлении“».

Суд Центрального района 28 февраля назначил предварительное заседание по иску главы Волгограда Романа Гребенникова к администрации региона о признании документа о его отрешении незаконным на 4 марта. Рассмотрение дела по существу назначено на 11 марта.

Следующее судебное заседание назначено на 17 марта.

29 марта 2011 года Центрнальный районный суд оставил без удовлетворения постановление главы администрации области об отрешении Романа Гребенникова от должности главы Волгограда. Решение может быть обжаловано в Волгоградском областном суде в течение десяти дней.

Городская дума, однако, не будучи уверенной в силе судебного решения, посчитала нужным подтвердить его собственным решением от 30 марта 2011 года № 43/1347.

Между тем, по закону, в таком случае суд должен рассмотреть жалобу и принять решение не позднее чем через 10 дней со дня её подачи (абз. 2 п. 3 ст. 74 ФЗ «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации»). Таким образом, судебное решение должно было быть приянто не позднее 7 марта.

Мнения экспертов

Экс-вице-губернатор Волгоградской области Александр Шилин сделал следующее заявление: «Очевидно, что это политическое решение. С одной стороны губернатор воспользовался своим законным правом, и юридические основания для снятия Гребенникова, видимо, хорошо проработаны. Если это не так и со стороны Романа Георгиевича посыпятся иски, то это, разумеется, не добавит политического веса главе региона. Вообще же, подобная скандальная история в канун федеральных выборов очень несвоевременна. Кроме того, на мой взгляд, Анатолий Бровко, загнав господина Гребенникова в угол, поступил неосмотрительно. Терять ему больше нечего. Как политик Роман Гребенников в случае отрешения от должности мэра, можно сказать, списан, поэтому сейчас он способен на всё. Единственный шанс у Романа Гребенникова остаться „на коне“ состоит в том, чтобы биться до конца. Это делает его крайне опасным. Так что, губернатор принял явно не самое оптимальное решение».

Политолог Виталий Арьков выразил мнение, что такое решение может быть связано с ослаблением собственных политических позиций Анатолия Бровко: «За время работы на посту главы региона Бровко никаких позитивных перемен в области не произошло. В Москве это не осталось незамеченным. Одно из доказательств прохладного отношения к волгоградскому губернатору — отказ президента подписать лоббируемый более года Бровко указ о создании в Волгограде национального патриотического центра „Победа“. В самом Волгограде уже поползли слухи о смене губернатора после очередных президентских выборов. Думаю, однако, каких-либо серьёзных кадровых перемен в регионе до середины 2012 года не будет» (21 февраля). «Депутаты уже не скрывают возмущения тем, что губернатор фактически создает режим личной власти в области. В четверг должно было состояться заседание регионального парламента, на котором ряд депутатов планировали поставить вопрос о доверии не только спикеру Владимиру Ефимову, но и самому Анатолию Бровко. Только демарш некоторых подконтрольных губернатору депутатов, сорвавших кворум, помешал открыть заседание Думы. Но это только раззадорило парламентариев, и нового обострения в отношениях губернатора и областного Законодательного собрания не избежать» (25 февраля).

Политолог Александр Стризое: «Очевидно, что тихо и гладко попытка смены городского руководства не произойдет. Скандала не избежать. Тем более, что Бровко и Гребенников члены одной партии — „Единой России“. Публичный конфликт между ними станет очень сильным ударом по предвыборным позициям партии власти, которые и без того не блестящи в регионе». При этом Александр Леонидович добавил, что, согласно опросам, проведенным Институтом экономических и социальных исследований, Гребенников является самым популярным единороссом в городе: «Вторую позицию устойчиво занимает лидер волгоградских эсэров Олег Михеев. В случае ухода Гребенникова с поста мэра, Михеев легко победит на внеочередных выборах главы областного центра» (21 февраля). Спустя два дня после решения Анатолия Бровко Александр Стризое высказал мнение, что «возможно, мы присутствуем сегодня при рождении нового для региона массового протестного феномена — местные против москвичей»: «Горожане недовольны тем, что присланный из Москвы чужой для них чиновник, не посоветовавшись с коренным населением, снял с должности избранного этим населением руководителя. На фоне кризисных явлений в социально-экономической сфере такие настроения могут привести к возникновению нового протестного политического движения, направленного против Москвы и федеральных властей» (25 февраля).

Политолог Андрей Миронов: «К прямым выборам единороссы сегодня не готовы, у них нет другого раскрученного кандидата, кроме Гребенникова. У оппозиции такой кандидат есть — это Олег Михеев. Объективно кадровая инициатива Бровко открывает возможность для успеха „Справедливой России“ на досрочных выборах мэра». Миронов предположил, что планируется сразу после отстранения Гребенникова внести изменения в Устав Волгограда и учредить пост сити-менеджера, тем самым, отменив прямые выборы мэра: «Однако, во-первых такие изменения будут уязвимы в правовом отношении, а, во-вторых, они неизбежно спровоцируют рост протестных настроений и дестабилизацию социально-политической обстановки в городе, ведь большинство волгоградцев, как показывают социсследования, настаивают на сохранении института выборности главы города. И эти протесты немедленно аккумулируют эсэры и коммунисты, чтобы затем использовать в ходе подготовки к выборам в Госдуму».

Политолог Дмитрий Савельев: «Действия губернатора и его команды похожи на силовой захват власти в областном центре. Такая поспешность тем более удивительна, что до сих пор нет судебного решения по постановлению главы региона относительно отрешения Гребенникова от должности. Одно из двух — или губернатор не сомневается в том, каким будет решение суда, а это уже ставит вопрос о независимости судей, или же главе области просто наплевать на правовые процедурные моменты».

Новая модель управления городом

Сразу же после отставки Гребенникова появились предположения, что дальнейшим решением областной власти будет продавливание изменений в устав города с целью разделения постов главы муниципального образования (мэра) и главы администрации (т. н. «сити-менеджера») Подтверждал это и глава региона.

Однако аналитики предсказывали, что такое развитие событий может спровоцировать новый политический кризис, поскольку избрать главу города из действующего состава городской Думы нельзя. В соответствии с законом срок полномочий выборного должностного лица местного самоуправления не может быть менее двух лет, а срок полномочий нынешнего созыва Думы истекает в марте 2013 года. Впоследствии были проведены публичные слушания по внесению изменений в устав. После принятия поправок власть заявила, что найдёт способ не распускать городскую Думу. Между тем, по запросу депутата Государственной Думы Алевтины Викторовны Апариной Министерство юстиции Российской Федерации дало ответ, в котором подтверждаетсмя позиция о невозможности избрания главы города из действующего состава Думы.

В эфире радио «Эхо Москвы» Ирина Карева, председатель городской Думы, так прокомментировала слухи о давлении на Думы со сороны федеральной и региональной власти с целью продавить принятие попровок в Устав города: «До нас это понимание [о необходимости введения поста главы администрации], донесли непосредственно. И в этом я вижу не какое-то давление [со стороны региональной и федеральной власти], а помощь».

Последующая деятельность

Ещё до окончательного решения суда Роман Гребенников заявил о своём намерении объединить оппозиционные силы в регионе. В конце апреля стало известно о том, что Роман Гребенников готов принять участие в предстоящих выборы в Государственную Думу в качестве оппозиционного кандидата: «Мне поступают предложения от партий, но что-то большее я пока говорить не хочу». Несмотря на отставку с поста главы города, Гребенников остаётся самым популярным политиком в Волгограде, по данным опросов, проведенных волгоградским Институтом экономических и социальных исследований, рейтинг Гребенникова выше, чем у Анатолия Бровко, намеревающегося возглавить областной список Единой России.

По мнению политолога Виталия Арькова, Гребенников мог бы возглавить избирательные списки как КПРФ или Справедливой России. При таком раскладе у этих партий была бы реальная возможность отобрать большу́ю часть голосов у Единой России.

Новый глава региона Сергей Боженов назначил Гребенникова своим советником в конце января 2012 года. В феврале 2012 года в эфире «Эхо Москвы» Волгоград заявил о том, что является беспартийным.

15 января 2013 года, как сообщило ИА «Высота 102» Гребенникова восстановили в Партии «Единая Россия».

2 марта 2013 г. губернатор Волгоградской области Сергей Боженов представил экс-мэра города Волгограда Романа Гребенникова в качестве Первого заместителя председателя правительства Волгоградской области по молодежной политике, культуре, спорту и подготовке к чемпионату мира по футболу в Волгограде. .

Деятельность в ранге Первого заместителя председателя правительства Волгоградской области

В 2013 году в связи с назначением Гребенникова Р. Г. на должность первого зампреда правительства Волгоградской области произошел ряд событий, значительным образом повлиявших на развитие курируемых им отраслей — позитивные изменения произошли в спорте, культуре, молодежной политике и подготовке к проведению матчей ЧМ по футболу в 2018 г в Волгограде. Одно из приоритетных направлений в деятельности правительства — подготовка к проведению в регионе матчей чемпионата мира по футболу в Волгограде в 2018 году. Под кураторством Гребенникова разработана комплексная программа подготовки к ЧМ-2018. Документ увязан с аналогичным федеральным проектом, в него вошли все основные направления: коммунальное, дорожное, гостиничное, спортивное и другие. При этом на создание инфраструктуры для города и региона планируется направить порядка 70 процентов всех выделяемых средств. Это будут ассигнования муниципального, областного и федерального бюджетов. Возведением гостиниц займутся самостоятельно инвесторы, а реконструкция аэропорта и железнодорожного вокзала будет идти на условиях государственно-частного партнерства.

28 ноября 2013 г региональная программа подготовки к проведению в 2018 году чемпионата мира по футболу была согласована с федеральным центром. На подготовку к мундиалю планируется потратить не меньше 100 миллиардов рублей: 24 миллиарда 254 миллиона 300 тысяч рублей, из которых чуть более восьми миллиардов даст федеральный центр, ещё три с половиной миллиарда будут выделены из областного бюджета, около миллиарда должен будет осилить город, а остальные 11 с лишним миллиардов региону придется изыскать из внебюджетных источников. «Спортивная» часть программы включает в себя строительство стадиона на 45 тысяч мест, реконструкцию стадионов «Трактор», «Зенит» и «Олимпия», строительство новых тренировочных площадок на загородной базе «Олимпии» и на территории ВГАФК и возведение временных сооружений на территории Центрального стадиона. Подпрограмма «Строительство и реконструкция инфраструктуры средств размещения» подразумевает возведение объектов гостиничной инфраструктуры, включая гостиничный комплекс «СПА Отель Рэдиссон», гостиницу «Волгоград-сити», гостиничный комплекс «Дом гостей», две гостиницы «Хэмптон бай Хилтон» и так далее. В общей сложности до декабря 2017 года в Волгограде планируется построить 11 новых гостиниц классностью от пяти до двух звезд. v1.ru/text/news/731599.html)

4 апреля 2014 комитетом по подготовке и проведению матчей чемпионата мира по футболу в 2018 году в Волгоградской области проект стадиона на 45 000 зрительских мест направлен на прохождение государственной экспертизы. В рамках подготовки к ЧМ-2018 в Волгограде под кураторством Гребенникова Р. Г. в рекордно короткие сроки — всего за один год — была построена современная гостиница Hampton by Hilton. Наличие отеля высокой степени комфорта является одним из обязательных условий ФИФА для проведения в городе матчей мирового футбольного первенства. За год волгоградский Hampton by Hilton будет принимать порядка 50 тысяч гостей. Благодаря отелю создано 82 новых рабочих места. vlg-media.ru/economy/v-volgograde-otkryt-pervyi-otel-hampton-by-hilton-19259.html

В целом, в рамках подготовки к ЧМ-2018 Волгоград находится в передовиках. В рейтинге, составленном газетой «РБК daily», среди субъектов РФ, принимающих чемпионат, Волгоградская область по темпам подготовки получила 4 балла из 5 возможных. Лидером является Самарский регион, далее идут Волгоградская, Нижегородская и Ростовская области. «Тройку с плюсом» эксперты поставили Республике Мордовии, 3 балла ровно получили Москва, Екатеринбург и Калининград, самые слабые позиции пока у Санкт-Петербурга. Готовность территорий к ЧМ-2018 аналитики «РБК daily» оценивали по 6 параметрам. Ключевые — наличие оформленного участка под стадион и соблюдение заявленных ранее сроков разработки проектной и градостроительной документации. По всем этим критериям Волгоградская область идет четко по графику — стала третьим регионом из 11, согласовавшим с федеральным центром программу подготовки к ЧМ, и вторым — в проведении государственной экспертизы проекта v1.ru/text/person/767972.html) vpravda.ru/News/Sport/15210 www.ndwesti.ru/fascicle/2014/2/1066/123317/ www.ndwesti.ru/fascicle/2014/3/1068/130872/)

Активно прорабатывается вопрос о спортивном наследии стадиона после проведения матчей ЧМ-2018, прорабатываются варианты сотрудничества с компаниями-операторами стадионов — компанией «Амстердам-Арена» из Голландии и немецкой фирмой «Спорт-Файфом». www.volganet.ru/news/news/2013/11/news_03094.html Весна-лето 2013 — время подготовки к международному ралли «Шелковый путь». Маршрут автопробега проходил в том числе и через Волгоградскую область. Координацией подготовки в проведения данного участка соревнований занимался Гребенников. 1vtv.tv/news/sport/14104/ www.volgograd-trv.ru/news.aspx?id=23806 www.volganet.ru/news/news/2013/07/news_02580.html

Летом 2013 года Гребенников возглавил партийный список «Единой России» на выборах в городскую думу Волгограда. Примечателен тот факт, что первый зампред правительства на сегодняшний день не принадлежит ни к одной из действующих партий, впрочем данный факт не помешал ему одержать победу на выборах. Перед началом предвыборной кампании сообщалось, что окончательный список будет сформирован с учетом социологии, консультаций с общественными и партийными организациями. ria.ru/politics/20130627/946222057.html#ixzz31h8gUNdE v102.ru/election/39956.html

По итогам кампании Гребенников отказался от депутатского мандата, объяснив это «декоративностью» роли и «нелепостью соревнований» за кресло Главы Волгограда. www.pro-volgograd.com/novosti/volgograd/roman-grebennikov-otkazalsya-ot-deputatskogo-mandata.html

В соответствии с постановлением регионального Правительства от 25.11.2013 г. № 651-п создано государственное автономное учреждение Волгоградской области «Центр спортивной подготовки по футболу». Согласно новому постановлению функциями и полномочиями учредителя ГАУ ВО ЦСП по футболу наделено региональное министерство спорта. Контроль за исполнением постановления возложен на первого заместителя председателя Правительства Волгоградской области Романа Гребенникова. (www.sport-34.com/football/19212/).

В утверждённом бюджете региона на 2014 года на деятельность ЦСП заложено 10 млн рублей. Средства закладывались под федеральное софинансирование, которое при условии правильно поданной заявки будет выделено как минимум в том же размере. Первая группа из 20 футболистов приступила к подготовке уже в феврале. К 1 сентября ЦСП должен заработать на полную мощность: обучаться в нём будут 100 мальчиков разного возраста. (www.kommersant.ru/doc/2394524).

В течение двух лет на базе ЦСП по футболу проводится кубок губернатора среди юниоров. Соревнования приурочены к Дню Победы. Его участники — юные воспитанники спортивных школ Волгоградской области и других регионов России. www.volganet.ru/news/news/2013/05/news_02343.html www.sport-34.com/football/18610/?sphrase_id=341

В 2013 г в Волгограде начал свою работу Центр спортивной подготовки по адаптивным видам спорта. Ориентировочная стоимость ФОКа для инвалидов составляет 150 миллионов рублей при федеральном софинансировании — по государственной программе «Доступная среда» регион сможет получить дополнительные средства в размере 50 % на приобретение спортивного оборудования, инвентаря, спецавтотранспорта и компьютерной техники. Здание в поселке Нижние Баррикады в городе Волгограде уже оснащено всем необходимым. За счет средств областного бюджета здесь создано более 30 рабочих мест для тренеров и инструкторов, закуплено оборудование. Заниматься в центре смогут около 400 спортсменов разных возрастов по 17 направлениям, причем работа будет строиться по полному циклу: от первоначальной подготовки до спорта высших достижений.

www.volganet.ru/news/news/2013/08/news_02741.html news.vdv-s.ru/sport/?news=239803

Подготовлены проектно-сметная документация по реконструкции бассейна «Волна» в Краснооктябрьском районе. Заканчиваются работы по проектированию гребной базы. В планах — завершение строительства физкультурно-оздоровительного комплекса в Николаевском районе. (vpravda.ru/News/Politics/14974

2014 год стал знаковым для культуры Волгоградской области. В мае в регионе был реализован грандиозный мега-проект «Дельфийский Волгоград-2014» . Со 2 по 8 мая 2014 года в Волгоградской области прошли XIII Молодёжные Дельфийские игры России «Культура — вектор развития» и I Открытые европейские Дельфийские игры. Проект «Дельфийский Волгоград-2014» реализовался в регионе в рамках Года культуры, объявленного Президентом России Владимиром Путиным. Гребенников стал сопредседателем Оргкомитета Дельфийских игр. В Волгоград съехались почти три тысяч гостей из всех 83 субъектов РФ и 20 стран мира. Соревнования развернулись на 29 творческих площадках. По итогам Игр Волгоградская область вышла абсолютным лидером в медальном зачете. В копилке волгоградских участников 21 награда, из них 3 золотых, 7 серебряных и 11 бронзовых медалей. culture.volganet.ru/news/news/2014/04/news_07.html

Ссылки

• [www.volgadmin.ru/ru/MPAuthority/AboutChief.aspx?idn=1 Гребенников Роман Георгиевич] // Официальный информационно-справочный портал Волгограда
• Гребенников, Роман — статья в Лентапедии. 2012 год.

Отрывок, характеризующий Гребенников, Роман Георгиевич

– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
– Сколько? – спросил Долохов у казака, считавшего пленных.
– На вторую сотню, – отвечал казак.
– Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском.
Денисов, с мрачным лицом, сняв папаху, шел позади казаков, несших к вырытой в саду яме тело Пети Ростова.


С 28 го октября, когда начались морозы, бегство французов получило только более трагический характер замерзающих и изжаривающихся насмерть у костров людей и продолжающих в шубах и колясках ехать с награбленным добром императора, королей и герцогов; но в сущности своей процесс бегства и разложения французской армии со времени выступления из Москвы нисколько не изменился.
От Москвы до Вязьмы из семидесятитрехтысячной французской армии, не считая гвардии (которая во всю войну ничего не делала, кроме грабежа), из семидесяти трех тысяч осталось тридцать шесть тысяч (из этого числа не более пяти тысяч выбыло в сражениях). Вот первый член прогрессии, которым математически верно определяются последующие.
Французская армия в той же пропорции таяла и уничтожалась от Москвы до Вязьмы, от Вязьмы до Смоленска, от Смоленска до Березины, от Березины до Вильны, независимо от большей или меньшей степени холода, преследования, заграждения пути и всех других условий, взятых отдельно. После Вязьмы войска французские вместо трех колонн сбились в одну кучу и так шли до конца. Бертье писал своему государю (известно, как отдаленно от истины позволяют себе начальники описывать положение армии). Он писал:
«Je crois devoir faire connaitre a Votre Majeste l'etat de ses troupes dans les differents corps d'annee que j'ai ete a meme d'observer depuis deux ou trois jours dans differents passages. Elles sont presque debandees. Le nombre des soldats qui suivent les drapeaux est en proportion du quart au plus dans presque tous les regiments, les autres marchent isolement dans differentes directions et pour leur compte, dans l'esperance de trouver des subsistances et pour se debarrasser de la discipline. En general ils regardent Smolensk comme le point ou ils doivent se refaire. Ces derniers jours on a remarque que beaucoup de soldats jettent leurs cartouches et leurs armes. Dans cet etat de choses, l'interet du service de Votre Majeste exige, quelles que soient ses vues ulterieures qu'on rallie l'armee a Smolensk en commencant a la debarrasser des non combattans, tels que hommes demontes et des bagages inutiles et du materiel de l'artillerie qui n'est plus en proportion avec les forces actuelles. En outre les jours de repos, des subsistances sont necessaires aux soldats qui sont extenues par la faim et la fatigue; beaucoup sont morts ces derniers jours sur la route et dans les bivacs. Cet etat de choses va toujours en augmentant et donne lieu de craindre que si l'on n'y prete un prompt remede, on ne soit plus maitre des troupes dans un combat. Le 9 November, a 30 verstes de Smolensk».
[Долгом поставляю донести вашему величеству о состоянии корпусов, осмотренных мною на марше в последние три дня. Они почти в совершенном разброде. Только четвертая часть солдат остается при знаменах, прочие идут сами по себе разными направлениями, стараясь сыскать пропитание и избавиться от службы. Все думают только о Смоленске, где надеются отдохнуть. В последние дни много солдат побросали патроны и ружья. Какие бы ни были ваши дальнейшие намерения, но польза службы вашего величества требует собрать корпуса в Смоленске и отделить от них спешенных кавалеристов, безоружных, лишние обозы и часть артиллерии, ибо она теперь не в соразмерности с числом войск. Необходимо продовольствие и несколько дней покоя; солдаты изнурены голодом и усталостью; в последние дни многие умерли на дороге и на биваках. Такое бедственное положение беспрестанно усиливается и заставляет опасаться, что, если не будут приняты быстрые меры для предотвращения зла, мы скоро не будем иметь войска в своей власти в случае сражения. 9 ноября, в 30 верстах от Смоленка.]
Ввалившись в Смоленск, представлявшийся им обетованной землей, французы убивали друг друга за провиант, ограбили свои же магазины и, когда все было разграблено, побежали дальше.
Все шли, сами не зная, куда и зачем они идут. Еще менее других знал это гений Наполеона, так как никто ему не приказывал. Но все таки он и его окружающие соблюдали свои давнишние привычки: писались приказы, письма, рапорты, ordre du jour [распорядок дня]; называли друг друга:
«Sire, Mon Cousin, Prince d'Ekmuhl, roi de Naples» [Ваше величество, брат мой, принц Экмюльский, король Неаполитанский.] и т.д. Но приказы и рапорты были только на бумаге, ничто по ним не исполнялось, потому что не могло исполняться, и, несмотря на именование друг друга величествами, высочествами и двоюродными братьями, все они чувствовали, что они жалкие и гадкие люди, наделавшие много зла, за которое теперь приходилось расплачиваться. И, несмотря на то, что они притворялись, будто заботятся об армии, они думали только каждый о себе и о том, как бы поскорее уйти и спастись.


Действия русского и французского войск во время обратной кампании от Москвы и до Немана подобны игре в жмурки, когда двум играющим завязывают глаза и один изредка звонит колокольчиком, чтобы уведомить о себе ловящего. Сначала тот, кого ловят, звонит, не боясь неприятеля, но когда ему приходится плохо, он, стараясь неслышно идти, убегает от своего врага и часто, думая убежать, идет прямо к нему в руки.
Сначала наполеоновские войска еще давали о себе знать – это было в первый период движения по Калужской дороге, но потом, выбравшись на Смоленскую дорогу, они побежали, прижимая рукой язычок колокольчика, и часто, думая, что они уходят, набегали прямо на русских.
При быстроте бега французов и за ними русских и вследствие того изнурения лошадей, главное средство приблизительного узнавания положения, в котором находится неприятель, – разъезды кавалерии, – не существовало. Кроме того, вследствие частых и быстрых перемен положений обеих армий, сведения, какие и были, не могли поспевать вовремя. Если второго числа приходило известие о том, что армия неприятеля была там то первого числа, то третьего числа, когда можно было предпринять что нибудь, уже армия эта сделала два перехода и находилась совсем в другом положении.
Одна армия бежала, другая догоняла. От Смоленска французам предстояло много различных дорог; и, казалось бы, тут, простояв четыре дня, французы могли бы узнать, где неприятель, сообразить что нибудь выгодное и предпринять что нибудь новое. Но после четырехдневной остановки толпы их опять побежали не вправо, не влево, но, без всяких маневров и соображений, по старой, худшей дороге, на Красное и Оршу – по пробитому следу.
Ожидая врага сзади, а не спереди, французы бежали, растянувшись и разделившись друг от друга на двадцать четыре часа расстояния. Впереди всех бежал император, потом короли, потом герцоги. Русская армия, думая, что Наполеон возьмет вправо за Днепр, что было одно разумно, подалась тоже вправо и вышла на большую дорогу к Красному. И тут, как в игре в жмурки, французы наткнулись на наш авангард. Неожиданно увидав врага, французы смешались, приостановились от неожиданности испуга, но потом опять побежали, бросая своих сзади следовавших товарищей. Тут, как сквозь строй русских войск, проходили три дня, одна за одной, отдельные части французов, сначала вице короля, потом Даву, потом Нея. Все они побросали друг друга, побросали все свои тяжести, артиллерию, половину народа и убегали, только по ночам справа полукругами обходя русских.
Ней, шедший последним (потому что, несмотря на несчастное их положение или именно вследствие его, им хотелось побить тот пол, который ушиб их, он занялся нзрыванием никому не мешавших стен Смоленска), – шедший последним, Ней, с своим десятитысячным корпусом, прибежал в Оршу к Наполеону только с тысячью человеками, побросав и всех людей, и все пушки и ночью, украдучись, пробравшись лесом через Днепр.
От Орши побежали дальше по дороге к Вильно, точно так же играя в жмурки с преследующей армией. На Березине опять замешались, многие потонули, многие сдались, но те, которые перебрались через реку, побежали дальше. Главный начальник их надел шубу и, сев в сани, поскакал один, оставив своих товарищей. Кто мог – уехал тоже, кто не мог – сдался или умер.


Казалось бы, в этой то кампании бегства французов, когда они делали все то, что только можно было, чтобы погубить себя; когда ни в одном движении этой толпы, начиная от поворота на Калужскую дорогу и до бегства начальника от армии, не было ни малейшего смысла, – казалось бы, в этот период кампании невозможно уже историкам, приписывающим действия масс воле одного человека, описывать это отступление в их смысле. Но нет. Горы книг написаны историками об этой кампании, и везде описаны распоряжения Наполеона и глубокомысленные его планы – маневры, руководившие войском, и гениальные распоряжения его маршалов.
Отступление от Малоярославца тогда, когда ему дают дорогу в обильный край и когда ему открыта та параллельная дорога, по которой потом преследовал его Кутузов, ненужное отступление по разоренной дороге объясняется нам по разным глубокомысленным соображениям. По таким же глубокомысленным соображениям описывается его отступление от Смоленска на Оршу. Потом описывается его геройство при Красном, где он будто бы готовится принять сражение и сам командовать, и ходит с березовой палкой и говорит:
– J'ai assez fait l'Empereur, il est temps de faire le general, [Довольно уже я представлял императора, теперь время быть генералом.] – и, несмотря на то, тотчас же после этого бежит дальше, оставляя на произвол судьбы разрозненные части армии, находящиеся сзади.
Потом описывают нам величие души маршалов, в особенности Нея, величие души, состоящее в том, что он ночью пробрался лесом в обход через Днепр и без знамен и артиллерии и без девяти десятых войска прибежал в Оршу.
И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками как что то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание.
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.
– «C'est grand!» [Это величественно!] – говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand» и «не grand». Grand – хорошо, не grand – дурно. Grand есть свойство, по их понятиям, каких то особенных животных, называемых ими героями. И Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (по его мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c'est grand, и душа его покойна.
«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n'y a qu'un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]
И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.


Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.



Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.

Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.


Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.
– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.


Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.


После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…


В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.


5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.
– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.
– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.


8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.
– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.
– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.


Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо: